Брид обратила внимание на то, что слуги величают старшего дворянина бароном Кульфридом, а его сына – сиром Ирвальдом.
Барон бесцеремонно поволок за собой Брид, а двое самых рослых слуг ухватили Пипа. Мальчик уставился на одного из кеолотианцев с таким видом, точно видел его не впервые. Проследив за его взором, Брид сумела разглядеть высокого мужчину, что наблюдал за ними с другой стороны двора. Взгляды их встретились. Незнакомец быстро потупился и спешно ушел.
Пытаясь оценить, куда же они попали, девушка обвела взглядом двор – и натолкнулась на пристальный взгляд баронского сына. Она улыбнулась про себя: вот где таится путь к спасению. Как и полагается юной леди в подобных обстоятельствах, она обратила к нему огромные, залитые слезами зеленые глаза и по-кеолотиански взмолилась о помощи.
Похоже, в теле воина обитала душа нежная и чувствительная. Наследник крепости не отрываясь смотрел в ясные очи пленницы.
– Пожалуйста, – снова взмолилась она, но сир Ирвальд уже отвернулся, получив какие-то указания от своего хмурого папаши, который по-прежнему пребольно сжимал плечо Брид.
Барон Кульфрид поднял пленницу повыше, демонстрируя объект своей ярости собравшимся челядинцам и дворянам.
– Гнусная фея, нелюдь, в моих же собственных владениях! – прогремел он. – И как мы поступаем с подобным отродьем? Устраиваем потеху и выставляем вон из наших земель! – Он одним рывком разорвал тунику девушки. – Что там под грязью, плоть или деревяшка?
При виде нежной бледной кожи и соблазнительных округлостей женского тела барон аж заурчал. Мотнув головой, Брид наконец умудрилась яростно укусить его за палец.
– В темницу, со всеми прочими! – прорычал Кульфрид. – Денек-другой в камере укротит эту злючку, научит ее доставлять удовольствие, а не боль.
Не дрогнув и не сопротивляясь, девушка позволила отвести себя глубоко в подземелья замка. Она уже знала, что делать. Главное – отыскать остальных, тех, кто еще закопан в могилах, а потом вместе с Кимбелин и Ренаудом вернуться домой, чтобы освободить Керидвэн – ну и, конечно, Бранвульфа. Брид стиснула зубы. Что за невезение: спастись от чародеев только для того, чтобы тут же угодить в лапы какого-то неотесанного кеолотианского барона.
Но нет, нельзя предаваться такой роскоши, как жалость к себе. Морригвэн учила цепляться за любую возможность обратить зло в добро. Да и у нее самой, у Брид, еще остались кое-какие способности. Пусть сила высшей жрицы и покинула ее, зато женская сила достигла расцвета.
Брид всегда радовалась тому, что красива. И вовсе не потому, что ею восхищались, не из-за власти над людьми, которую дарила красота, – а просто из любви к природе, что так щедро одарила ее.
Пленников швырнули в холодную камеру с высоким сводчатым потолком. Стены испещряли надписи, выцарапанные прежними узниками. Хардвин согнулся, его начало рвать. Кеолотианский барон и его сын, пожелавшие лично проследить, чтобы темницу хорошенько заперли, глядели на него в ужасе.
– У этих двоих, кажись, трясучка. Но мальчишка и эта девка? Вдруг они какие-нибудь небывалые расхитители гробниц или, того почище, лесные демоны, порождения могильной земли? Может, вызвать священника, чтобы почитал над ними молитвы? – встревоженно спросил сир Ирвальд по-кеолотиански.
– Пфа! Чего доброго, священник велит их сжечь, а я этого не хочу. Кем бы они ни были, они – бельбидийцы, а значит – шпионы. Уж я-то выведаю, зачем они сюда явились, недели не пройдет, как выведаю! – прогрохотал владелец замка.
У его сына вид был более обеспокоенный. Молодой дворянин открыл рот, точно собираясь что-то сказать, но, видно, предпочел оставить свои мысли при себе и промолчал. Брид украдкой кинула на него выразительный взгляд. Сир Ирвальд нервно улыбнулся в ответ, но тут же нервно дернул головой: Хардвин привалился к стене и сполз по ней на пол. На губах его выступила пена.
– Что с ним за напасть? – в ужасе спросил Пип. Брид попыталась было успокоить писцерийца, но при ее приближении несчастный лишь сильнее развопился.
Девушка пожала плечами и отошла.
– Не знаю. Мы с тобой просыпались медленно и вдвоем, при этом понимая, что все, что нам пришлось пережить, – лишь наваждение. А Хардвина мы вытащили спящего и он, кажется, все еще околдован.
– Совсем спятил, да? – уточнил Пип. Брид печально кивнула, глядя на Хардвина, который в страхе лопотал что-то неразборчивое.
