— Не обращайте внимания на Ганноверов, — добавил он, умолчав только о своей ярой приверженности якобинцам.
— Ни для кого не секрет, что шотландский парламент также озабочен сменой правления, — заметил Джонни.
— Так что же, шотландцы собираются встать на тропу войны? — осведомился Эйтон. Как и большинство провинциальных дворян, он привык говорить без обиняков.
— Пока что это спорный вопрос, — уклончиво ответил Джонни. Он не собирался выкладывать секреты никому из англичан, вне зависимости от того, какой стороне тот симпатизировал.
— Мой кузен-шотландец сообщил мне, что графства повышают налоги, — проговорил Эйтон. — Будь я проклят, если это не пахнет войной. А на прошлой неделе из Донкастера прибыл конный полк. Мы снова окажемся в самой гуще потасовки.
Граница между Англией и Шотландией представляла собой линию, произвольно проведенную на карте, и многие члены больших семей, жившие по обе стороны этой искусственной границы, зачастую предпочитали защищать семейные, а отнюдь не национальные интересы того государства, гражданами которого оказались по воле случая.
— Ходят разговоры о возможном союзе. Не устранит ли это угрозу войны? — поинтересовался Джордж Болдуин.
— Комиссия, работавшая над таким соглашением, распушена еще в феврале. Это никому не интересно. А что, в Вестминстере над этим снова задумались? — Со стороны Джонни это был всего лишь вежливый вопрос, предназначенный только для того, чтобы поддержать беседу. В Шотландии никто не хотел такого союза — разве что магнаты, которые владели собственностью в Англии и имели места в совете директоров Ист-Индской компании. Разумеется, они боялись войны, которая могла лишить их всего этого. Кроме того, финансовые интересы в Лондоне и Бристоле, контролировавшие английский парламент, были категорически против того, чтобы Шотландия посягала на зону их торговых интересов. Что же касается лондонского двора, то если бы тому удалось заставить Шотландию согласиться со сменой правления, он и в дальнейшем мог бы полностью контролировать ее. Так что в заключении союза сейчас не была заинтересована ни одна из сторон.
— Турлоу, который представляет в парламенте наш избирательный округ, сообщил, что тори снова зондируют этот вопрос. Вроде как пробуют воду, прежде чем в нее войти.
— Или кидают пробный шар, желая выяснить настроения своих противников, — предположил Джонни.
— Стало быть, вы скоро снова уезжаете, чтобы участвовать в работе вашего парламента? — спросил Джордж.
— Да, в самое ближайшее время, — с нарочитой неопределенностью ответил Джонни. Он, похоже, нашел способ, с помощью которого им с Элизабет удастся отделаться от гостей. — К сожалению, перерыв оказался недолгим. Если вам когда-нибудь доведется оказаться в Эдинбурге или Равенсби, прошу вас всех быть моими гостями, — со всей сердечностью, на которую был способен, добавил он.
Как бы то ни было, Джонни удалось проявить себя перед местной публикой с самой лучшей стороны. Он также сумел предупредить дальнейшие бесцеремонные вопросы со стороны сестер Жерард. А после того как было покончено с десертом, Джонни учтиво обратился к высокому обществу:
— Я обещал леди Грэм взглянуть перед отъездом на ее винные погреба, чтобы знать, что присылать ей по возвращении домой. К сожалению, я крайне ограничен во времени, поэтому, надеюсь, вы простите нас, господа.
Вслед за этим они с Элизабет вышли из-за стола и вежливо попрощались со всеми гостями.
После изрядной доли выпитого за обедом вина Монро не возражал против того, чтобы остаться за хозяина и продолжать развлекать гостей, а еще позже, отведав другие сорта вин из погребов Равенсби, он пришел к выводу, что даже жеманные блондинки временами могут быть весьма привлекательны.
Наконец-то Джонни и Элизабет оказались наедине. Они были безмерно рады и никак не могли поверить, что им так легко удалось отделаться от гостей.
— Как я тебе благодарна! — прошептала она, бросаясь к нему на шею раньше, чем за ними успела закрыться дверь ее дпальни.
— С моей стороны это был чистой воды эгоизм, дорогая, — мягко ответил Джонни, крепко обняв Элизабет и одновременно толкнув ногой дверь, отчего та захлопнулась со страшным грохотом. — Я буквально минуты считал и не мог более так бездарно тратить время.
— М-м-м, как мне это нравится… — Руки Элизабет скользнули по его спине, обтянутой тонким льном. — Весь день я мечтала прикоснуться к тебе и никак не могла себе этого позволить.
