А его голос... он буквально завораживал.
В этот день, отправляясь на встречу с сестрами и идя по Пиккадилли, она ощущала большую уверенность, чем прежде. Честити написала письмо страдающей мисс из Уимблдона, и Пру вышла из дома рано, чтобы заскочить на почту и отправить его. Пруденс наслаждалась прогулкой. Стояла осень, но день выдался прекрасный, хотя и не теплый, и Лондон предстал перед Пру во всей красе. Деревья принимали осеннюю окраску – листья были темно-красными и коричневато-оранжевыми, и в воздухе ощущался слабый аромат жареных каштанов. Пру прошла мимо продавца каштанов и остановилась в нерешительности, искушаемая их ароматом, но она уже находилась в нескольких шагах от чайной Фортнума и едва ли было прилично войти туда с кульком каштанов, свернутым из газеты.
Удастся ли ей убедить адвоката в правомерности дела, столь сомнительного с точки зрения правосудия? Возможно, у них и не было достаточно доказательств их правоты, точнее – их вообще не было, но, пожалуй, именно сейчас настало время их собирать. Эта мысль так поразила ее, что она остановилась как вкопанная. Мужчина, шедший следом за ней, метнулся в сторону, чтобы избежать столкновения, и быстро прошел мимо, бросив на нее удивленный взгляд. Она смущенно улыбнулась и медленно двинулась дальше. Почему они не подумали об этом раньше? Возможно, помешала привязанность отца к его другу. Она поймала себя на том, что вполголоса напевает, и ее охватило незнакомое чувство легкости. Она улыбнулась привратнику, придержавшему для нее застекленные двери, и вошла в широкий мраморный вестибюль чайной. На возвышении играл струнный квартет, а официанты во фраках и официантки в белых наколках с кружевами и оборочками сновали между столиками с тележками, нагруженными кексами и блюдами под серебряными крышками. Кафе было переполнено.
– Миссис Энсор и высокородная мисс Честити Дункан сидят вон там, в дальнем алькове, мисс Дункан. – Метрдотель отвесил ей поклон. – Соблаговолите следовать за мной.
– Благодарю вас, Уолтер.
Пруденс последовала за метродотелем, ловя на себе любопытные взгляды, как и каждый вновь прибывший. Любители чая с нетерпением ожидали скандала. Констанс была обречена стать мишенью для сплетен, поскольку впервые появилась здесь после свадьбы. Ее одежда и общий облик должны были стать пищей для пересудов. Ни один стежок на ее туалете не мог остаться незамеченным. Пруденс улыбалась, кивала знакомым, но не останавливалась.
Ее сестры устроились за круглым столиком, расположенным за колонной. Они замахали ей, как только она вошла в зал.
– Вот и ты, Пру. Мы решили, что лучше нам сегодня не сидеть на виду, чтобы спасти Кон от бесконечных поздравлений и любопытных взглядов.
– Думаю, я уже дала пищу для сплетен, – сказала Констанс, когда Пруденс села на стул, выдвинутый для нее Уолтером.
– Ну, может быть, они обсуждают твое платье, – решила Пруденс. – Оно великолепно. Мне так нравятся эти черные и белые полосы и эти рукава... Буфы наверху и эти пуговицы на запястьях. Пуговицы перламутровые?
– Да. Тебе нравятся? А что скажешь о шляпе?
Констанс подняла черную вуаль с мушками, ниспадавшую на лицо и скрывавшую глаза.
– Сногсшибательно, – согласилась Пруденс. – Эта шляпа совершенно не похожа на ту крошечную норковую, которая была на тебе утром. Мне нравятся эти оранжевые перья на фоне черного бархата.
– Должна признаться, я вполне довольна своим новым гардеробом, – словно оправдываясь, сказала Констанс, снимая перчатки. – Макс набирает силу. И вкусы у него самые авангардистские. Это удивительно для человека со столь консервативными взглядами.
– Он женился на тебе. И этим все сказано, – заметила Пруденс. – Так что вряд ли у него консервативные взгляды.
– Возможно, ты права.
Констанс не переставала улыбаться, щеки ее разрумянились, а глаза сияли.
– Правда, славный денек? – спросила Честити, наливая сестре чай.
Констанс бросила на нее проницательный взгляд, потом смущенно рассмеялась.
– Что, это так заметно?
– Сразу видно, что ты не весь день провела с Летицией.
Констанс попыталась сменить тему и подняла глаза на официантку, уже порхавшую возле их столика.
– Тосты с анчоусами, – сказала Кон. – Мне, пожалуйста, два. А вам? – спросила она сестер, с любопытством наблюдавших за ней.
– Обычно ты ничего не ешь за чаем, – заметила Честити.
– Сегодня я голодна, – заявила Констанс. – Но не тебе меня укорять. Стоит только посмотреть на эту декадентскую смесь у тебя на тарелке!
