Он разглядел даже червей, обильно копошившихся под обломками ребер.
Чеченец пнул кучу мяса ногой.
В ноздри Ивану ударил тошнотворный запах гнили, его замутило.
– Открой глаза, русский билять! – заорал чеченец. – Ты будешь есть этот падаль! Этот русский падаль! И ты сам будешь падаль! Падаль! Падаль!
С каждым словом чеченец бил его лицом о гниющие человеческие кости, разбивая в кровь его губы, нос и брови. Иван успел заметить, как струйка крови с его лица потекла вниз, окрасила кости, закапала с них на червей, превращая их из белых в красные копошащиеся обрубки.
Потом он потерял сознание...
...Иван мотнул головой, копошащиеся перед глазами красные от его крови черви исчезли.
Он не позволял вспоминать себе Чечню, ампутировавшую его душу чисто и уверенно, лучше скальпеля любого хирурга-профессионала самой высокой квалификации. Чечня – это был «хирург», забиравший душу полностью, оставлявший после нее ровное, гладкое место, покрытое таким же пушком волос, как и все остальное тело.
Как будто ее никогда и не было.
«Хирург милостью Божьей», – подумал он, нисколько не смущенный явным противоречием этой фразы. Божий дар – Душа, не казался ему милостью. Это был источник страданий, боли, ужаса, ненависти к самому себе и ко всему миру. Милостью было избавление от Души, которую он отдал в Чечне Великой Смерти, что, собственно, и помогло сохранить ему жизнь.
Только это.
Ладно, хватит воспоминаний...
Раз Крестный здесь не при чем, то – кто?
Кому понадобилось забрать мою жизнь?
Второй звонок Ивана успокоил Крестного. Иван верил ему. И это пока было главное.
Слишком большие планы он связывал с Иваном.
Его нужно было беречь, а для этого необходима была информация – от кого беречь, какие силы вступили в игру?
Кое о чем Крестный и сам догадывался. Но он же не гадалка с Тишинского рынка, выдающая свои предсказания с уверенностью прокурора и столько же верящая в них, сколько адвокат в искренность подзащитного.
Крестный слишком хорошо знал цену человеческим заблуждениям. Самообман шел по твердой таксе: неверная интерпретация важного факта – жизнь. Твоя или твоих людей.
– Ляг на дно, Ваня, – сказал Крестный. – На пару дней. Тебя ищут. Не знаю, пока, кто. Но серьезные люди. Может быть, посерьезнее меня. Жди. Я постараюсь выяснить.
Крестный рассчитывал на встречу с Лещинским, помощником руководителя аппарата Правительства, от которого он должен был получить оставшуюся часть вознаграждения за ликвидацию строптивого банкира. Аванс был получен до операции и Крестный уже перевел на тайный иванов счет круглую сумму. Он знал, что Иван никогда не проверяет, сколько ему заплатили, но мысли пожадничать, сэкономить на оплате его работы, у Крестного даже не возникло.
За такую работу не жалко никаких денег.
Лещинский, несмотря на свою скромную должность, был большим человеком в Правительстве. Гораздо большим, чем человек, помощником которого он числился. Не все, правда, это знали, но и слава Богу.
Известность жизнь не удлиняет. Никому, даже эстрадным звездам.
Лещинский был неким аналогом Крестного со стороны Правительства. Через него шли все заказы от чиновников и часть заказов от политиков. Он обладал колоссальной информацией о связях чиновничества с криминалитетом и мог утопить любого, кто захотел бы утопить его.
Молодой и симпатичный Лещинский знал все обо всех, что делало его существование не только в Правительстве, но и вообще на свете, крайне неустойчивым. Его жизнь могла оборваться каждую секунду, стоило ему лишь сделать неверный шаг, даже не сделать, а ногу занести для неверного шага, захотеть его сделать.
Опасны для него были не столько «динозавры», обросшие каждый своим кланом, своими каналами для выкачки денег, своей охраной и своими «отрядами спецназа», и возделывавшие каждый свой «огород» любовно и заботливо, не допуская к своей «капусте» никаких молодых и голодных «козлов» и ведя регулярный отстрел «браконьеров». Они поделили сферы влияния давно, еще когда он, Лещинский, был сопливым студентом Плехановской академии и алчно, с голодным блеском в глазах поглядывал на их вотчины и собирал информацию о каждом.