— А мне с десяток раз хотелось вытащить тебя из-за обеденного стола и унести в спальню. «А может, черт с ними со всеми?» — думал я.
— Сестры Жерард обсуждали бы это до конца своих дней.
— Именно эта мысль меня и удержала, — улыбнулся Джонни. Наконец-то его улыбка стала чудесной, как всегда, когда она предназначалась одной только Элизабет, и никому больше.
— Значит, в нашем распоряжении еще полтора дня, — прошептала она, сияя счастливой улыбкой.
— Два с половиной.
Элизабет отпрянула и, удивленно посмотрела на Джонни, — Но ты же говорил, что уедешь в шесть утра в пятницу!
Джонни еще крепче стиснул ее в своих объятиях и проговорил:
— Я решил остаться до субботы.
Лицо Элизабет снова озарилось радостью, и она констатировала:
— Это потому, что ты так меня любишь!
— Потому что я так тебя люблю, — эхом повторил Джонни.
Последующие дни, проведенные вместе, состояли из неистощимых любовных утех, пленительной лени, отдаваясь которой они валялись в постели и поздно завтракали, счастливых прогулок по тенистому лесу или вдоль медленно движущегося речного потока, нагретого жарким летним солнцем. Как-то раз они отправились на верховую прогулку, однако, когда на следующее утро Джонни предложил повторить ее, Элизабет отказалась, сославшись на то, что для подобных развлечений у нее «слишком нежная попка».
— Вот это мы сейчас и проверим, — с серьезным видом проговорил Джонни и, подняв ее на руки, отнес в сарай возле конюшни, где так чудесно пахло свежим сеном…
Втроем с Монро они устраивали почти семейные ужины, и молодой архитектор не мог надивиться на поведение своего кузена, который обычно никогда не позволял себе выражать свои чувства прилюдно. Сейчас тем не менее он обращался к Элизабет не иначе как «моя дорогая» и «любимая», садился рядом с ней и кормил ее с ложечки. А иногда они менялись ролями. Такого Джонни Кэрра Монро еще никогда не доводилось видеть. А ведь он знал его всю жизнь!
В последнюю ночь, которую Элизабет и Джонни провели вместе, они были скорее нежными, чем ненасытными. Как будто в предыдущие дни они сполна утолили свою жажду. Однако это было не так. Сердца обоих наполняла тихая грусть, поскольку и он, и она понимали, что до неизбежного расставания остаются считанные часы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
— Ни для кого не секрет, что шотландский парламент также озабочен сменой правления, — заметил Джонни.
— Так что же, шотландцы собираются встать на тропу войны? — осведомился Эйтон. Как и большинство провинциальных дворян, он привык говорить без обиняков.
— Пока что это спорный вопрос, — уклончиво ответил Джонни. Он не собирался выкладывать секреты никому из англичан, вне зависимости от того, какой стороне тот симпатизировал.
— Мой кузен-шотландец сообщил мне, что графства повышают налоги, — проговорил Эйтон. — Будь я проклят, если это не пахнет войной. А на прошлой неделе из Донкастера прибыл конный полк. Мы снова окажемся в самой гуще потасовки.
Граница между Англией и Шотландией представляла собой линию, произвольно проведенную на карте, и многие члены больших семей, жившие по обе стороны этой искусственной границы, зачастую предпочитали защищать семейные, а отнюдь не национальные интересы того государства, гражданами которого оказались по воле случая.
— Ходят разговоры о возможном союзе. Не устранит ли это угрозу войны? — поинтересовался Джордж Болдуин.
— Комиссия, работавшая над таким соглашением, распушена еще в феврале. Это никому не интересно. А что, в Вестминстере над этим снова задумались? — Со стороны Джонни это был всего лишь вежливый вопрос, предназначенный только для того, чтобы поддержать беседу. В Шотландии никто не хотел такого союза — разве что магнаты, которые владели собственностью в Англии и имели места в совете директоров Ист-Индской компании. Разумеется, они боялись войны, которая могла лишить их всего этого. Кроме того, финансовые интересы в Лондоне и Бристоле, контролировавшие английский парламент, были категорически против того, чтобы Шотландия посягала на зону их торговых интересов. Что же касается лондонского двора, то если бы тому удалось заставить Шотландию согласиться со сменой правления, он и в дальнейшем мог бы полностью контролировать ее. Так что в заключении союза сейчас не была заинтересована ни одна из сторон.
— Турлоу, который представляет в парламенте наш избирательный округ, сообщил, что тори снова зондируют этот вопрос. Вроде как пробуют воду, прежде чем в нее войти.
— Или кидают пробный шар, желая выяснить настроения своих противников, — предположил Джонни.