– О, это изысканно. Попробуй! – Честити окунула палец в малиновый крем и медленно облизала его. – Божественно! Малина с шоколадом. Никак не могу решить, что лучше. Может быть, шоколад с апельсином? Все зависит от того, что я ем в настоящий момент.
– А я предпочитаю каштаны в ванильном сиропе, – заявила Пруденс, равнодушно глядя на тележку с кексами. – Благодарю вас, – обратилась она с улыбкой к официантке, которая налила ей чаю.
– В чем дело, Пру? – спросила Констанс. – Ты смотришь на эти засахаренные каштаны, словно на какую-то редкость.
– Я тут сделала открытие, – отозвалась Пруденс.
– Оно касается нашего дела? – спросила Честити, подавшись вперед.
Пруденс кивнула:
– Просто мне пришла в голову мысль об этом случае с подлогом.
– Продолжай, – ободрила ее Констанс, наслаждаясь ароматом анчоусовых тостов, которые поставили перед ней на блюде.
Пруденс сняла очки и потерла переносицу.
– Когда отец растратил все свое состояние на эти безумные проекты, – начала она, – намереваясь построить в Сахаре железную дорогу...
– И потерял все деньги до единого пенни, – договорила за нее Честити.
– Верно. Он ведь с нами не советовался? А если бы посоветовался с мамой, было бы достаточно одного ее деликатно сказанного слова, чтобы положить этому конец. Но ее уже не было.
– И это верно, – согласилась Констанс, внимательно наблюдая за сестрой.
– С кем же он советовался? – спросила Пруденс, снова водрузив на нос очки. – С единственным человеком, к чьему мнению прислушивался и кто имел на него влияние.
– Это Беркли! – в один голос произнесли сестры.
– Да, Беркли. Он ни на минуту не оставлял отца в покое, утешал и поддерживал его в трудную минуту. Но что, если... – Пруденс понизила голос, – что, если этот Беркли воспользовался горем человека, не отдававшего себе отчета в своих поступках? Что, если он убедил отца принять участие в этом безумном предприятии в корыстных целях?
– Отец сказал, что за всем этим стояла какая-то инвестиционная компания, – хмурясь, возразила Честити.
– Да, – согласилась Пруденс. – Он надеялся получить акции и огромную прибыль уже в первый год.
– Но эта компания обанкротилась, – медленно проговорила Констанс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
В этот день, отправляясь на встречу с сестрами и идя по Пиккадилли, она ощущала большую уверенность, чем прежде. Честити написала письмо страдающей мисс из Уимблдона, и Пру вышла из дома рано, чтобы заскочить на почту и отправить его. Пруденс наслаждалась прогулкой. Стояла осень, но день выдался прекрасный, хотя и не теплый, и Лондон предстал перед Пру во всей красе. Деревья принимали осеннюю окраску – листья были темно-красными и коричневато-оранжевыми, и в воздухе ощущался слабый аромат жареных каштанов. Пру прошла мимо продавца каштанов и остановилась в нерешительности, искушаемая их ароматом, но она уже находилась в нескольких шагах от чайной Фортнума и едва ли было прилично войти туда с кульком каштанов, свернутым из газеты.
Удастся ли ей убедить адвоката в правомерности дела, столь сомнительного с точки зрения правосудия? Возможно, у них и не было достаточно доказательств их правоты, точнее – их вообще не было, но, пожалуй, именно сейчас настало время их собирать. Эта мысль так поразила ее, что она остановилась как вкопанная. Мужчина, шедший следом за ней, метнулся в сторону, чтобы избежать столкновения, и быстро прошел мимо, бросив на нее удивленный взгляд. Она смущенно улыбнулась и медленно двинулась дальше. Почему они не подумали об этом раньше? Возможно, помешала привязанность отца к его другу. Она поймала себя на том, что вполголоса напевает, и ее охватило незнакомое чувство легкости. Она улыбнулась привратнику, придержавшему для нее застекленные двери, и вошла в широкий мраморный вестибюль чайной. На возвышении играл струнный квартет, а официанты во фраках и официантки в белых наколках с кружевами и оборочками сновали между столиками с тележками, нагруженными кексами и блюдами под серебряными крышками. Кафе было переполнено.
– Миссис Энсор и высокородная мисс Честити Дункан сидят вон там, в дальнем алькове, мисс Дункан. – Метрдотель отвесил ей поклон. – Соблаговолите следовать за мной.
– Благодарю вас, Уолтер.
Пруденс последовала за метродотелем, ловя на себе любопытные взгляды, как и каждый вновь прибывший. Любители чая с нетерпением ожидали скандала. Констанс была обречена стать мишенью для сплетен, поскольку впервые появилась здесь после свадьбы. Ее одежда и общий облик должны были стать пищей для пересудов. Ни один стежок на ее туалете не мог остаться незамеченным. Пруденс улыбалась, кивала знакомым, но не останавливалась.
