Перегнувшись через штакетник, она умиленно гладит ребенка по голове.
– Золотко ты мое! Узнал тетю Тасю, миленький! А у меня конфетки есть, твои любимые! – Снежкова протягивает мальчику пакетик. – Большой-то какой стал… Вкусно, да? Надо же – узнал! Я думала, забыл уже… А папу ты помнишь!?
– Папа уехал.
– А помнишь, как ко мне ездили? Ягодки в палисаднике собирал, помнишь? Я, бывало, жду, пирогов напеку и с луком, и с капустой. Папа с луком любил… А у соседки курочки, помнишь? Цып-цып-цып… Беленькие… Игорек, а мама замуж не вышла?
– Не знаю, – затрудняется мальчик.
– Ну… новый папа к вам не ходит?
– Не-ет.
– Это хорошо. Неродной – он и есть неродной… А ты рад, что я пришла?
– Ага.
– Я к тебе еще приду. Чего тебе принести, Игоречек?
– Машинку принеси.
– А и правда! Ты все, бывало, в машинки играл… Как тебе приехать, я половики скатывала, чтобы не цеплялись под колесами…
Заворковавшись, Снежкова замечает Артамонову, только когда та приближается уже вплотную и кладет сыну руку на плечо.
– Мамочка, это тетя Тася!
– Я поняла, – ровным тоном отзывается Артамонова. – Конфеты отдай тете обратно. – Мальчик нехотя повинуется. – И иди побегай.
Тот, оглядываясь, отходит. Снежкова потерянно смотрит вслед, сжимая пакет с конфетами.
– Мой сын не нуждается в ваших подачках. И не смейте больше здесь появляться, – голос Артамоновой напряжен, но спокоен.
– Съем я его, что ли… – сдавленно бормочет Снежкова.
– Хватит того горя, которое вы причинили нашей семье. При всей неловкости и виноватости, какие неизбежно испытывает любовница при столкновении с законной женой, Снежкова не может смолчать.
– Не я, так другая была бы… При счастливой жизни от жены не бегут…
– А в той своей, вольной жизни… – помолчав, говорит Артамонова, – где была «Волга», вы и все остальное… там Толя был счастлив?
Прямота и серьезность вопроса заставляют Снежкову, может быть, впервые трезво взглянуть на прошлое и ответить искренне.
– Наверное, нет… – поникая, отвечает она. – Все за чем-то он гнался… хотел чего-то… а радости не получалось… Какое уж счастье… – кончает Снежкова на полушепоте и кидает в сумку злосчастные конфеты. – Пойду я…
Она идет вдоль ограды и вдруг слышит:
– Теть Тась!
– Игоречек, к маме беги, – трясет Снежкова головой. – К маме. Ты маму любишь?
– Люблю.
– Вот так ей и скажи, – моргает Снежкова мокрыми ресницами. – Как скажешь?
– Мамочка, я тебя люблю.
– Правильно, Игоречек… Беги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
– Золотко ты мое! Узнал тетю Тасю, миленький! А у меня конфетки есть, твои любимые! – Снежкова протягивает мальчику пакетик. – Большой-то какой стал… Вкусно, да? Надо же – узнал! Я думала, забыл уже… А папу ты помнишь!?
– Папа уехал.
– А помнишь, как ко мне ездили? Ягодки в палисаднике собирал, помнишь? Я, бывало, жду, пирогов напеку и с луком, и с капустой. Папа с луком любил… А у соседки курочки, помнишь? Цып-цып-цып… Беленькие… Игорек, а мама замуж не вышла?
– Не знаю, – затрудняется мальчик.
– Ну… новый папа к вам не ходит?
– Не-ет.
– Это хорошо. Неродной – он и есть неродной… А ты рад, что я пришла?
– Ага.
– Я к тебе еще приду. Чего тебе принести, Игоречек?
– Машинку принеси.
– А и правда! Ты все, бывало, в машинки играл… Как тебе приехать, я половики скатывала, чтобы не цеплялись под колесами…
Заворковавшись, Снежкова замечает Артамонову, только когда та приближается уже вплотную и кладет сыну руку на плечо.
– Мамочка, это тетя Тася!
– Я поняла, – ровным тоном отзывается Артамонова. – Конфеты отдай тете обратно. – Мальчик нехотя повинуется. – И иди побегай.
Тот, оглядываясь, отходит. Снежкова потерянно смотрит вслед, сжимая пакет с конфетами.
– Мой сын не нуждается в ваших подачках. И не смейте больше здесь появляться, – голос Артамоновой напряжен, но спокоен.
– Съем я его, что ли… – сдавленно бормочет Снежкова.
– Хватит того горя, которое вы причинили нашей семье. При всей неловкости и виноватости, какие неизбежно испытывает любовница при столкновении с законной женой, Снежкова не может смолчать.
– Не я, так другая была бы… При счастливой жизни от жены не бегут…
– А в той своей, вольной жизни… – помолчав, говорит Артамонова, – где была «Волга», вы и все остальное… там Толя был счастлив?
Прямота и серьезность вопроса заставляют Снежкову, может быть, впервые трезво взглянуть на прошлое и ответить искренне.
– Наверное, нет… – поникая, отвечает она. – Все за чем-то он гнался… хотел чего-то… а радости не получалось… Какое уж счастье… – кончает Снежкова на полушепоте и кидает в сумку злосчастные конфеты. – Пойду я…
Она идет вдоль ограды и вдруг слышит:
– Теть Тась!
– Игоречек, к маме беги, – трясет Снежкова головой. – К маме. Ты маму любишь?
– Люблю.
– Вот так ей и скажи, – моргает Снежкова мокрыми ресницами. – Как скажешь?
– Мамочка, я тебя люблю.
– Правильно, Игоречек… Беги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17