ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Слезы, которых слишком много накопилось внутри, снова выкатились у нее из глаз и закапали в золото спутанных волос.
Больше она не могла тут оставаться. Она чувствовала, что должна уйти, и осознавала, что Эдвард не сможет этого понять. Через несколько минут он вернулся, и она отправилась в спальню, чтобы привести себя в порядок. Оправив платье и кое-как пригладив непослушные волосы, она еще некоторое время постояла посреди комнаты. Взгляд упал на износившееся покрывало на кровати. Ей чудилось, что сердце ее точно так же износилось и из него точно так же торчат нитки, как из этого покрывала. Но покрывало можно заштопать, а какими нитками ей теперь штопать свое сердце?
Когда она вернулась в гостиную, Эдвард стоял у окна к ней спиной и смотрел на улицу. В одной руке он держал шпагу острием вниз.
При виде этой шпаги у Джулии на долю секунды помутилось в глазах: она почти явственно увидела, как ее острие входит в человеческую плоть и из раны брызжет кровь.
Она попятилась и сглотнула подкативший к горлу ком.
Прочь, скорее прочь отсюда! – стучало у нее в висках. От страха ее дыхание сделалось прерывистым. Едва сознавая, что делает, она торопливо обошла диван и наклонилась к брошенной на полу шляпке.
– Я ухожу, – объявила она каким-то чужим, непривычно высоким голосом.
Эдвард удивленно обернулся и шагнул к ней.
– Нет! Ты не можешь так уйти.
– Но я же говорила тебе, что занята сегодня… – Она подняла синюю шляпку и отряхнула ее рукой в перчатке. – Я должна идти.
Он нахмурился и сделал еще один шаг в ее сторону.
– Джулия, – сказал он, положив шпагу на обшарпанный стол. – Я не понимаю тебя! И что, черт возьми, значит это «занята»?
– Ты мог бы при мне выбирать более пристойные выражения. – Не отводя взгляда от шпаги на столе, она неловко надела поднятую шляпку. – Пойми, что мне всегда придется выполнять свои обязательства перед ближними, как бы ни… Словом, мне надо идти. Я больше не могу тут находиться!
Метнувшись к двери, она повернула в замочной скважине ключ – раз, другой, третий. Но, в какую бы сторону она его ни вертела, он все время проскакивал, и дверь не отпиралась. Сзади послышались шаги, и пальцы Эдварда сжали ее руку выше локтя. Бросив ключ, Джулия выпрямилась и закрыла лицо рукой. Она силилась и не могла сдержать слезы.
– Джулия, родная моя, что с тобой?.. А-а, понимаю. Ты, верно, впервые столкнулась с войной! Конечно, война – это страшно. Но ведь я здесь, с тобой… и, слава Богу, целый и невредимый.
Он не поймет, подумала Джулия.
– Дело не в войне, – ответила она, уже зная, что не солжет, но и не скажет ему всей правды. – Просто… я не гожусь в офицерские жены. Раньше я думала, что лишь долг перед сестрами мешал мне поехать за тобою в Брюссель, но – ошибалась. Я… не могу жить в вечной тревоге, я слишком много смертей видела в своей жизни!
Она снова попыталась отпереть дверь, но ключ не слушался ее. Тогда Эдвард отвел ее руку, продвинул ключ чуть дальше в замочную скважину и повернул один раз. Дверь открылась.
Ее несколько удивило, что он не попытался остановить или переубедить ее, но размышлять об этом она не стала. Почти бегом она спустилась по лестнице, завязывая на ходу синие ленты своей шляпки, и распахнула наружную дверь. Глоток свежего влажного воздуха принес ей некоторое облегчение. Народу на улицах не убавилось, ждать экипажа было бесполезно, но Джулию это не очень заботило. Недолго думая, она повернула направо и пошла пешком: среди всеобщего шума и ликования вряд ли кто-то мог обратить внимание на одинокую женскую фигуру.
* * *
Сэр Перран, лорд Эрнекотт и мистер Локсхор молча смотрели, как Джулия свернула за угол и скрылась из глаз.
– Итак, господа, – тихо и торжественно произнес сэр Перран. – Соблаговолите ли вы подняться вместе со мною к моему племяннику?
– Да! – Лорд Эрнекотт уверенно кивнул.
– Признаться, я колебался, – сказал мистер Локсхор, – но теперь все мои сомнения развеялись. И это британский офицер, джентльмен, к тому же ваш родной племянник! Какая низость!.. Я готов быть вашим секундантом.
* * *
Блэкторн сидел на том самом диване, на котором они всего несколько минут назад были вместе с Джулией. Ему казалось, что он до сих пор ощущает под собою тепло ее податливого тела и то, как ее пальцы в перчатках пробегают по его лицу, шее, спине… Был ли смысл ее удерживать? Вряд ли. Он должен был ее отпустить. Вернувшись после Ватерлоо, он сразу заметил ее тусклый, безжизненный взгляд: вероятно, напряжение оказалось для нее слишком велико. Но он надеялся, что это пройдет, стоит им только побыть немного наедине. Увы, все оказалось гораздо серьезнее.
Эдвард уронил голову на руки. Невыносимая тоска разрывала на части его сердце. Ему хотелось метаться по комнатам, швырять на пол все предметы, какие подвернутся под руку, и пинать их ногами. Но он продолжал неподвижно сидеть на диване и, тяжело дыша, пытался преодолеть мучительную боль в сердце.
Он должен расстаться с Джулией, должен забыть ее. Но как? С нею жизнь для него имела смысл: имело смысл просыпаться утром, и ложиться вечером спать, и заполнять день делами, малыми и большими, потому что душой и сутью его жизни все равно оставалась она, Джулия. Он не мог этого объяснить, как не объяснил бы, почему столько стихов, пьес и простеньких песенок посвящено любви мужчины к женщине.
Всякий раз, когда он овладевал ею, она словно бы делалась его частью и заполняла собою всю его жизнь. Конечно, его жизнь как-то протекала и без нее; он аккуратно, даже педантично выполнял свои обязанности и делал все, что от него требовалось, – но в этом не было радости и не было того особенного ощущения чуда, которое давала ему только Джулия.
Она сама была чудом его жизни. И, познав это чудо и эту радость, он уже не представлял, как сможет обходиться без нее.
У майора Блэкторна бывали женщины и до Джулии. Однако в самой близости с ними чудесного было не больше, чем, положим, в этом письменном столе у стены: польза есть, но радости мало. Скудный личный опыт, накопленный им за годы кочевой солдатской жизни, не помогал разрешению непростого вопроса: что он должен сейчас сделать? Догнать ее? Уговорить остаться? Пригрозить, если понадобится, и потребовать наконец, чтобы она отбросила все свои страхи и стала его женой – и наполнила бы его жизнь радостью?
Эдвард устало откинулся на спинку дивана. Покачиваясь в седле по дороге из Ватерлоо в Брюссель, он всей душой стремился к одному: забыться в ее объятиях. Это было самое жестокое сражение в его жизни, но он старался не вспоминать о нем и думал только о том, как прижмет Джулию к своей груди. Он до сих пор не мог поверить, что он, Эдвард Блэкторн, уцелел в этой страшной сече, унесшей тысячи и тысячи жизней.
И вот Джулия дала ему забытье, которого он так жаждал, а потом ушла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113