Эта-то информация и дала ему возможность понять, что соваться в их закрытые структуры чужаку не следует, «динозавры» все страдали ксенофобией и кадры для своих команд ковали тщательно и взращивали с соблюдением всех требований современной селекции.
Обмануть можно человека, систему обмануть невозможно, понял Лещинский через пару лет своих студенческих исследований правительственных структур, настойчиво выявляя островки стабильности в турбулентном, штормящем море государственной жизни России последних лет. Он учился понимать логику событий, в которых, на первый взгляд, не было никакой логики, учился видеть житейский рационализм в государственном абсурде и настойчиво искал точку безопасного существования в условиях постоянной деструктуризации жизни.
Открытие, которое он для себя сделал, вряд ли имело «народнохозяйственное» значение, да и было, по существу, банальной аксиомой жизненного устройства, но по его личным оценкам оно явно тянуло на Нобилевскую премию.
Его место не внутри, а между, понял Лещинский.
Не надо совершать набеги на огороды динозавров, неудачные примеры таких попыток занимали несколько томов его неофициальной «диссертации».
Переть напролом можно только на кладбище.
И то, если только твой труп будет когда-нибудь обнаружен.
Сколько молодых и наглых, стремящихся отвоевать у стариков свое место у государственного корыта, пропало без вести. Наверняка, их тела нашли последний приют где-нибудь в внутри железобетонных конструкций, в осыпях песчаных карьеров, в топях подмосковных болот или не менее укромных и безвозвратных местах.
Стремясь заместить собою, своею фигурой кого-то, имеющего прочное место в этой жизни, ты должен иметь более прочные основания под собой, чем тот, на чей фундамент ты собираешься приземлиться.
А что наиболее прочно в любой драке, ведь без драки место тебе никто не освободит.
Ум?
Любой ум вытечет из дырки в голове, которую тебе проделает самый что ни на есть безмозглый охранник.
Скорость реакции?
Скорость хороша, когда приходится удирать.
Сила!
Деньги у людей отбираются только силой, добровольно никто с ними не расстается. Любая власть берется только силой.
Любая?
Тут-то и пришло к Лещинскому его житейское открытие.
Соревноваться силой не то чтобы с кем-то из динозавров, с любой из их «шестерок» ему не приходится. Сегодняшняя сила – это количество стволов, которые ты можешь выставить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Чеченец пнул кучу мяса ногой.
В ноздри Ивану ударил тошнотворный запах гнили, его замутило.
– Открой глаза, русский билять! – заорал чеченец. – Ты будешь есть этот падаль! Этот русский падаль! И ты сам будешь падаль! Падаль! Падаль!
С каждым словом чеченец бил его лицом о гниющие человеческие кости, разбивая в кровь его губы, нос и брови. Иван успел заметить, как струйка крови с его лица потекла вниз, окрасила кости, закапала с них на червей, превращая их из белых в красные копошащиеся обрубки.
Потом он потерял сознание...
...Иван мотнул головой, копошащиеся перед глазами красные от его крови черви исчезли.
Он не позволял вспоминать себе Чечню, ампутировавшую его душу чисто и уверенно, лучше скальпеля любого хирурга-профессионала самой высокой квалификации. Чечня – это был «хирург», забиравший душу полностью, оставлявший после нее ровное, гладкое место, покрытое таким же пушком волос, как и все остальное тело.
Как будто ее никогда и не было.
«Хирург милостью Божьей», – подумал он, нисколько не смущенный явным противоречием этой фразы. Божий дар – Душа, не казался ему милостью. Это был источник страданий, боли, ужаса, ненависти к самому себе и ко всему миру. Милостью было избавление от Души, которую он отдал в Чечне Великой Смерти, что, собственно, и помогло сохранить ему жизнь.
Только это.
Ладно, хватит воспоминаний...
Раз Крестный здесь не при чем, то – кто?
Кому понадобилось забрать мою жизнь?
Второй звонок Ивана успокоил Крестного. Иван верил ему. И это пока было главное.
Слишком большие планы он связывал с Иваном.
Его нужно было беречь, а для этого необходима была информация – от кого беречь, какие силы вступили в игру?
Кое о чем Крестный и сам догадывался. Но он же не гадалка с Тишинского рынка, выдающая свои предсказания с уверенностью прокурора и столько же верящая в них, сколько адвокат в искренность подзащитного.
Крестный слишком хорошо знал цену человеческим заблуждениям. Самообман шел по твердой таксе: неверная интерпретация важного факта – жизнь. Твоя или твоих людей.
