Горгас не стал бы этого делать, если бы у него так сильно не болела спина, а сапоги все еще не были мокрыми насквозь после того, как он перешел вброд реку во время половодья.
Он расстроено покачал головой, вытянулся, положив ноги на подлокотник, засунул под голову свернутое пальто и попытался расслабиться. К тому же, собираясь на встречу с Ньессой Лордан, лучше забыть о своей гордыне, независимо от того, кем ты ей приходишься. Он попытался подумать о лагере возле Пенны. Разумнее всего было бы потратить это ценное, неожиданно подвернувшееся свободное время на анализ ситуации и просчитывание следующих ходов в тишине и покое, не отвлекаясь на административную работу; увы, у него так никогда не получалось. Он и в шахматы играть не умел. Покажите ему абстрактное, двухмерное поле сражения с раскрашенными пеньками для обозначения различных вражеских и союзнических подразделений, контурами холмов, зелеными квадратиками лесов и серыми — домов, как в голове у него сразу становилось пусто, будто кто-то приглашал сыграть в игру, правил которой Горгас не знал — в отличие от сестры, для которой, как он подозревал, весь мир был шахматной доской, предназначенной и для игры, и для борьбы с противниками. Из нее получился бы отличный генерал, вот только Горгас не мог представить себе Ньессу в пыли на поле битвы, перешагивающую через трупы или прячущуюся от дождика под крышей обгоревшего вагона, чтобы прочитать депешу и нацарапать приказания. Нет, по его мнению, обязанности между ними были поделены правильно, учитывая, что для Ньессы любые военные действия служили доказательством того, что она не справилась с ситуацией. Она презирала сражения, и, вне всякого сомнения, это нанесло отпечаток на ее отношение к нему. С другой стороны, разве, по ее мнению, он не был необходимым и, следовательно, неизбежным злом?
Дверь распахнулась, и Горгас инстинктивно сдернул ноги с подлокотника и сел ровно, так же как в детстве, когда неожиданно заходила мать. Он решил, что два вышедших мужчины были дипломатами Шастела, официальными представителями жителей равнин, а не жителями Сконы. На вид они были такими же уставшими, как и он, а их пальто и брюки были почти такими же грязными. Значит, только что прибыли. Неудивительно, что она заставила его ждать.
Клерк вывел их, и секунду спустя в дверях появилась Ньесса и поманила его внутрь.
— О чем шел разговор? — спросил он.
Ньесса слабо улыбнулась, и ее лицо вдруг изменилось, маска уверенной, сильной женщины, которую она использовала для переговоров, исчезла. Теперь она была обычной женщиной среднего возраста, у которой болела голова после изматывающего трудового дня. Много лет назад бабушка Горгаса рассказывала ему истории о русалках, которые умели менять свою форму и превращаться в любое животное, птицу или человека; Ньесса тоже обладала этой способностью. Даже зная ее всю жизнь, Горгасу все еще было бы трудно отыскать сестру в толпе.
— Не спрашивай. Это связано с политикой Фонда, у меня столько важных шишек в платежной ведомости, что я практически управляю всем, однако до сих пор не понимаю, что происходит. Проходи, — пригласила она, как будто только что заметила его мокрые сапоги и замерзшие руки. — Перекусим сидром с блинчиками.
Горгас подавил улыбку. Его сестра всегда «заедала» стресс большим количеством добротной деревенской пищи и «запивала» горячительными напитками и пыталась приучить окружающих следовать ее примеру. Он хмуро наблюдал за тем, как она быстро просмотрела приказы о приведении в исполнение смертной казни, держа в одной руке перо, а в другой — свернутый блин. Он проследовал за сестрой и плюхнулся в кресло для посетителей, пока она вызывала клерка и отдавала ему приказания.
— Они сказали, — продолжала она, устраиваясь на стуле, — что в обмен на то, что мы отпустим Джуифреза Боверта и остальных пленных недалеко от… как там называется это место…
— Пенна.
— Ну да, Пенна. Если мы их освободим, они признают Банк суверенной единицей…
— Как мило, — прервал ее Горгас, — они это уже сделали.
— … и официально позволят гектеморам взять заем под залог собственности для выплаты долга по другой накладной за ту же собственность, — продолжала Ньесса, — при условии, что мы заплатим им комиссионные с займа, отзовем наших советников с равнины и ограничим свою деятельность до строго определенной территории. — Она вздохнула. — Ну, что думаешь?
Горгас помолчал несколько секунд.
