А теперь надежду на будущее воссоединение отравляла сумка Мишель, набитая флаконами с ядом.
Эррил выдернул кинжалы и сложил карту.
— Пора грузиться, — сказал он, значительно посмотрев на всех.
Крал кивнул и отступил; в тайне держалось даже название баржи. Толчук и Могвид невольно присоединились к горцу.
— Подождите! — крикнула Елена, и, бросившись к ним, стала жадно обнимать горца. Спина его оказалась настолько широка, что ее руки даже не могли сомкнуться, и девушка просто уткнулась головой Кралу в живот.
— Возвращайся! Слышишь, возвращайся! — шептала она в широкий кожаный ремень.
Крал опустил голову.
— Не надо слез, Елена. — Он положил могучую руку ей на затылок, а потом осторожно высвободился из объятия и вдруг опустился перед девушкой на колени. — Мой народ — кочевники, и когда мы покидаем зимние стоянки, то расстаемся друг с другом без слез. Мы только говорим: «Тубак нори салл корум!»
Елена вытерла слезы.
— Что это значит?
— Это значит, что ты в моем сердце до тех пор, пока дорога не приведет нас обратно домой.
Елена задохнулась от боли и нежности и не смогла ничего больше сказать — лишь кивнула и снова обняла Крала. Потом бросилась к остальным.
Толчук, обнимая, шептал ей в склоненную голову, и жаркое дыхание щекотало ей щеки и шею.
— Я уж пригляжу за ними, не бойся. Ничего плохого не случится. — Девушка благодарно улыбнулась и оставила огра, чтобы он мог попрощаться с матерью. Правда, они проговорили добрую половину ночи, но сейчас глаза Мишель подозрительно заблестели.
Елена подошла к Могвиду. Оборотень, как всегда, смутился и напрягся при ее приближении. Он быстро обнял девушку и отступил назад. Потом так же быстро коснулся Фардайла. Но Елена неотступно смотрела ему в глаза.
— Мы еще встретимся, — пробормотал он.
И хотя эти слова были очень сомнительны, Елене вдруг стало легче. Здесь, на конце пирса заканчивалось что-то очень важное, и отсюда пути их пойдут по разным дорогам, да и сами они, вероятно, станут другими людьми.
Фардайл нырнул ей под руку, и девушка почти машинально почесала его за ухом. Волк чувствовал ее тоску и любым способом хотел помочь ей, глядевшей, как троица медленно уходит с пирса и теряется в порту Шадоубрука.
— Тубак нори салл корум , — прошептала Елена, и друзья ее скрылись за углом каменной таможни.
Эррил проследил, как грузят лошадей — без них было невозможно дальнейшее путешествие по побережью. Баржа оказалась большим судном, с низкой посадкой и хорошим просторным коралем для животных в центре. Поначалу капитан не хотел брать на борт столько коней, но количество и качество высыпанных ему на ладонь денег Мишель быстро переменили его взгляды.
С кормы Елена и Мишель смотрели, как Эррил наравне с докерами взводит лошадей по трапу. Первой, соблазняемая яблоком, которое держал в руках один из докеров, спокойно шла Мист. Золотая кобыла Мишель упрямилась дольше, и ее было невозможно заставить сделать и двух шагов, пока Мишель с борта не крикнула лошади что-то грубое и угрожающее. Обе лошади спокойно разместились в корабле.
Но самым упрямым оказался конь Эррила. Взятый от охотников, убитых Вайрани в лагере, он все еще отказывался признавать власть нового хозяина, несмотря на долгое совместное путешествие по равнинам Стендая. Эррил, будучи отличным знатоком лошадей, сам выбрал жеребца из табуна. Этот красавец с мощной шеей и высоким крупом явно таил в себе благородные крови диких лошадей Северных Степей — наиболее выносливой и злобной породы. Об этом говорила и его масть: черно-серебристо-золотой крап по белому фону, веками выработанный камуфляж, в котором смешались снежные равнины и скалы степей.
Коня держали под уздцы двое докеров, а Эррил занял весьма опасную позицию сзади. Рука его крепко держала коня за репицу и накручивала хвост, пытаясь заставить животное двинуться вперед. Каждый шаг давался с трудом, и на лице у докеров застыло опасливое выражение.
— Дайте ему кнута! — вдруг крикнул с носа капитан, квадратный мужчина с короткими мускулистыми руками и ногами. Он постоянно воздевал руки к небу, что делал и сейчас. — Мы теряем время с этим глупым ослом!
Боцман уже бежал с зажатым в руке хлыстом.
— Только ударьте мою лошадь, и я ударю этим хлыстом вас так, что вы надолго запомните его вкус! — холодно процедил Эррил.
Боцман в растерянности остановился, но, увидев в глазах однорукого человека недвусмысленную угрозу, поспешил ретироваться.