Ее сестры устроились за круглым столиком, расположенным за колонной. Они замахали ей, как только она вошла в зал.
– Вот и ты, Пру. Мы решили, что лучше нам сегодня не сидеть на виду, чтобы спасти Кон от бесконечных поздравлений и любопытных взглядов.
– Думаю, я уже дала пищу для сплетен, – сказала Констанс, когда Пруденс села на стул, выдвинутый для нее Уолтером.
– Ну, может быть, они обсуждают твое платье, – решила Пруденс. – Оно великолепно. Мне так нравятся эти черные и белые полосы и эти рукава... Буфы наверху и эти пуговицы на запястьях. Пуговицы перламутровые?
– Да. Тебе нравятся? А что скажешь о шляпе?
Констанс подняла черную вуаль с мушками, ниспадавшую на лицо и скрывавшую глаза.
– Сногсшибательно, – согласилась Пруденс. – Эта шляпа совершенно не похожа на ту крошечную норковую, которая была на тебе утром. Мне нравятся эти оранжевые перья на фоне черного бархата.
– Должна признаться, я вполне довольна своим новым гардеробом, – словно оправдываясь, сказала Констанс, снимая перчатки. – Макс набирает силу. И вкусы у него самые авангардистские. Это удивительно для человека со столь консервативными взглядами.
– Он женился на тебе. И этим все сказано, – заметила Пруденс. – Так что вряд ли у него консервативные взгляды.
– Возможно, ты права.
Констанс не переставала улыбаться, щеки ее разрумянились, а глаза сияли.
– Правда, славный денек? – спросила Честити, наливая сестре чай.
Констанс бросила на нее проницательный взгляд, потом смущенно рассмеялась.
– Что, это так заметно?
– Сразу видно, что ты не весь день провела с Летицией.
Констанс попыталась сменить тему и подняла глаза на официантку, уже порхавшую возле их столика.
– Тосты с анчоусами, – сказала Кон. – Мне, пожалуйста, два. А вам? – спросила она сестер, с любопытством наблюдавших за ней.
– Обычно ты ничего не ешь за чаем, – заметила Честити.
– Сегодня я голодна, – заявила Констанс. – Но не тебе меня укорять. Стоит только посмотреть на эту декадентскую смесь у тебя на тарелке!
– О, это изысканно. Попробуй! – Честити окунула палец в малиновый крем и медленно облизала его. – Божественно! Малина с шоколадом. Никак не могу решить, что лучше. Может быть, шоколад с апельсином? Все зависит от того, что я ем в настоящий момент.
– А я предпочитаю каштаны в ванильном сиропе, – заявила Пруденс, равнодушно глядя на тележку с кексами. – Благодарю вас, – обратилась она с улыбкой к официантке, которая налила ей чаю.
– В чем дело, Пру? – спросила Констанс. – Ты смотришь на эти засахаренные каштаны, словно на какую-то редкость.
– Я тут сделала открытие, – отозвалась Пруденс.
– Оно касается нашего дела? – спросила Честити, подавшись вперед.
Пруденс кивнула:
– Просто мне пришла в голову мысль об этом случае с подлогом.
– Продолжай, – ободрила ее Констанс, наслаждаясь ароматом анчоусовых тостов, которые поставили перед ней на блюде.
Пруденс сняла очки и потерла переносицу.
– Когда отец растратил все свое состояние на эти безумные проекты, – начала она, – намереваясь построить в Сахаре железную дорогу...
– И потерял все деньги до единого пенни, – договорила за нее Честити.
– Верно. Он ведь с нами не советовался? А если бы посоветовался с мамой, было бы достаточно одного ее деликатно сказанного слова, чтобы положить этому конец. Но ее уже не было.
– И это верно, – согласилась Констанс, внимательно наблюдая за сестрой.
– С кем же он советовался? – спросила Пруденс, снова водрузив на нос очки. – С единственным человеком, к чьему мнению прислушивался и кто имел на него влияние.
– Это Беркли! – в один голос произнесли сестры.
– Да, Беркли. Он ни на минуту не оставлял отца в покое, утешал и поддерживал его в трудную минуту. Но что, если... – Пруденс понизила голос, – что, если этот Беркли воспользовался горем человека, не отдававшего себе отчета в своих поступках? Что, если он убедил отца принять участие в этом безумном предприятии в корыстных целях?
– Отец сказал, что за всем этим стояла какая-то инвестиционная компания, – хмурясь, возразила Честити.
– Да, – согласилась Пруденс. – Он надеялся получить акции и огромную прибыль уже в первый год.
– Но эта компания обанкротилась, – медленно проговорила Констанс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78