– Прости отец, – стонал он, судорожно размахивая руками, как будто тонет и никак не может выбраться на поверхность. – Прости. Я тебя разочаровал.
Его бред подействовал и на Ренауда. Тот, правда, не вопил, зато весь затрясся и уставился себе под ноги. Брид от всей души жалела принца и молодого писцерийского дворянина, но ей было не до них. Внутри разрастался свой собственный страх. Горло сжалось, стало трудно дышать. Халь, Халь все еще лежит где-то там, под землей.
– Брид, что нам делать?
Пип напряженно ждал ответа юной жрицы. Но как раз ответа-то у нее и не было.
– Разве ты не можешь хотя бы помолиться? – сердито прошипел паренек, злясь на ее молчание. – Уж тебя-то Великая Мать должна послушать.
Девушка поглядела на него, стараясь улыбаться как можно загадочнее. О, если бы только люди поняли… Великая Мать не откликается на каждый скулеж о помощи. Она дала людям жизнь, а эти неблагодарные смели вообразить, будто могут просить о чем-то еще. Смешно!
– Нет, Пип, молитва – дело совсем другое. Это скорее вроде честного разговора с самим собой, когда стараешься овладеть своими внутренними резервами и сосредоточиться на том, что тебе действительно надо. Это учит тебя жить и достигать чаемого. Молитва – средство избежать самообмана.
– Ты хочешь сказать, что нет никакого толку молиться?
Брид раздраженно фыркнула.
– Ну, разумеется, есть! Во-первых – и это главное! – дабы воздать хвалу и благодарность Великой Матери. Дабы напомнить себе, что мы отнюдь не хозяева этого мира, что лишь Великая Мать даровала нам милость ступать по Ее землям и наслаждаться Ее благодатью. Мы молимся, дабы покрепче усвоить, как мы малы и ничтожны.
По этой части у самой Брид были немалые проблемы, хотя она старалась каждый день напоминать себе сию простую истину. Да, она знала, что является всего-навсего мельчайшим зубчиком колеса человечьих судеб. Но ведь она – Одна-из-Трех. Брид сознавала, что власть и сила дарованы ей лишь для того, чтобы служить остальным во славу Великой Матери, а не чтобы поклонялись ей самой. Но иной раз так трудно не порадоваться, что тобой восхищаются…
Потому-то Брид и боялась Спара. Каждую минуту, каждую секунду, что они проводили вместе, он вводил ее во грех, учил тщеславию. Он боготворил ее. А вот Халь – нет. Халь ее вожделел. Халь смеялся над ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156
Барон бесцеремонно поволок за собой Брид, а двое самых рослых слуг ухватили Пипа. Мальчик уставился на одного из кеолотианцев с таким видом, точно видел его не впервые. Проследив за его взором, Брид сумела разглядеть высокого мужчину, что наблюдал за ними с другой стороны двора. Взгляды их встретились. Незнакомец быстро потупился и спешно ушел.
Пытаясь оценить, куда же они попали, девушка обвела взглядом двор – и натолкнулась на пристальный взгляд баронского сына. Она улыбнулась про себя: вот где таится путь к спасению. Как и полагается юной леди в подобных обстоятельствах, она обратила к нему огромные, залитые слезами зеленые глаза и по-кеолотиански взмолилась о помощи.
Похоже, в теле воина обитала душа нежная и чувствительная. Наследник крепости не отрываясь смотрел в ясные очи пленницы.
– Пожалуйста, – снова взмолилась она, но сир Ирвальд уже отвернулся, получив какие-то указания от своего хмурого папаши, который по-прежнему пребольно сжимал плечо Брид.
Барон Кульфрид поднял пленницу повыше, демонстрируя объект своей ярости собравшимся челядинцам и дворянам.
– Гнусная фея, нелюдь, в моих же собственных владениях! – прогремел он. – И как мы поступаем с подобным отродьем? Устраиваем потеху и выставляем вон из наших земель! – Он одним рывком разорвал тунику девушки. – Что там под грязью, плоть или деревяшка?
При виде нежной бледной кожи и соблазнительных округлостей женского тела барон аж заурчал. Мотнув головой, Брид наконец умудрилась яростно укусить его за палец.
– В темницу, со всеми прочими! – прорычал Кульфрид. – Денек-другой в камере укротит эту злючку, научит ее доставлять удовольствие, а не боль.
Не дрогнув и не сопротивляясь, девушка позволила отвести себя глубоко в подземелья замка. Она уже знала, что делать. Главное – отыскать остальных, тех, кто еще закопан в могилах, а потом вместе с Кимбелин и Ренаудом вернуться домой, чтобы освободить Керидвэн – ну и, конечно, Бранвульфа. Брид стиснула зубы. Что за невезение: спастись от чародеев только для того, чтобы тут же угодить в лапы какого-то неотесанного кеолотианского барона.