Вернувшись к животному, Эррил вдруг увидел, что сталион смотрит прямо ему в глаза. Простояв так несколько мгновений, жеребец всхрапнул, гордо закинул голову и без всякого понукания спокойно взошел на палубу.
Эррил пустил его в кораль, проверил, есть ли у животных вода, ячмень и свежее сено. Нельзя позволять лошадям страдать во время морского путешествия, иначе потом они никогда не захотят подняться на борт. Удовлетворенный условиями, Эррил похлопал упрямого жеребца по морде и вернулся к женщинам и волку.
— Все погружено, — объявил он. Рядом стоял капитан. Елена с отсутствующим видом чесала горло волка рукой в перчатке.
— Значит, можно отчаливать, — обрадовался капитан и пошел к рубке. Но лицо его почему-то было взволнованным и красным. Вероятно, пока Эррил возился с лошадьми, между капитаном и женщинами произошло какое-то объяснение. Впрочем, Эррил особо не беспокоился, уже давно согласившись с тем, что такая женщина, как Мишель, сумеет сладить со всяким.
Он посмотрел, как капитан дошел до рубки и по привычке воздел руки к небу.
— Ну, о чем вы так мило побеседовали? — все-таки поинтересовался Эррил.
— Он хотел, чтобы мы заплатили за весь рейс не аванс, а полную сумму, — ответила небрежно Мишель, покачала головой и посмотрела в сторону доков. — Неужели он мог счесть меня такой дурой?
— Когда он увидел столько серебра, в нем просто-напросто взыграла жадность, — улыбнулся Эррил.
Мишель обернулась и облокотилась на борт, за которым матросы отдавали швартовы.
— Так, значит, и ты считаешь меня дурой, — бросила она. — Щедрость моя не пустая трата денег. Зато теперь среди этих бедняков говорят лишь о богатой паре, которая вместе с сыном, — она кивнула на Елену, — путешествуют до Конца Земли. Причем, говорят не только на корабле, но и в доках. Это неплохой способ замести следы. И, наверняка, получше вашего цирка.
В словах Мишель была своя логика, но Эррил все-таки заупрямился.
— Тогда, чтобы поддержать вашу басню, почему не заплатить сразу и за все путешествие?
Мишель нахмурилась.
— За путешествие, которого еще нет? И кто же из нас дурак в таком случае?
Эррил понизил голос.
— Итак, мы останавливаемся на том, о чем договорились сегодня ночью, согласны? По ходу путешествия меняем судно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139
Эррил выдернул кинжалы и сложил карту.
— Пора грузиться, — сказал он, значительно посмотрев на всех.
Крал кивнул и отступил; в тайне держалось даже название баржи. Толчук и Могвид невольно присоединились к горцу.
— Подождите! — крикнула Елена, и, бросившись к ним, стала жадно обнимать горца. Спина его оказалась настолько широка, что ее руки даже не могли сомкнуться, и девушка просто уткнулась головой Кралу в живот.
— Возвращайся! Слышишь, возвращайся! — шептала она в широкий кожаный ремень.
Крал опустил голову.
— Не надо слез, Елена. — Он положил могучую руку ей на затылок, а потом осторожно высвободился из объятия и вдруг опустился перед девушкой на колени. — Мой народ — кочевники, и когда мы покидаем зимние стоянки, то расстаемся друг с другом без слез. Мы только говорим: «Тубак нори салл корум!»
Елена вытерла слезы.
— Что это значит?
— Это значит, что ты в моем сердце до тех пор, пока дорога не приведет нас обратно домой.
Елена задохнулась от боли и нежности и не смогла ничего больше сказать — лишь кивнула и снова обняла Крала. Потом бросилась к остальным.
Толчук, обнимая, шептал ей в склоненную голову, и жаркое дыхание щекотало ей щеки и шею.
— Я уж пригляжу за ними, не бойся. Ничего плохого не случится. — Девушка благодарно улыбнулась и оставила огра, чтобы он мог попрощаться с матерью. Правда, они проговорили добрую половину ночи, но сейчас глаза Мишель подозрительно заблестели.
Елена подошла к Могвиду. Оборотень, как всегда, смутился и напрягся при ее приближении. Он быстро обнял девушку и отступил назад. Потом так же быстро коснулся Фардайла. Но Елена неотступно смотрела ему в глаза.
— Мы еще встретимся, — пробормотал он.
И хотя эти слова были очень сомнительны, Елене вдруг стало легче. Здесь, на конце пирса заканчивалось что-то очень важное, и отсюда пути их пойдут по разным дорогам, да и сами они, вероятно, станут другими людьми.
Фардайл нырнул ей под руку, и девушка почти машинально почесала его за ухом. Волк чувствовал ее тоску и любым способом хотел помочь ей, глядевшей, как троица медленно уходит с пирса и теряется в порту Шадоубрука.
