Вокруг слышался приглушенный шепот молитв и удивления, а наверху, на такой высоте, что Грешюму, чтобы увидеть «это», пришлось едва ли не сломать спину, одна из черных веток зеленела купой свежих листьев.
Грешюм осклабился. Дерево не подавало признаков жизни вот уже лет двадцать. Ветер ласкал серебристо-зеленые листья, вспыхивающие и танцующие в нежном солнечном свете. Толпа замирала и ахала.
Неужели их привлекло только это? Грешюм мрачно усмехнулся под низко опущенным капюшоном. Горстка листьев!
И он уже готов был развернуться и пойти обратно, но тут вдруг внимание старого мага привлек какой-то странный блеск. Там, в самом переплетении листьев, вспыхивал сапфировый свет, мерцающий, как маяк в зеленоватом море. Алый цветок! Тугой и пышный, он беспечно свисал с ожившей ветки.
Грешюм стоял в настоящем шоке, будучи не в силах отвести глаз от цветка, и в его мутном взоре застыл немой вопрос. Дерево коакона не цвело уже более двухсот зим! И вот... Подрагивая и вспыхивая, перед ним горела одинокая драгоценность далекого прошлого.
Старик сделал шаг назад, и внезапно по хребту его пробежала дрожь, поднявшая даже волосы на затылке. Он отступил еще, едва не сшибив с ног стоявшего сзади мальчишку. Но чувство опасности тянулось за ним, не ослабевая, и он вдруг понял, что это за опасность и откуда она исходит. Просыпалась великая магия Чи, белая магия, широким потоком льющаяся из этого одного-единственного алого цветка. О, давно уже он не ощущал такого прикосновения!
Глаза Грешюма расширились от страха и он, как камень, застыл, опираясь на посох. А сзади уже напирала толпа, и голоса людей гудели восторгом и удивлением.
— Сладчайшая Матерь! — прошептал кто-то над самым плечом Грешюма.
— Чудо! Чудо! — экзальтированно воскликнули сзади.
И эти слова эхом разнеслись в толпе. Где-то уже начали звонить в колокола.
Сердце мага сжалось, дыхания не хватало. Он стоял в коконе парализующего тело и дух ужаса.
А там, наверху лепестки алого цветка стали медленно раскрываться, и из самой сердцевины цветка полился мягкий, прозрачный, умиротворенный свет.
И Грешюм не мог не узнать это волшебное свечение.
Это было сияние Чи.
Джоах едва не упал, когда на него налетел хозяин. Впрочем, он упал бы наверняка, если бы сзади его не подпирала толпа братьев, рвущихся к дереву. Ноги юноши мелко дрожали и едва держали его, так что он был вынужден подойти к первому попавшемуся брату и уцепиться за рукав белой рясы. Но брат рванулся вперед, и дрожащие пальцы выпустили суровую материю.
Джоах слабо вскрикнул, но, к счастью, этот звук потонул в громком хоре восторженных восклицаний. Юноша стоял, шатаясь, не понимая, что происходит. Как он мог взять кого-то за руку без приказа! ? Джоах робко сделал один шаг... Потом другой... Потом поднес к лицу руку и стиснул ее в кулак...
Сладчайшая Матерь! Он свободен! Его тело снова принадлежит только ему!
Дрожь постепенно проходила, ноги держались на земле все уверенней, и Джоах стал медленно отходить сквозь толпу, благо Грешюм продолжал стоять к нему спиной. Пожалуй, он даже не мог ничего увидеть сквозь такое количество народа.
К нему неожиданно обратился какой-то тощий брат, чьи глаза были широко раскрыты от восторга.
— Это чудо! Ты чувствуешь магию? — прохрипел он, едва не задыхаясь.
Но Джоах не мог понять, о чем толкует этот сумасшедший, и попытался убежать от него, но странный брат схватил его за руку длинными костлявыми пальцами.
— Посмотри же! — твердил он, указывая куда-то на дерево. — Цветок распустился при дневном свете! Это знак, знак!
Джоах невольно посмотрел туда, куда ему указывали. Среди купы листьев действительно красовался крупный пурпурный цветок, от лепестков которого исходил странный свет — скорее всего, просто игра света и тени.
И все же, глядя на этот цветок, юноша почувствовал, как спокойствие проникает в его измученное сердце. И, словно ласковое прикосновение солнца после долго купания в холодном ручье, этот непонятный свет вдруг согрел его своим теплом с ног до головы. Каким-то шестым чувством Джоах догадался, что именно в этом цветке кроется тайна его освобождения. И хотя он не понимал, как и почему это произошло, он всем сердцем ощущал, что цветок этот непростой.
И в тот же момент, словно подтверждая его предположения, лепестки цветка стали опадать и, как алые снежинки, медленно поплыли к земле. По толпе порывом ветра пронесся вздох сожаления, ибо опадание лепестков явно означало конец чуда. Через несколько секунд сожаление сменилось разочарованием.
— Все кончено, — произнес голос рядом с Джоахом, и костистые пальцы отпустили его руку.
Но голос этот был немедленно перекрыт шипением Грешюма.
— Оставь моего мальчишку в покое!
Но странно: в голосе Грешюма не было прежней властности, он звучал почти униженно, а сам старик так и не сводил глаз с падающих лепестков. Потом старый маг вдруг взмахнул посохом над головой мальчика, словно того и не было перед ним, и в голосе старика прозвучала привычная злоба. — Оставь беднягу, говорю тебе! Он все равно ничего не понимает!
— Я и сам ничего не понимаю, — ответил брат. — Вы самый старший из нас, брат Грешюм. Что вы скажете обо всем этом?
— Это всего лишь эхо прошлого, — грубо ответил маг. — В дереве на время проснулась память и вышла на поверхность — вот и все. Не из-за чего поднимать шум.
Эти обыденные слова неожиданно согнули плечи тощего брата и погасили блеск в его глазах.
— Может, вы и правы, — грустно ответил он. — Но все же, пойду — вдруг мне удастся подобрать хотя бы один лепесток, пока их не разобрали остальные.
Джоах видел, что множество народу сгрудилось под деревом, и все лихорадочно собирают опавшие лепестки.
— Пошли, — бросил Грешюм мальчику, как только они остались вдвоем, и, не оборачиваясь более, старик зашагал на окраину парка. — За мной, — повторил он еще раз для порядка.
И Джоах с ужасом обнаружил, что идет следом, но не потому, что его несут ноги, но потому, что он просто не знает, что теперь делать дальше. Было ясно, его хозяин все еще думает, что он подчиняется ему беспрекословно, послушный всем его словам. Старый маг почти не замечал присутствия слуги, а потому не обратил внимания и на нынешнее его несколько странное поведение.
Пока Джоах покорно шел следом, ему вдруг пришла в голову мысль крикнуть сейчас, обратившись ко всем братьям, и рассказать, какую змею пригрели они на своей груди, но он не поддался ей. Кто ему поверит? Ему — слуге, мальчишке, идиоту? Кто поверит в такую страшную истину, что не только этот старый член их Ордена, но даже сам их Претор находятся во власти гульготалов? А если он даже и сумеет убедить их, то, кто знает, не окажутся ли и все остальные такими же слугами зла?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139