Каспара пригласили сесть на ковер перед огнем, и юноша развернул Изольду. Вид у девочки был сонный, она вся заледенела. Молодой воин не на шутку встревожился. Его окружало кольцо любопытных лиц. Мужчины пожимали плечами в знак полной беспомощности, но их тут же растолкала низкая, но невероятно толстая старуха. Поцокав языком и поворчав, толстуха сунула Каспару котелок с каким-то вонючим красно-бурым месивом – мол, корми ребенка. Юноша подозрительно принюхался – похоже на жеваное сырое мясо. Обмакнув туда палец, он предложил сомнительное угощение Изольде, но та и не притронулась.
Старуха снова поцокала и потащила Каспара к женщине, что, скрестив ноги, сидела поодаль от огня, кормя грудью крупного голенького крепыша. Старуха что-то сказала ей, и молодая мать сунула своего ребенка в выстланную мехом люльку и взяла Изольду. Малышка жадно схватила сосок и прильнула к теплому телу женщины, радуясь молочку. Каспар с неимоверным облегчением улыбнулся, благодаря кормилицу. Теперь, когда за Изольду можно было больше не волноваться, в голове юноши осталась лишь одна мысль. Точнее, две: согреться и поесть. Хотя тепловатую воду, которую предложили хозяева, он пить мог, но желудок так сжался, что от первого же куска твердой пищи Каспара затошнило. Дрожащими руками отложив жирное мясо, он отпил еще несколько глотков воды. По пальцам рук и ног разлилась пульсирующая боль, это к ним постепенно возвращалось тепло. А вот кончика носа юноша так до сих пор и не чувствовал.
Охотница Ясеня застонала от боли. Каспар был рад – значит, согревается. Женщины снежного народа хлопотали над Изеллой и Придди и уже успели раздеть их, оживленно болтая и сплетничая над хрупкими телами гостий. Им выдали по легкой кожаной тунике – в теплом жилище ничего более солидного и не требовалось. Мужчины откровенно таращились на Изеллу, выпучив глаза и открыв рты.
Ночь и следующий день пролетели как во сне, под стоны и завывания ветра в высоком узком дымоходе над очагом. Каспар нервничал, как там на этом ветру их чудесные кони, но после того, как он заржал по-лошадиному и показал наверх, один из мужчин успокаивающе толкнул его – лежи, дескать, не дергайся, и нарисовал картинку. Юноша уяснил, что коням построили укрытие из снега и чем-то кормят, однако, чем именно, он даже вообразить не мог.
Каспар расслабился. Аппетит вернулся к нему, и юноша, можно сказать, зубами прогрыз себе путь сквозь огромные ломти мяса, что аборигены готовили над огнем. Каждому досталось по куску, которого, по представлениям молодого воина, запросто хватило бы человек на пять-шесть. Разговаривать с этими людьми он по-прежнему не мог, но мало-помалу научился преодолевать эту проблему, рисуя картинки на покрытых сажей стенах или указывая на рисунки, которые дикари изображали на внутренней поверхности шкур и обвешивали ими все стены.
– Кит! – воскликнул юноша. – Это же китовое мясо!
И откуда только посреди тундры могло взяться китовое мясо? После того как аборигены показали ему несколько грубых набросков, он понял, что они охотились на диких яков и огромных белых медведей, а шкуры продавали китобоям в обмен на еду и ворвань. Каспар ткнул пальцем в странную картинку, изображавшую корабли с необыкновенно высокими носами. Матросы с этих кораблей на рисунке гарпунили китов.
– Пожалуйста, отвезите меня к ним, – дрожащим голосом взмолился он.
Ведь здесь изображены корабли, а ему так нужен корабль, чтобы вернуться домой!
Дикари усиленно закивали, и Каспар задумался, поняли ли они хоть слово. Он показал на китобоев снова и постарался жестами втолковать, что хочет уплыть на этом корабле. Дикари поглядели на него, как на помешанного, и, пожав плечами, завыли, подражая ветру. Каспар слишком устал, чтобы спорить. Он откинулся к стенке и улыбнулся сквозь слезы. Несколько дней назад юноша был уверен, что и сам он, и все его спутники обречены на смерть. Думал, его милое дитя замерзнет насмерть на макушке мира. И вот Изольда, заливисто смеясь, играет перед огнем с Придди, живая и здоровая. А значит, остается и надежда.
Впервые за много дней он вновь обратил внимание на Изеллу. Охотница наелась, ее странная серебристая кожа вновь сияла, глаза горели. Юноша снова подивился, и как это сумел отказаться от ее предложения. Мужчины из снежной деревни мгновенно выделили красавицу из остальных гостей и теперь, когда она стала чувствовать себя лучше, пара-другая юнцов так и норовила подобраться поближе. Подойдя к дочери Ясеня, Каспар покровительственно обнял ее за плечи.
Она улыбнулась, потом засмеялась.
– Я же говорил, мужчины вашего племени не могут устоять против меня.
Каспар глупо ухмыльнулся.
Народ снегов мало-помалу стянулся к покрытым мехом скамьям, что образовывали круг по периферии комнаты, и завели низкую, протяжную песнь, полную визгов и всхлипов, зато очень мелодичную. До Каспара постепенно дошло, что они поют песню ветра.
Пение убаюкало юношу. Следующие тринадцать дней и ночей путники провели в подснежном жилище. Каспар каждый день просил отвезти его к кораблям, но каждый раз наталкивался все на ту же реакцию. Толстые низкорослые жители тундры твердили что-то невнятное и зазывали, подражая ветру. Разочарованный, молодой воин проводил целые дни, возясь с Изольдой и обучая своих спутников начаткам бельбидийского, в котором они продвигались довольно бойко, ибо язык их континента не так уж сильно от него отличался. Проснувшись же на четырнадцатый день, Каспар понял: что-то изменилось.
Душераздирающие завывания ветра в дымоходе затихли. Северяне уже проснулись и деловито собирались в дорогу. Каспара и его спутников замотали в толстенные шкуры. Даже Трог, над тонкой шкурой которого дикари все время смеялись, был обернут, а лапы его перевязаны, чтобы защитить нежные подушечки. Выбравшись наверх, в яркий хрусткий мир, молодой воин и его товарищи обнаружили там коней, а жители снегов свистом подозвали псов, что все это время терпеливо поджидали хозяев на поверхности. Собаки возбужденно подтявкивали и скулили, пока их запрягали в сани, а Каспар гадал, как же они так стойко переносят холод.
Скача вслед за санями на золотистом скакуне Иномирья и спрятав Изольду за пазуху в уютном меховом конвертике, молодой человек поражался еще и скорости, какую развивали эти псы. К вечеру вдали, нарушив однообразие заснеженного белого мира, показалась ярко-зеленая морская гладь.
Скоро процессия уже стояла над вместительной естественной гаванью, где болтались на якоре пять кораблей. Как и китобои на рисунках в снежной деревне, суда отличались высокими носами и острой кормой. Один из этих кораблей отвезет их на родину…
У Каспара сжалось сердце, на глазах, что болели от постоянной необходимости щуриться – слишком уж ярко отражалось солнце от хрустального снега, – выступили слезы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156