– Ляг на дно, Ваня, – сказал Крестный. – На пару дней. Тебя ищут. Не знаю, пока, кто. Но серьезные люди. Может быть, посерьезнее меня. Жди. Я постараюсь выяснить.
Крестный рассчитывал на встречу с Лещинским, помощником руководителя аппарата Правительства, от которого он должен был получить оставшуюся часть вознаграждения за ликвидацию строптивого банкира. Аванс был получен до операции и Крестный уже перевел на тайный иванов счет круглую сумму. Он знал, что Иван никогда не проверяет, сколько ему заплатили, но мысли пожадничать, сэкономить на оплате его работы, у Крестного даже не возникло.
За такую работу не жалко никаких денег.
Лещинский, несмотря на свою скромную должность, был большим человеком в Правительстве. Гораздо большим, чем человек, помощником которого он числился. Не все, правда, это знали, но и слава Богу.
Известность жизнь не удлиняет. Никому, даже эстрадным звездам.
Лещинский был неким аналогом Крестного со стороны Правительства. Через него шли все заказы от чиновников и часть заказов от политиков. Он обладал колоссальной информацией о связях чиновничества с криминалитетом и мог утопить любого, кто захотел бы утопить его.
Молодой и симпатичный Лещинский знал все обо всех, что делало его существование не только в Правительстве, но и вообще на свете, крайне неустойчивым. Его жизнь могла оборваться каждую секунду, стоило ему лишь сделать неверный шаг, даже не сделать, а ногу занести для неверного шага, захотеть его сделать.
Опасны для него были не столько «динозавры», обросшие каждый своим кланом, своими каналами для выкачки денег, своей охраной и своими «отрядами спецназа», и возделывавшие каждый свой «огород» любовно и заботливо, не допуская к своей «капусте» никаких молодых и голодных «козлов» и ведя регулярный отстрел «браконьеров». Они поделили сферы влияния давно, еще когда он, Лещинский, был сопливым студентом Плехановской академии и алчно, с голодным блеском в глазах поглядывал на их вотчины и собирал информацию о каждом.
Эта-то информация и дала ему возможность понять, что соваться в их закрытые структуры чужаку не следует, «динозавры» все страдали ксенофобией и кадры для своих команд ковали тщательно и взращивали с соблюдением всех требований современной селекции.
Обмануть можно человека, систему обмануть невозможно, понял Лещинский через пару лет своих студенческих исследований правительственных структур, настойчиво выявляя островки стабильности в турбулентном, штормящем море государственной жизни России последних лет. Он учился понимать логику событий, в которых, на первый взгляд, не было никакой логики, учился видеть житейский рационализм в государственном абсурде и настойчиво искал точку безопасного существования в условиях постоянной деструктуризации жизни.
Открытие, которое он для себя сделал, вряд ли имело «народнохозяйственное» значение, да и было, по существу, банальной аксиомой жизненного устройства, но по его личным оценкам оно явно тянуло на Нобилевскую премию.
Его место не внутри, а между, понял Лещинский.
Не надо совершать набеги на огороды динозавров, неудачные примеры таких попыток занимали несколько томов его неофициальной «диссертации».
Переть напролом можно только на кладбище.
И то, если только твой труп будет когда-нибудь обнаружен.
Сколько молодых и наглых, стремящихся отвоевать у стариков свое место у государственного корыта, пропало без вести. Наверняка, их тела нашли последний приют где-нибудь в внутри железобетонных конструкций, в осыпях песчаных карьеров, в топях подмосковных болот или не менее укромных и безвозвратных местах.
Стремясь заместить собою, своею фигурой кого-то, имеющего прочное место в этой жизни, ты должен иметь более прочные основания под собой, чем тот, на чей фундамент ты собираешься приземлиться.
А что наиболее прочно в любой драке, ведь без драки место тебе никто не освободит.
Ум?
Любой ум вытечет из дырки в голове, которую тебе проделает самый что ни на есть безмозглый охранник.
Скорость реакции?
Скорость хороша, когда приходится удирать.
Сила!
Деньги у людей отбираются только силой, добровольно никто с ними не расстается. Любая власть берется только силой.
Любая?
Тут-то и пришло к Лещинскому его житейское открытие.
Соревноваться силой не то чтобы с кем-то из динозавров, с любой из их «шестерок» ему не приходится. Сегодняшняя сила – это количество стволов, которые ты можешь выставить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50