«Нива», к счастью, не заглохла и благополучно преодолела оставшиеся шпалы до более-менее пологого съезда с железнодорожной насыпи.
Ивану нужно было поторапливаться, и, пока охранники на том берегу, не подняли тревогу и не сообщили о его дерзкой переправе через Терек в ближайшее подразделение, удалиться от моста как можно скорее.
Его интересовали дороги только на север.
Буквально нащупав колесами какую-то еле заметную колею, сворачивающую в сторону от железки, Иван выжимал из машины все, что можно, стремительно удаляясь от Терека в сторону Ногайской степи.
У него хватило бензина, чтобы перебраться через какую-то полупересохшую речушку и добраться до окраины неизвестно как называющейся станицы. Почти на сухом баке он выехал на какую-то дорогу, и тогда «нива» окончательно заглохла.
Иван знал, что случай будет на его стороне. Его вела на север сама судьба.
Иван был уверен, – что бы он не предпринял, удача его не оставит.
Поэтому он предпринял самое простое, что мог предпринять в этой ситуации – откинулся на сидении и мгновенно заснул, не выпуская, правда, «макаров» из лежащей на руле правой руки.
Его разбудил шум мотора приближающейся машины.
Иван сидел, не шевелясь и даже не открывая глаз.
Он слышал, как метрах в десяти от него остановилась машина, как хлопнула дверка и раздались осторожные шаги, направляющиеся в его сторону.
Иван ждал, расслабя тело, но сконцентрировав волю. Он внутренне был готов проявить мгновенную активность, хотя внешне производил впечатление человека, отключившегося полностью – не то убитого, не то спящего беспробудным сном пахаря войны.
Человек, дезориентированный мертвенной неподвижностью Ивана, приближался крадучись, постоянно держа его на прицеле своего оружия. Иван не видел, чем он вооружен, но чувствовал нацеленную на свою грудь пулю в его стволе, ощущал на себе ее внимательный взгляд.
Он как будто видел сквозь веки, как приблизившись вплотную, неизвестный склонился к открытому боковому окну, вглядываясь в Ивана, и осторожно, медленно потянул руку за «макаровым», ствол которого смотрел вперед, в сумеречное пасмурное небо, заглядывающее в машину сквозь лишенное стекла переднее окно.
Иван открыл глаза.
Человек, уже просунувший голову в боковое окно, вздрогнул, но это было единственное, что он успел сделать.
Одним движением Иван поднял левую руку и коснулся его подбородка. Резко выпрямил руку.
В шею человека сильно врезалась верхняя кромка бокового окна.
Хрустнули позвонки.
Одновременно взвыл мотор стоявшей прямо перед Иваном машины, оказавшейся УАЗиком, но правая рука Ивана среагировала раньше, чем сидящий за его рулем человек. В лобовом стекле УАЗа появилась дырка, и Иван разглядел, как сидящий на месте водителя человек обвис на руле и ткнулся головой в стекло.
Иван вытолкнул висящего на окне человека и вылез из «нивы».
Раздумывать было не о чем.
Не взглянув на того, кто подкрадывался е нему, Иван перешагнул его труп и пошел к УАЗику. Вышвырнув из-за руля труп парня лет семнадцати с обезображенным выстрелом лицом, Иван полез в бензобак.
Он был заполнен только наполовину.
Хорошо, но мало.
Путь Ивану предстоял долгий и надо было запастись горючим.
Вернувшись к «ниве», Иван выгреб деньги из бардачка, бросил их на сидение УАЗа и, не сомневаясь в необходимости того, что он делает, направил машину прямо в станицу.
Иван хотел найти автозаправочную станцию, но потом сообразил, что в станице ее может и не оказаться. Черт его знает, каких размеров это селеньице, и насколько цивилизованно...
Да и что ж ему – спрашивать у каждого встречного, где у них тут автозаправка?
Иван решил действовать иначе.
«В конце концов, я же знаю, что это мертвый народ, – подумал он. – И те кого я не убью сегодня, рано или поздно найдут свою смерть, потому что ищут ее. И раз я пришел сюда, значит и она ищет их.»
Он остановил УАЗик у ворот крайнего дома на единственной улице станицы, рядом со стоящим у забора «москвичем» и с «макаровым» в руке вошел во двор.
Первой он застрелил собаку.
Он знал, что здесь он не встретит серьезного сопротивления. Это было скучное занятие – убивать податливых смерти людей, но Ивану необходимо было тщательно зачистить территорию, чтобы полностью обезопасить свое недолгое на ней пребывание.
Выскочившему на выстрел из дверей дома мужику он прострелил лоб и тот упал беззвучно. Мужик оказался русским, чем немало удивил Ивана.
Внутри дома завизжала женщина.
Иван вошел и прекратил ее визг еще одним выстрелом. Женщина была чистокровной чеченкой, в этом не было никаких сомнений.
Не было у Ивана сомнений и в том, правильно ли он поступает. Неправильным, с его точки зрения, могло быть только одно – его дальнейшая задержка в Чечне.
Остальное все было абсолютно не важно и абсолютно оправданно.
В соседней комнате он нашел старуху, которая сидела на каком-то сундуке, на котором, видно, только что лежала, и крестила Ивана православным крестом, злобно шипя беззубым ртом:
– Шатана... Шатана...
Улыбнувшись, Иван покачал головой и застрелил глупую старуху.
Больше в доме, кроме какого-то мелкого ребенка примерно году от роду, он не нашел никого. Ребенка Иван оставил жить, потому что не обратил на него никакого внимания.
Для того, чтобы умереть, нужно сначала понять, что ты живешь.
Бензин оказался в сарае, в огромной, не меньше, чем на тонну, емкости. Иван разыскал в том же сарае с десяток канистр разной емкости, все их заполнил бензином и погрузил в УАЗик.
Потом, сообразив, что впереди – пески, нашел в доме две молочные фляги и наполнил их водой. Фляги он тоже поставил в машину.
Он забрал у убитых людей кое-какую, безразличную ему еду, приготовленную ими для себя. Им она все равно уже была не нужна.
Кажется, все.
Он был готов в путь.
Теперь Иван уже окончательно покидал Чечню.
Сожалений по этому поводу у него не было никаких.
Иван на основательно загруженной бензином и водой машине выехал из станицы, так и оставшейся для него навсегда безымянной.
Он углубился в пески Ногайской степи.
Через пять часов тряски по барханному бездорожью он выехал из Чечни и оказался в Дагестане, так и не встретив ни одной живой души.
Впереди были Кумские болота, калмыцкие Черные земли, ему приходилось переправляться через русла высохших степных речонок с почти отвесными берегами, объезжать зыбучие пески и соленые озерки.
На шоссе Астрахань – Элиста он выбрался где-то в районе Улан Эрге, где эта дорога пересекает Черноземельский канал. Он просто истосковался по асфальту после многодневного перехода по тряским пескам и степным кочкам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50