Она обратила на него удивленный взгляд:
— Продолжайте, вы меня очень заинтриговали.
— Несколько дней назад молодая девушка по имени Вероника Майар потеряла сознание в том же месте, где разбился ваш сын. С этого времени она говорит мужским голосом от имени духа, который утверждает, что он и есть Тома.
— Это безумие!
— Более того, он уверяет, что не кончал жизнь самоубийством, а умер насильственной смертью.
Элен Дюваль нервно засмеялась, но тут же взяла себя в руки и добавила ледяным голосом:
— Неужели полиция верит всем этим глупостям?
— Понимаю ваше удивление. Но этот инцидент стал косвенной причиной, побудившей меня заинтересоваться этим делом. Я изучил материалы расследования в жандармерии…
— Неужели вам разрешили их посмотреть?
— В этом нет ничего необычного, различные службы полиции всегда взаимодействуют.
— Ах вот как!
— Я изучил отчеты, просмотрел фотографии того времени и был удивлен некоторыми несовпадающими деталями. Например, я не понимаю, каким образом ваш сын, бросившись с моста, при падении на землю оказался в одних трусах и майке. Почему остальная одежда была разбросана вокруг него в полном беспорядке? И почему при таких обстоятельствах не произвели вскрытия?
Элен с отрешенным взглядом сделала глоток виски. Внезапно она расслабилась, ее руки перестали дрожать. Мишель подумал, что она выпила больше, чем следовало.
— А вы спросите это у жандармерии, — усмехнулась она.
— Обязательно спрошу. Но неужели вас это не шокировало?
— В момент трагедии у меня было полно других дел, чтобы еще интересоваться следствием. Это было огромное горе, понимаете, инспектор? Кстати, мой муж так и не смог этого пережить. Он скончался через несколько месяцев.
Мишель медленно потягивал виски и одновременно изучал комнату, он часто так делал во время допросов. С одной стороны, этот прием позволял ему застать собеседника врасплох, с другой — давал возможность лучше прочувствовать атмосферу. Вокруг высились этажерки, заставленные книгами, стены были облицованы деревянными панелями, поблескивал паркет. Все это придавало комнате уют и напомнило ему обстановку английского клуба.
Внимание Мишеля привлекли фотографии молодого человека, похожего на Тома. Тем не менее это был не он.
— Это Пьер, мой младший сын, — пояснила Элен Дюваль.
— А у вас нет фотографий Тома?
— Я не могу на них смотреть. Это слишком тяжело.
— Понимаю, — согласился Мишель, зажигая сигарету. — Расскажите, каким был ваш сын.
Элен отвела взгляд и стала крутить стакан в руках.
— Это был чудесный ребенок, безупречный, веселый, всегда готовый рассмеяться. К тому же он хорошо учился.
— У него было много друзей?
— Кто-то был, но я их плохо знала.
— А была ли у него подружка?
— Нет!
По тому, как Элен ответила, Мишель понял, что она лжет, но пока не стал акцентировать на этом внимание.
— Однако есть кое-что, что я не могу понять. Вы говорите, Тома был жизнерадостный, и в то же время он решил расстаться с жизнью. Признайте, это не совпадает с показаниями свидетелей, которые утверждали, что он находился в депрессии. Как если бы это была официальная версия…
— Предполагаю, что он вел свою игру. Некоторые считают смех маской отчаяния.
— Вы правы, но не обижайтесь, если я скажу, что меня такое объяснение не совсем убеждает.
— Знаете, мне все равно, — ответила Элен Дюваль, глядя ему прямо в глаза. — Мой сын умер, давайте оставим его в покое.
— Проблема в том, мадам, что ему, кажется, хочется совсем другого.
— Прошу вас, не начинайте снова рассказывать о привидениях…
— Да я верю в них не больше вашего! К тому же меня интересует совсем иное.
— Что же тогда?
— Правда, мадам.
Мадам Дюваль встала и нахмурилась, всем своим видом показывая, что аудиенция закончена. Но Мишель невозмутимо продолжал пить виски.
— Прошу вас, мадам, сядьте. Я совершенно невосприимчив к театральным эффектам. Мне осталось задать вам всего несколько вопросов, а потом я вас покину.
Растерявшись, она вновь села, и Мишель хладнокровно продолжил:
— Вы знали Веронику Майар или ее семью?
— Нет.
— Согласились бы вы проведать эту девушку в госпитале? Она находится под наблюдением профессора Жерома.
— Но для чего?
— Чтобы услышать ее новый голос. Быть может, она говорит голосом вашего сына…
Мишель смотрел на нее не отрываясь. Элен отвела взгляд и изо всех сил сжала стакан. Казалось, она либо разрыдается, либо даст волю гневу. Но ей удалось подавить свои чувства.
— Я не желаю участвовать в этом эксперименте и не верю в возрождение мертвых.
Отдавая себе отчет в том, что Элен на грани срыва, Мишель понял бесполезность дальнейших расспросов. Он допил виски и поднялся.
— Извините, что потревожил вас. Вы правы — нет смысла ворошить прошлое.
Ни крупицы правды в его словах не было, так, всего лишь одна из проверенных уловок. Если ему удастся успокоить Элен сейчас, то позже это позволит ему преодолеть ее сопротивление.
Мадам Дюваль проводила его до двери и остановилась, сложив руки на груди. Очевидно, так она хотела показать, что не желает прощаться с ним.
— Спасибо за прием, — произнес Мишель.
Она вздохнула с облегчением и вновь стала высокомерной.
— Помните, я согласилась вас принять только из-за дружбы с Жеромом. Надеюсь, больше мы не увидимся.
— Как знать… — ответил Мишель.
Он пошел к машине, завел двигатель и поехал по аллее. Мельком взглянув в зеркало заднего вида, он заметил пожилого человека, появившегося неизвестно откуда; тот быстро направился к Элен и вошел в дом вместе с ней.
Это усилило подозрение Мишеля, что мадам Дюваль не сказала ему всей правды.
Глава 3
В это время Мюрьель находилась в госпитале рядом с Вероникой. Она приехала утром на собственной машине со всеми необходимыми приборами.
Жером попросил ее прийти пораньше, чтобы встретиться с Ноэми, матерью Вероники, которая каждое утро приходила навестить дочь. К тому же Мюрьель должна была получить от него разрешение на проведение своих исследований.
Разговор между двумя женщинами прошел успешно, тем более что собеседница показалась Мюрьель приветливой и симпатичной. Довольно высокая, стройная, она, казалось, относилась к тем женщинам, над которыми время не властно. На лице Ноэми не было морщин, что придавало ей моложавый и притягательный вид. Только во взгляде сквозила некая усталость, но это лишь усиливало ее очарование. Такие женщины обычно имеют бешеный успех у мужчин, которые думают, что могут показать себя перед ними с наилучшей стороны. В целом Мюрьель сочла, что мать Вероники — ее полная противоположность. Ноэми совершенно не возражала против исследований, которые собиралась проводить Мюрьель. Она лишь слегка вздрогнула, когда последняя попросила ее не приходить ни на рассвете, ни в сумерках — во время наиболее вероятного появления духов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72