— В общих чертах это слишком хорошо, чтобы быть правдой. То же самое, что сдать нам всю свою область деятельности без боя. И условия бессмысленны, потому что мы оба знаем, что не будем их соблюдать.
Ньесса задумчиво кивнула.
— Все из-за фракций, — объяснила она. — Фракция «Б» соглашается на военную операцию, которая заканчивается провалом. Фракция «А» преувеличивает значение неудачи, чтобы выставить фракцию «Б» в дурном свете и потом сказать, что только крайние меры могут исправить позорный промах, допущенный фракцией «Б». Затем, как только фракция «А» получит преимущество, она разрывает все соглашения и проводит свою собственную военную операцию, надеясь на успех. Чертовски действует на нервы. — В ее голосе прозвучали резкие, дрожащие нотки. — Они заставляют нас воевать, но им совершенно все равно, проиграют они или выиграют, война — лишь арена, на которой фракции могут померяться силами. Боже, ну как мне планировать войну, если я даже не знаю, чего хочет другая сторона?
Горгас ухмыльнулся.
— Но они же всегда проигрывают.
— Не важно, — сердито возразила Ньесса. — Они могут себе позволить продолжить войну и проиграть, а мы не можем себе позволить продолжить войну и победить. Каждый раз, когда мы разбиваем их подчистую, мне это стоит огромного количества денег и людей. Как заниматься бизнесом в таких условиях? И нет никакой возможности это уладить. Единственный путь — уйти и никогда не возвращаться.
— Или захватить Шастел, — тихо перебил Горгас. — Не случалось задумываться?
Ньесса смерила его презрительным взглядом.
— Не глупи, Горгас. За кого ты нас принимаешь, за Город? У нас сотни людей, у них — тысячи. Единственная причина, почему мы до сих пор здесь, так это потому что они не любят лодки. И потому что война для них выгодна. Мы — дар небес для фракций. Я даже сейчас не могу позволить себе вести войну, не говоря уж о том, чтобы атаковать. Подобная победа разорительна.
Горгас сладко улыбнулся.
— Не обязательно тратить много денег, — пробормотал он. — Перимадея не стоила нам ни квотера.
— Тогда все было иначе, — возразила Ньесса. — Нам неслыханно повезло. Насколько мне известно, никакая орда дикарей не собирается спуститься с гор и напасть на Шастел. Что очень хорошо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123
Он расстроено покачал головой, вытянулся, положив ноги на подлокотник, засунул под голову свернутое пальто и попытался расслабиться. К тому же, собираясь на встречу с Ньессой Лордан, лучше забыть о своей гордыне, независимо от того, кем ты ей приходишься. Он попытался подумать о лагере возле Пенны. Разумнее всего было бы потратить это ценное, неожиданно подвернувшееся свободное время на анализ ситуации и просчитывание следующих ходов в тишине и покое, не отвлекаясь на административную работу; увы, у него так никогда не получалось. Он и в шахматы играть не умел. Покажите ему абстрактное, двухмерное поле сражения с раскрашенными пеньками для обозначения различных вражеских и союзнических подразделений, контурами холмов, зелеными квадратиками лесов и серыми — домов, как в голове у него сразу становилось пусто, будто кто-то приглашал сыграть в игру, правил которой Горгас не знал — в отличие от сестры, для которой, как он подозревал, весь мир был шахматной доской, предназначенной и для игры, и для борьбы с противниками. Из нее получился бы отличный генерал, вот только Горгас не мог представить себе Ньессу в пыли на поле битвы, перешагивающую через трупы или прячущуюся от дождика под крышей обгоревшего вагона, чтобы прочитать депешу и нацарапать приказания. Нет, по его мнению, обязанности между ними были поделены правильно, учитывая, что для Ньессы любые военные действия служили доказательством того, что она не справилась с ситуацией. Она презирала сражения, и, вне всякого сомнения, это нанесло отпечаток на ее отношение к нему. С другой стороны, разве, по ее мнению, он не был необходимым и, следовательно, неизбежным злом?
Дверь распахнулась, и Горгас инстинктивно сдернул ноги с подлокотника и сел ровно, так же как в детстве, когда неожиданно заходила мать. Он решил, что два вышедших мужчины были дипломатами Шастела, официальными представителями жителей равнин, а не жителями Сконы. На вид они были такими же уставшими, как и он, а их пальто и брюки были почти такими же грязными. Значит, только что прибыли. Неудивительно, что она заставила его ждать.
Клерк вывел их, и секунду спустя в дверях появилась Ньесса и поманила его внутрь.
