– Нет. Сюневульф знал, что я жив и где я нахожусь.
Осторожнее, подумал Овод. Ты этого не знаешь наверняка, а лишь подозреваешь.
Королева возмущенно задрала подбородок.
– Я отказываюсь верить в такое! Не смей клеветать на своего дядю… Я хотела сказать, на своего… э…
– Чуть больше, чем просто дядю, мама! – Радгар отодвинулся от нее и встал. – Меня предали и похитили. Знай я, что ты жива, я наверняка дал бы тебе знать, где я нахожусь. Когда я узнал это, я примчался так быстро, как смог. А теперь, может быть, ты расскажешь мне, почему это ты запрыгнула в постель к этому человеку сразу после смерти отца? «С неслыханной поспешностью» – так мне сказали. Значит ли это, что ты занялась этим сразу после папиной гибели или раньше?
– Молчать! – Королева Шарлотта вскочила почти так же легко, как он. – Не смей говорить со мной таким тоном! Я вышла за твоего дядю, потому что люблю его, и кто ты такой, чтобы оспаривать мое право на это? Всю жизнь ко мне относились как к племенной кобыле редких кровей – продавали тому, кто даст больше, заставляли рожать отпрыска, хотела я этого или нет. Или ты считаешь, что я просила о том, чтобы тебя посеяли в мое чрево? Нет, мне предоставили на выбор покориться или подвергнуться изнасилованию, ничего больше. Твой отец был убийцей и насильником, и ты еще обвиняешь меня в том, что я, видите ли, не храню верность его памяти? Смерть и пламень! С какой стати должна я хранить верность его памяти?
Щеки Радгара пылали так же ярко, как его шевелюра, но он выдержал ее яростный взгляд.
– Ты забыла, как долго я спал на первом этаже, госпожа. Как часто я слышал, что ты просила его… говорила ему, что любишь его. Я слышал тебя. Я слышал, как ты кричала от радости в его руках. Назови его еще раз насильником, и я назову тебя лгуньей.
– И что из этого хуже, а? Ох! – Она стремительно зашагала взад-вперед по комнате, избегая столкновения с мебелью с ловкостью, говорившей о долгих навыках.
– Неужели все мои старания дать тебе образование пропали впустую? Ты одобряешь похищение женщин?
– Не слишком, но таковы бельские традиции. Тебе повезло больше, чем большинству похищенных рейдерами женщин, больше, чем всем другим женщинам, ибо ты стала королевой. И ты была счастлива – я сам слышал, как ты много раз говорила это.
– Я извлекла из своего положения пленницы все, что смогла. А что мне еще оставалось делать – голодать до смерти? Броситься со скалы? – Она подступила к нему вплотную и кричала ему в лицо. – Твой дядя был первым мужчиной в моей жизни, который говорил со мной так, будто я что-то значу сама. Он…
Радгар перекричал ее:
– Это неправда! Я много раз слышал, как папа предлагал тебе свободу. Он готов был отослать тебя домой, осыпав богатством, говорил он, если бы ты этого пожелала. Он преклонялся перед тобой!
– И отослал бы меня домой без ребенка! Ты ведь наследник Каттерингов, так что тебе пришлось бы остаться.
– За одним этим исключением. Когда он отказывал тебе в чем-то другом? Покажи мне всех моих сводных братьев и сестер-ублюдков – что-то я ни одного из них не встречал. – Она замахнулась, чтобы ударить его по лицу, и он оттолкнул ее. Она потеряла равновесие и рухнула на кушетку, и он склонился над ней, крича во весь голос:
– Бельский король, верный своей жене? Неслыханное дело! И ты ведь согласилась на этот брак! Если у тебя не было другого выбора, так только потому, что твоя семья не оставила его тебе, и пират по крайней мере предлагал тебе крепкое и здоровое мужское тело, не то что этот насквозь прогнивший герцог.
– Ты думаешь, для женщины этот так важно?
– Судя по всему, нет, если ты предпочла того моржа, с которым спишь теперь.
Взвизгнув, она сделала попытку встать, и он толкнул ее обратно.
– Мама, ты же презирала Сюневульфа. Ты издевалась над ним, даже при мне. Ты его ненавидела.
– Это неправда. – Она пыталась говорить решительно, но выглядела до странного неуверенно. Радгар выпрямился.
– Нет? Очень хорошо. В чьей постели ты спала в ночь, когда убили отца?
– Убили?
– Убили. Расскажи мне все, что помнишь про ту ночь. Толстяк предложил тебе уйти с пира и проводить тебя домой. Что произошло после того, как я поднялся наверх?
Лицо ее изображало искреннее недоверие.
– Я пошла спать, конечно.
– В чью постель?
– В свою, разумеется! В постель к твоему отцу! Я легла спать. Я отослала горничных раньше, если ты помнишь. Они уже постелили… Следующее, что я помню, – это как твой отец будил меня. Он почуял огонь, как только поднялся наверх. Он отослал меня вниз, а сам побежал наверх спасать тебя, но огонь распространялся так быстро…
– Нет, мама! Ты можешь рассказывать это кому угодно, но не мне. Я видел его, мама! Я видел, как он лежал на кровати с перерезанным горлом. Его убили.
Она осела на кушетку с побелевшим, искаженным от ужаса лицом, глядя на него. Никакой актрисе не удалось бы изобразить такую бледность.
– Но…
– Но что?
– Но это невозможно!
– Вполне возможно. Огонь был моим роком, помнишь? Хильфвер заговорил меня от огня. Я видел отца с перерезанным горлом.
– Нет!
– Да! Если ты лежала в его постели, когда он вернулся с пиршества, значит, это сделала ты. В таком случае это ты поднялась наверх и заперла мою дверь. Ты подожгла дом, потом разбудила…
– Нет!
– Тогда в чьей постели ты была, мама?
Она тряхнула головой, но вид у нее был скорее смятенный, нежели возмущенный.
– В чьей, мама? – взревел Радгар.
– Ни в чьей! – закричала она в ответ. – Ты должен помнить, как королевские фейны пустили нас в дом, я поцеловала тебя и отослала наверх. Мы стояли как раз у дверей твоего дяди, и у него был какой-то редкий бренди, которым он хотел меня угостить. Твой отец не отличил бы бренди от пива. Ну и… я уснула в кресле. Я никогда не признавалась в этом. В том, что это твой дядя разбудил меня. Лестница уже была вся в огне.
Радгар скрестил руки и смотрел на нее, не скрывая недоверия.
– В кресле? Разве супружеская измена считается, если происходит только в постели? Сначала ты поднялась со мной наверх, так что потом должна была спуститься.
– Нет. Я отослала тебя наверх одного. – Она сердито смотрела на него.
– Странно! Я помню, как ты поднялась со мной на этаж и пожелала доброй ночи перед своей собственной дверью.
– Вовсе нет! Ты очень устал тогда. Твоя память подводит тебя.
– Или твоя тебя. Ладно, что там дальше по-твоему?
– Я говорю правду, – сказала она очень твердо, но не глядя на него. – Я признаю, что не говорила этого раньше. Это могло быть превратно понято, но это был совершенно невинный разговор – так, выпили, поболтали о наступающем мире… А больше я ничего не помню до того момента, когда весь дом уже горел и дымился, а Сюневульф помогал мне выбраться через окно. Клянусь тебе, Радгар, это правда!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127