— Понятно, — ответила Херис. — Наверное, ты знаешь, что делаешь. Вот, — добавила она, подчеркнув по линейке из слоновой кости законченный абзац и затыкая пробкой чернильницу. — На сегодня хватит. Пойду соберу Луху и Ньессу, а ты пока унеси мой столик.
Когда они пришли на площадь, было уже почти темно, и вечерний променад заканчивался. Вокруг ступеней фонтана лоточники убирали на ночь свой товар; к счастью, почти все они знали Горгаса в лицо и быстренько раздвинули козлы, набросили на них покрывала и снова начали выкладывать добро. Херис купила по медовому прянику Ньессе и Лухе, сыр и колбасу на ужин да четверть фунта корицы, чтобы приправлять вино. Горгас же тем временем развлекался беседой со старым товарищем и партнером по тренировочным боям, торгуясь с ним из-за перочинного ножа и нескольких вощеных табличек, которые ему, в сущности, были не нужны, и наконец выговорил столь выгодную цену, что просто обязан был все это купить.
— Херис, — крикнул он через площадь, — я не взял с собой денег. У тебя есть семь четвертаков?
Лоточник усмехнулся и заверил Горгаса, что ему еще не отказано в кредите, однако тот выглядел совершенно пристыженным и клятвенно обещал первым делом поутру прислать мальчика с деньгами. Торговец настоял на том, чтобы устроить настоящее представление из заворачивания купленных предметов в квадратный шелковый платок и перевязывания свертка красной бечевкой. Потом с торжественным видом сложил свой лоток и, взвалив на плечо козлы и тюк, удалился, весело насвистывая.
— Только не говори, что купил еще один перочинный ножик, — вздохнула Херис. — У тебя их и так целая коробка, и ты на них даже никогда не смотришь, а той старой дрянью, которую сделал из рукоятки сковороды, пользуешься сколько я тебя помню.
Горгас пожал плечами.
— Боюсь, что если вынесу те, хорошие, из дома, то где-нибудь потеряю. Ты же меня знаешь. А если забуду или выроню из кармана старый, большой беды не случится. Кроме того, — добавил он, — тот нож еще прекрасно справляется со своей работой. Им вполне можно затачивать перья. А что еще нужно от перочинного ножа?
— Чушь, — ответила жена. — Просто ты предпочитаешь пользоваться всякой старой рухлядью.
— Старой и рабочей, — мрачно проговорил Горгас.
Херис рассмеялась, правда, слегка раздраженно. И поэтому ты все еще со мной, а не с одной из тех девок, что подцепляешь в поездках… Она позвала детей.
— Пошли, пора домой.
Ньесса, понятное дело, заартачилась, выдвинув надуманное, плохо обоснованное требование, чтобы ей позволили поплескаться в фонтане, которое родители мудро проигнорировали. Луха дожевал остатки медового пряника, слизнув последние капли меда и крошки миндаля с большого пальца. Они уже собирались возвращаться, но Горгас вдруг остановился как вкопанный.
— Секундочку, — проговорил он. — Вы идите. Я догоню. Вон там человек, которого я очень давно не видел.
Херис кивнула и повела детей с площади. Горгас некоторое время неподвижно постоял в тени фонтана, где его почти не было видно в полумраке, разглядывая старика, покупавшего последнюю буханку хлеба у последнего оставшегося лотка. Прошло два года с тех пор, как Горгас встречался с ним в Перимадее, в ночь перед штурмом кочевников. Потом до него доходили слухи, будто старик бежал и остался жив, однако говорили, что он на Острове, где якобы его из милости приютили молодой купец с сестрой. Горгас нахмурился. Он знал, хотя и не понимал почему, что бывший патриарх Алексий очень важная фигура, достаточно важная, чтобы привлечь внимание его сестры. Если он здесь, на Сконе, это означает, что она доставила его сюда; а если так, то почему он мыкается на площади и покупает со скидкой черствый хлеб?
Горгас быстро и незаметно пересек площадь, держась в тени скорее по привычке, нежели в силу какой-нибудь необходимости; но старик его заметил и узнал прежде, чем он успел заговорить.
— Горгас Лордан, — сказал Алексий.
— Патриарх, — отозвался Горгас с вежливым поклоном. — Хорошо выглядите.
Алексий улыбнулся.
— То же самое могу сказать и о вас, — проговорил он, — но с тем преимуществом, что говорю правду.
Он помолчал, не зная, что еще сказать; Алексий помнил их последний разговор в своей квартире в Академии.
— Не присоединитесь ли вы к нашему ужину? — пригласил Горгас. — У нас будет чечевичная похлебка и ножка ягненка, к тому же жена только что купила весьма аппетитную колбасу. Здесь недалеко, прямо за углом.
Алексий посмотрел на него, и Горгас вспомнил взгляд лоточника, с которым он торговался о цене перочинного ножа. Сейчас заключалась сделка, компромисс обменивался на компромисс.
— Вы очень добры, — сказал Алексий и скосил глаза на краюху ячменного хлеба, которую держал в руках. — Но ваша жена, я уверен, не обрадуется незваному гостю.
— Отнюдь, — ответил Горгас. — Мы рады гостям за ужином, и их обычно бывает много. Наш повар всегда готовит по крайней мере на одну порцию больше, чем нужно, а потом съедает ее сам. Ему бы не помешало похудеть, прежде чем он погибнет, безнадежно застряв в дверном проеме судомойни.
— В таком случае, — согласился Алексий, — буду весьма польщен.
За то недолгое время, что он провел на Сконе, Алексий побывал в большем, чем хотелось бы, количестве солидных, видимо, официальных зданий и в чуть меньшем числе очень дешевых постоялых дворов, где и оставил свою верхнюю одежду и ботинки. До сих пор ему не довелось увидеть изнутри обычного дома, и Алексию пришлось признать, что ему любопытно, непонятно почему. С тех пор как он ушел из дома и вступил в Фонд, Алексий большую часть жизни провел в общежитиях, кельях и квартирах, и единственными нормальными жилищами, которые ему были хорошо известны, оставались дома его собственной семьи да дом Венарта и его сестры Ветриз, купцов с Острова, спасших Алексия из перимадейского мешка. Увиденные два учреждения оказались столь непохожими друг на друга, что любая научная попытка экстраполировать на них модель обычного дома являлась совершенно бесплодной. Тем не менее ему хотелось увидеть дом Горгаса Лордана, только и всего.
Если Алексий надеялся найти что-нибудь общее между теми двумя предыдущими жилищами и домом Лордана, его ждало разочарование. Создавалось впечатление, будто его старый дом разрезали и вывернули наизнанку, словно кроличью шкурку; вместо дома, окруженного садом, то, что могло бы сойти за сад, находилось посередине дома. Более неудобного расположения, подумал Алексий, нельзя себе и вообразить. Если тебе надо пройти из одной комнаты в другую, помещающуюся на противоположной стороне квадрата, придется тащиться чуть ли не через все комнаты дома либо брести по траве — что крайне неудобно в темноте или в дождь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123