Но нет, нельзя предаваться такой роскоши, как жалость к себе. Морригвэн учила цепляться за любую возможность обратить зло в добро. Да и у нее самой, у Брид, еще остались кое-какие способности. Пусть сила высшей жрицы и покинула ее, зато женская сила достигла расцвета.
Брид всегда радовалась тому, что красива. И вовсе не потому, что ею восхищались, не из-за власти над людьми, которую дарила красота, – а просто из любви к природе, что так щедро одарила ее.
Пленников швырнули в холодную камеру с высоким сводчатым потолком. Стены испещряли надписи, выцарапанные прежними узниками. Хардвин согнулся, его начало рвать. Кеолотианский барон и его сын, пожелавшие лично проследить, чтобы темницу хорошенько заперли, глядели на него в ужасе.
– У этих двоих, кажись, трясучка. Но мальчишка и эта девка? Вдруг они какие-нибудь небывалые расхитители гробниц или, того почище, лесные демоны, порождения могильной земли? Может, вызвать священника, чтобы почитал над ними молитвы? – встревоженно спросил сир Ирвальд по-кеолотиански.
– Пфа! Чего доброго, священник велит их сжечь, а я этого не хочу. Кем бы они ни были, они – бельбидийцы, а значит – шпионы. Уж я-то выведаю, зачем они сюда явились, недели не пройдет, как выведаю! – прогрохотал владелец замка.
У его сына вид был более обеспокоенный. Молодой дворянин открыл рот, точно собираясь что-то сказать, но, видно, предпочел оставить свои мысли при себе и промолчал. Брид украдкой кинула на него выразительный взгляд. Сир Ирвальд нервно улыбнулся в ответ, но тут же нервно дернул головой: Хардвин привалился к стене и сполз по ней на пол. На губах его выступила пена.
– Что с ним за напасть? – в ужасе спросил Пип. Брид попыталась было успокоить писцерийца, но при ее приближении несчастный лишь сильнее развопился.
Девушка пожала плечами и отошла.
– Не знаю. Мы с тобой просыпались медленно и вдвоем, при этом понимая, что все, что нам пришлось пережить, – лишь наваждение. А Хардвина мы вытащили спящего и он, кажется, все еще околдован.
– Совсем спятил, да? – уточнил Пип. Брид печально кивнула, глядя на Хардвина, который в страхе лопотал что-то неразборчивое.
– Прости отец, – стонал он, судорожно размахивая руками, как будто тонет и никак не может выбраться на поверхность. – Прости. Я тебя разочаровал.
Его бред подействовал и на Ренауда. Тот, правда, не вопил, зато весь затрясся и уставился себе под ноги. Брид от всей души жалела принца и молодого писцерийского дворянина, но ей было не до них. Внутри разрастался свой собственный страх. Горло сжалось, стало трудно дышать. Халь, Халь все еще лежит где-то там, под землей.
– Брид, что нам делать?
Пип напряженно ждал ответа юной жрицы. Но как раз ответа-то у нее и не было.
– Разве ты не можешь хотя бы помолиться? – сердито прошипел паренек, злясь на ее молчание. – Уж тебя-то Великая Мать должна послушать.
Девушка поглядела на него, стараясь улыбаться как можно загадочнее. О, если бы только люди поняли… Великая Мать не откликается на каждый скулеж о помощи. Она дала людям жизнь, а эти неблагодарные смели вообразить, будто могут просить о чем-то еще. Смешно!
– Нет, Пип, молитва – дело совсем другое. Это скорее вроде честного разговора с самим собой, когда стараешься овладеть своими внутренними резервами и сосредоточиться на том, что тебе действительно надо. Это учит тебя жить и достигать чаемого. Молитва – средство избежать самообмана.
– Ты хочешь сказать, что нет никакого толку молиться?
Брид раздраженно фыркнула.
– Ну, разумеется, есть! Во-первых – и это главное! – дабы воздать хвалу и благодарность Великой Матери. Дабы напомнить себе, что мы отнюдь не хозяева этого мира, что лишь Великая Мать даровала нам милость ступать по Ее землям и наслаждаться Ее благодатью. Мы молимся, дабы покрепче усвоить, как мы малы и ничтожны.
По этой части у самой Брид были немалые проблемы, хотя она старалась каждый день напоминать себе сию простую истину. Да, она знала, что является всего-навсего мельчайшим зубчиком колеса человечьих судеб. Но ведь она – Одна-из-Трех. Брид сознавала, что власть и сила дарованы ей лишь для того, чтобы служить остальным во славу Великой Матери, а не чтобы поклонялись ей самой. Но иной раз так трудно не порадоваться, что тобой восхищаются…
Потому-то Брид и боялась Спара. Каждую минуту, каждую секунду, что они проводили вместе, он вводил ее во грех, учил тщеславию. Он боготворил ее. А вот Халь – нет. Халь ее вожделел. Халь смеялся над ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156