— Тубак нори салл корум , — прошептала Елена, и друзья ее скрылись за углом каменной таможни.
Эррил проследил, как грузят лошадей — без них было невозможно дальнейшее путешествие по побережью. Баржа оказалась большим судном, с низкой посадкой и хорошим просторным коралем для животных в центре. Поначалу капитан не хотел брать на борт столько коней, но количество и качество высыпанных ему на ладонь денег Мишель быстро переменили его взгляды.
С кормы Елена и Мишель смотрели, как Эррил наравне с докерами взводит лошадей по трапу. Первой, соблазняемая яблоком, которое держал в руках один из докеров, спокойно шла Мист. Золотая кобыла Мишель упрямилась дольше, и ее было невозможно заставить сделать и двух шагов, пока Мишель с борта не крикнула лошади что-то грубое и угрожающее. Обе лошади спокойно разместились в корабле.
Но самым упрямым оказался конь Эррила. Взятый от охотников, убитых Вайрани в лагере, он все еще отказывался признавать власть нового хозяина, несмотря на долгое совместное путешествие по равнинам Стендая. Эррил, будучи отличным знатоком лошадей, сам выбрал жеребца из табуна. Этот красавец с мощной шеей и высоким крупом явно таил в себе благородные крови диких лошадей Северных Степей — наиболее выносливой и злобной породы. Об этом говорила и его масть: черно-серебристо-золотой крап по белому фону, веками выработанный камуфляж, в котором смешались снежные равнины и скалы степей.
Коня держали под уздцы двое докеров, а Эррил занял весьма опасную позицию сзади. Рука его крепко держала коня за репицу и накручивала хвост, пытаясь заставить животное двинуться вперед. Каждый шаг давался с трудом, и на лице у докеров застыло опасливое выражение.
— Дайте ему кнута! — вдруг крикнул с носа капитан, квадратный мужчина с короткими мускулистыми руками и ногами. Он постоянно воздевал руки к небу, что делал и сейчас. — Мы теряем время с этим глупым ослом!
Боцман уже бежал с зажатым в руке хлыстом.
— Только ударьте мою лошадь, и я ударю этим хлыстом вас так, что вы надолго запомните его вкус! — холодно процедил Эррил.
Боцман в растерянности остановился, но, увидев в глазах однорукого человека недвусмысленную угрозу, поспешил ретироваться.
Вернувшись к животному, Эррил вдруг увидел, что сталион смотрит прямо ему в глаза. Простояв так несколько мгновений, жеребец всхрапнул, гордо закинул голову и без всякого понукания спокойно взошел на палубу.
Эррил пустил его в кораль, проверил, есть ли у животных вода, ячмень и свежее сено. Нельзя позволять лошадям страдать во время морского путешествия, иначе потом они никогда не захотят подняться на борт. Удовлетворенный условиями, Эррил похлопал упрямого жеребца по морде и вернулся к женщинам и волку.
— Все погружено, — объявил он. Рядом стоял капитан. Елена с отсутствующим видом чесала горло волка рукой в перчатке.
— Значит, можно отчаливать, — обрадовался капитан и пошел к рубке. Но лицо его почему-то было взволнованным и красным. Вероятно, пока Эррил возился с лошадьми, между капитаном и женщинами произошло какое-то объяснение. Впрочем, Эррил особо не беспокоился, уже давно согласившись с тем, что такая женщина, как Мишель, сумеет сладить со всяким.
Он посмотрел, как капитан дошел до рубки и по привычке воздел руки к небу.
— Ну, о чем вы так мило побеседовали? — все-таки поинтересовался Эррил.
— Он хотел, чтобы мы заплатили за весь рейс не аванс, а полную сумму, — ответила небрежно Мишель, покачала головой и посмотрела в сторону доков. — Неужели он мог счесть меня такой дурой?
— Когда он увидел столько серебра, в нем просто-напросто взыграла жадность, — улыбнулся Эррил.
Мишель обернулась и облокотилась на борт, за которым матросы отдавали швартовы.
— Так, значит, и ты считаешь меня дурой, — бросила она. — Щедрость моя не пустая трата денег. Зато теперь среди этих бедняков говорят лишь о богатой паре, которая вместе с сыном, — она кивнула на Елену, — путешествуют до Конца Земли. Причем, говорят не только на корабле, но и в доках. Это неплохой способ замести следы. И, наверняка, получше вашего цирка.
В словах Мишель была своя логика, но Эррил все-таки заупрямился.
— Тогда, чтобы поддержать вашу басню, почему не заплатить сразу и за все путешествие?
Мишель нахмурилась.
— За путешествие, которого еще нет? И кто же из нас дурак в таком случае?
Эррил понизил голос.
— Итак, мы останавливаемся на том, о чем договорились сегодня ночью, согласны? По ходу путешествия меняем судно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139