— О чем шел разговор? — спросил он.
Ньесса слабо улыбнулась, и ее лицо вдруг изменилось, маска уверенной, сильной женщины, которую она использовала для переговоров, исчезла. Теперь она была обычной женщиной среднего возраста, у которой болела голова после изматывающего трудового дня. Много лет назад бабушка Горгаса рассказывала ему истории о русалках, которые умели менять свою форму и превращаться в любое животное, птицу или человека; Ньесса тоже обладала этой способностью. Даже зная ее всю жизнь, Горгасу все еще было бы трудно отыскать сестру в толпе.
— Не спрашивай. Это связано с политикой Фонда, у меня столько важных шишек в платежной ведомости, что я практически управляю всем, однако до сих пор не понимаю, что происходит. Проходи, — пригласила она, как будто только что заметила его мокрые сапоги и замерзшие руки. — Перекусим сидром с блинчиками.
Горгас подавил улыбку. Его сестра всегда «заедала» стресс большим количеством добротной деревенской пищи и «запивала» горячительными напитками и пыталась приучить окружающих следовать ее примеру. Он хмуро наблюдал за тем, как она быстро просмотрела приказы о приведении в исполнение смертной казни, держа в одной руке перо, а в другой — свернутый блин. Он проследовал за сестрой и плюхнулся в кресло для посетителей, пока она вызывала клерка и отдавала ему приказания.
— Они сказали, — продолжала она, устраиваясь на стуле, — что в обмен на то, что мы отпустим Джуифреза Боверта и остальных пленных недалеко от… как там называется это место…
— Пенна.
— Ну да, Пенна. Если мы их освободим, они признают Банк суверенной единицей…
— Как мило, — прервал ее Горгас, — они это уже сделали.
— … и официально позволят гектеморам взять заем под залог собственности для выплаты долга по другой накладной за ту же собственность, — продолжала Ньесса, — при условии, что мы заплатим им комиссионные с займа, отзовем наших советников с равнины и ограничим свою деятельность до строго определенной территории. — Она вздохнула. — Ну, что думаешь?
Горгас помолчал несколько секунд.
— В общих чертах это слишком хорошо, чтобы быть правдой. То же самое, что сдать нам всю свою область деятельности без боя. И условия бессмысленны, потому что мы оба знаем, что не будем их соблюдать.
Ньесса задумчиво кивнула.
— Все из-за фракций, — объяснила она. — Фракция «Б» соглашается на военную операцию, которая заканчивается провалом. Фракция «А» преувеличивает значение неудачи, чтобы выставить фракцию «Б» в дурном свете и потом сказать, что только крайние меры могут исправить позорный промах, допущенный фракцией «Б». Затем, как только фракция «А» получит преимущество, она разрывает все соглашения и проводит свою собственную военную операцию, надеясь на успех. Чертовски действует на нервы. — В ее голосе прозвучали резкие, дрожащие нотки. — Они заставляют нас воевать, но им совершенно все равно, проиграют они или выиграют, война — лишь арена, на которой фракции могут померяться силами. Боже, ну как мне планировать войну, если я даже не знаю, чего хочет другая сторона?
Горгас ухмыльнулся.
— Но они же всегда проигрывают.
— Не важно, — сердито возразила Ньесса. — Они могут себе позволить продолжить войну и проиграть, а мы не можем себе позволить продолжить войну и победить. Каждый раз, когда мы разбиваем их подчистую, мне это стоит огромного количества денег и людей. Как заниматься бизнесом в таких условиях? И нет никакой возможности это уладить. Единственный путь — уйти и никогда не возвращаться.
— Или захватить Шастел, — тихо перебил Горгас. — Не случалось задумываться?
Ньесса смерила его презрительным взглядом.
— Не глупи, Горгас. За кого ты нас принимаешь, за Город? У нас сотни людей, у них — тысячи. Единственная причина, почему мы до сих пор здесь, так это потому что они не любят лодки. И потому что война для них выгодна. Мы — дар небес для фракций. Я даже сейчас не могу позволить себе вести войну, не говоря уж о том, чтобы атаковать. Подобная победа разорительна.
Горгас сладко улыбнулся.
— Не обязательно тратить много денег, — пробормотал он. — Перимадея не стоила нам ни квотера.
— Тогда все было иначе, — возразила Ньесса. — Нам неслыханно повезло. Насколько мне известно, никакая орда дикарей не собирается спуститься с гор и напасть на Шастел. Что очень хорошо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123