У них в комнате аппарата нет, я его к нашему подзываю.
– А кто ему звонил? И о чем он говорил? Ну же, Мариночка! Даю честнейшее слово, что лично Артамо­нову ваша откровенность не повредит!
– Я просто не хочу, чтобы дошло до его грымзы. Что, ребенка, что мужа завоспитывала до одурения.
– Строго между нами! – заверяет Томин.
– Женский голос. Уже с год звонит. Сорок шестой размер, третий рост. Мне заказаны джинсы.
– Недурна собой?
– А я видела? Кто, где – покрыто мраком. Тайная связь, – смачно сообщает Марина…
…Пожилой канцелярист в комнате, где находятся трое женщин за другими столами, среди них Марина, говорит Томину:
– Нет, машину Анатолий купил в бросовом состоя­нии, только что не даром. И все руками, два года по винтику. Ему бы в механиках цены не было! Руки сами все насквозь знают.
– Что ж он с золотыми руками просиживает здесь штаны?
– Вкалывать не хочет. Лишь бы как, только попроще. Характером жидкий.
– А я слышал, он мужик крепкий… и деньги водятся.
– Какие наши деньги! Рупь пятьдесят в день, и скажи жене спасибо.

* * *
На месте происшествия Кибрит в сопровождении эк­сперта и фотографа подходит к машине ГАИ, где на заднем сиденье на расстеленной газете лежит небольшой чемодан. Надев перчатки, она поднимает крышку. Чемо­дан набит плотно уложенными пачками денег. Поверх пачек – пухлый конверт, на котором размашистыми по­лупечатными буквами написано: «А. П.».
По просьбе Кибрит фотограф снимает общий вид чемодана и отдельно – конверт.
– Такой вот оригинальный чемоданчик, – усмехает­ся капитан, дежурящий возле радиотелефона. – Круп­ным делом пахнет.

* * *
У окна на столе Марины звонит телефон.
– Да?.. Минуточку. Его законная! – сообщает она То­мину, прикрыв микрофон.
Томин, не раздумывая, забирает трубку, спросив ше­потом:
– Зовут?
– Галя.
– Это Галя?.. – непринужденно включается Томин, – Анатолий где-то здесь, вышел. Что-нибудь передать?.. Ах, вы уже рядом! Тогда поднимитесь, пожалуйста, в конто­ру. Да-да, он просил! – Кладя трубку, Томин придвигает­ся к стеклу, стараясь увидеть что-то на улице, и жестом просит Марину присоединиться.
Внизу на тротуаре стоят двое женщин и мужчина. Женщина помоложе направляется ко входу в здание.
– Артамонова, – говорит Марина, следя из окна.
– А та пара?
– По-моему, ее сестра с мужем.
– У них это в обычае – поджидать?
– Нет, что-то новенькое…
– Прошу! – Томин открывает дверь перед Артамоновой, и та входит в кабинет управляющего с вопроситель­ным выражением на лице. Недурна собой, скромно при­чесана и одета, немного чопорна.
– Здравствуйте, Дмитрий Савельич.
– Здравствуйте, Галина… не припомню по отчеству…
– Степановна. Вы что-то хотели сказать?
– Вот товарищ выразил желание побеседовать, – мямлит управляющий. Ему очень не по себе.
Женщина садится на краешек стула и недоумевающе смотрит на Знаменского.
– Вы рассчитывали застать мужа в конторе? – начи­нает следователь.
– Да.
– А он знал, что его будут ждать?
Женщина оглядывается на управляющего – к чему эти расспросы? – но тот прячет глаза.
– Да, он знал.
– А вчера или сегодня с утра никто его не посещал?
Артамонова отрицательно качает головой.
– Не звонил? Нежданное письмо… нет? Я, понимаете ли, все пытаюсь сообразить, не назначил ли ему кто-либо встречу.
– В рабочее время надо быть на работе. Без всяких встреч!
За ее тоном Знаменский угадывает раздражение, от­голосок свежей ссоры.
– В поведении вашего мужа появилось что-нибудь тревожное? Давно это?
Артамонова снова оборачивается к управляющему протестующим движением. Тот виновато разводит рука­ми: дескать, что поделаешь.
– Сегодня утром, например, как вы расстались? – настаивает Знаменский.
– Как всегда. – Всем видом Артамонова дает понять, что Знаменский лезет в сугубо личные дела.
– А если я попрошу вас вспомнить получше?
И против воли женщина вспоминает утреннюю сцену.
…Всхлипывая, она одевала ребенка, а муж мялся рядом, страдающий и сердитый.
– Я хоть раз не ночевал? – спрашивал он. – Или меня с кем видели? Ну какие у тебя основания? Нет же оснований!
– Не обязательно видеть… Я чувствую. Ты стал мне врать. Это самое ужасное – ты стал врать!
– Ну с чего ты вдруг взяла, Галя… Вот забрала себе в голову неизвестно что… – бормочет Артамонов упавшим голосом и нерешительно трогает жену за плечо. – Галоч­ка… – Она отталкивает руку.
Потеряв надежду на примирение, Артамонов ушел…
Артамонова отгоняет воспоминание.
– Мы расстались, как обычно, – холодно говорит она чудовищно бестактному товарищу. – Мне неприятен разговор с вами. Извините.
По улице перед зданием конторы прогуливаются сес­тра Артамоновой с мужем. Из дверей густо валят служа­щие, отъезжают машины: рабочий день кончился.
Томин подходит к «Волге», которая привезла их со Знаменским (и теперь осталась тут в одиночестве), что-то говорит шоферу и снова скрывается в подъезде.
Шофер, читавший книгу, начинает исподтишка при­глядывать за нашей парой.

* * *
– Следователь?.. – переспрашивает Артамонова у Знаменского, преградившего ей выход в коридор.
Он берет ее под локоть, возвращает и усаживает на прежнее место.
– Мои вопросы могут казаться нелепыми, даже не­скромными, но на самом деле они носят чисто професси­ональный характер. Вы понимаете, Галина Степановна?
Та делает неопределенное движение.
– Кто-нибудь из близких или друзей вашего мужа живет за городом?
– Родители. Под Загорском.
– Очень хорошо. А по Калужскому шоссе?
– Ннет… не знаю.
– Кстати, сколько у него могло быть с собой де­нег? – Пал Палыч делает вид, что вопрос возник у него случайно.
– Я по карманам не шарю! – Артамонова добавляет драматическим шепотом: – Какой позор!
Получается аффектированно, и не поймешь, дей­ствительно ей неприятен этот вопрос или это при­творство. Но при каждом следующем ответе понятно, что никакого притворства тут нет, что слова: «Какой позор!» – ее искреннее отношение к подобным по­ступкам.
– Не волнуйтесь, – говорит Пал Палыч. – Нам нуж­но выяснить простую вещь: какую примерно сумму мог иметь с собой ваш муж.
– Рублей пять… семь…
– Вы контролируете его расходы?
– По-моему, это естественно.
– Значит, больше – исключено?
– Ннет… – выдавливает женщина страдальчески. – Раз он отсутствует… возможно, у него и была крупная сумма.
– Порядка?
– Сто рублей… даже сто пятьдесят, я допускаю. Ему предложили какие-то фары, колпаки…
– А если бы у вашего мужа обнаружились не сотни, а тысячи рублей?
Артамонова вскидывает руки к вискам и замирает в ужасе.
– Как бы вы их объяснили?
– Это не его, не его, нет! – громкой лихорадочной скороговоркой открещивается она. – Это чужие. Чьи-нибудь, конечно…
– Чьи же?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17