— Стало быть, вы скоро снова уезжаете, чтобы участвовать в работе вашего парламента? — спросил Джордж.
— Да, в самое ближайшее время, — с нарочитой неопределенностью ответил Джонни. Он, похоже, нашел способ, с помощью которого им с Элизабет удастся отделаться от гостей. — К сожалению, перерыв оказался недолгим. Если вам когда-нибудь доведется оказаться в Эдинбурге или Равенсби, прошу вас всех быть моими гостями, — со всей сердечностью, на которую был способен, добавил он.
Как бы то ни было, Джонни удалось проявить себя перед местной публикой с самой лучшей стороны. Он также сумел предупредить дальнейшие бесцеремонные вопросы со стороны сестер Жерард. А после того как было покончено с десертом, Джонни учтиво обратился к высокому обществу:
— Я обещал леди Грэм взглянуть перед отъездом на ее винные погреба, чтобы знать, что присылать ей по возвращении домой. К сожалению, я крайне ограничен во времени, поэтому, надеюсь, вы простите нас, господа.
Вслед за этим они с Элизабет вышли из-за стола и вежливо попрощались со всеми гостями.
После изрядной доли выпитого за обедом вина Монро не возражал против того, чтобы остаться за хозяина и продолжать развлекать гостей, а еще позже, отведав другие сорта вин из погребов Равенсби, он пришел к выводу, что даже жеманные блондинки временами могут быть весьма привлекательны.
Наконец-то Джонни и Элизабет оказались наедине. Они были безмерно рады и никак не могли поверить, что им так легко удалось отделаться от гостей.
— Как я тебе благодарна! — прошептала она, бросаясь к нему на шею раньше, чем за ними успела закрыться дверь ее дпальни.
— С моей стороны это был чистой воды эгоизм, дорогая, — мягко ответил Джонни, крепко обняв Элизабет и одновременно толкнув ногой дверь, отчего та захлопнулась со страшным грохотом. — Я буквально минуты считал и не мог более так бездарно тратить время.
— М-м-м, как мне это нравится… — Руки Элизабет скользнули по его спине, обтянутой тонким льном. — Весь день я мечтала прикоснуться к тебе и никак не могла себе этого позволить.
— А мне с десяток раз хотелось вытащить тебя из-за обеденного стола и унести в спальню. «А может, черт с ними со всеми?» — думал я.
— Сестры Жерард обсуждали бы это до конца своих дней.
— Именно эта мысль меня и удержала, — улыбнулся Джонни. Наконец-то его улыбка стала чудесной, как всегда, когда она предназначалась одной только Элизабет, и никому больше.
— Значит, в нашем распоряжении еще полтора дня, — прошептала она, сияя счастливой улыбкой.
— Два с половиной.
Элизабет отпрянула и, удивленно посмотрела на Джонни, — Но ты же говорил, что уедешь в шесть утра в пятницу!
Джонни еще крепче стиснул ее в своих объятиях и проговорил:
— Я решил остаться до субботы.
Лицо Элизабет снова озарилось радостью, и она констатировала:
— Это потому, что ты так меня любишь!
— Потому что я так тебя люблю, — эхом повторил Джонни.
Последующие дни, проведенные вместе, состояли из неистощимых любовных утех, пленительной лени, отдаваясь которой они валялись в постели и поздно завтракали, счастливых прогулок по тенистому лесу или вдоль медленно движущегося речного потока, нагретого жарким летним солнцем. Как-то раз они отправились на верховую прогулку, однако, когда на следующее утро Джонни предложил повторить ее, Элизабет отказалась, сославшись на то, что для подобных развлечений у нее «слишком нежная попка».
— Вот это мы сейчас и проверим, — с серьезным видом проговорил Джонни и, подняв ее на руки, отнес в сарай возле конюшни, где так чудесно пахло свежим сеном…
Втроем с Монро они устраивали почти семейные ужины, и молодой архитектор не мог надивиться на поведение своего кузена, который обычно никогда не позволял себе выражать свои чувства прилюдно. Сейчас тем не менее он обращался к Элизабет не иначе как «моя дорогая» и «любимая», садился рядом с ней и кормил ее с ложечки. А иногда они менялись ролями. Такого Джонни Кэрра Монро еще никогда не доводилось видеть. А ведь он знал его всю жизнь!
В последнюю ночь, которую Элизабет и Джонни провели вместе, они были скорее нежными, чем ненасытными. Как будто в предыдущие дни они сполна утолили свою жажду. Однако это было не так. Сердца обоих наполняла тихая грусть, поскольку и он, и она понимали, что до неизбежного расставания остаются считанные часы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136