– Крестному твой стиль понравится.
– Кому? – спросил у него Иван. Тогда он впервые услышал это имя.
– Узнаешь – кому, – туманно ответил тот.
Через минуту они уже летели по Кутузовскому проспекту в сторону от центра, неразличимые в потоке машин, среди которых черных «БМВ» было, пожалуй больше, чем каких-либо других марок и окрасок.
Они довольно долго мотались по Москве, тщательно высматривая, нет ли за ними хвоста и внимательно следя за реакцией постовых милиционеров, пока не убедились, что ничьего внимания машина не привлекает.
Иван уже не понимал, где именно они находятся, лишь иногда мелькали какие-то знакомые московские ориентиры. Он не смог бы объяснить, каким образом они попали на другую сторону Москвы, но четко уловил, что к ресторану «Берлин» они подъехали со стороны Старой площади и «Детского мира».
Пока они колесили по Москве, Иван успел обдумать свое положение.
Никаких планов у него, собственно, не было, когда он вышел из Киевского вокзала. А то, что не прошло и часа, как он ввязался в чужую драку, было даже и хорошо. Он понимал, что ему нужно найти в Москве какое-то занятие, вписаться в какую-нибудь структуру, чтобы не стать одиноким волком, вечно уходящим от облав и обреченным рано или поздно попасть в кольцо красных флажков.
Профессионально он умел только одно – убивать и знал, что на это его умение всегда найдется спрос. А на кого работать?
«Какая мне разница?» – повторил он вопрос сидящего впереди черноволосого высокого парня.
Ивану понравилось спокойствие, с которым его спутники относились к тому, что за спиной у них сидит вооруженный человек, которого они совершенно не знают. Что мешало Ивану убить одного из них, а другого заставить везти его, куда вздумается? Однако они сразу поняли, что у него и в мыслях подобного нет.
Правда, и он не ждал с их стороны никакого подвоха.
«Ну что ж, Крестный, так Крестный. Какая разница?» – повторил он еще раз.
И все же в тот раз он передумал.
Выйдя из машины у ресторана, он сказал:
– Все, ребята. До следующей встречи.
Водитель сделал было какое-то движение в сторону Ивана, но высокий схватил его за рукав и, усмехнувшись, ответил:
– Иди. Куда ты денешься? Вернешься.
Иван повернулся к ним спиной и пошел совершенно спокойно, не чувствую никакой опасности. Ему с этими ребятами делить было нечего.
– Надумаешь —спросишь у портье. Меня зовут Илья, – крикнул ему в спину высокий.
...Иван и сам не мог себе объяснить, почему он не пошел тогда на встречу с Крестным. Просто в последний момент он почувствовал, что поддается обстоятельствам, что ситуация ведет его за собой, лишая возможности воздействовать на нее и изменять так, как ему хотелось бы. Он не знал, кто такой Крестный, хотя чувствовал неизбежность встречи с ним. Рано или поздно.
Тогда он решил, что еще рано.
...Крестного чрезвычайно заинтересовал отказ Ивана встретиться с ним. За этим чувствовалась самостоятельность, которую Крестный больше всего ценил в своих исполнителях, хотя никогда и не говорил им об этом.
Ему не нужны были роботы с компьютерным мышлением, выполняющие свою работу по заданному алгоритму. Их действия можно было просчитать, предвидеть и предотвратить то, что они должны были выполнить. А Крестного всегда интересовал только стопроцентный результат.
Еще не видя Ивана, он почувствовал, что это тот человек, который ему нужен.
Глава IX.
Лещинский метался по Москве, не находя себе места. Он очень боялся, что его уже вычислили, что по его следам идет киллер, что пуля вот-вот вопьется в его спину, в голову, в живот, в грудь... Он ждал выстрела с любой стороны – от любого прохожего, от шоферов такси, от продавцов магазинов и лоточников, от милиционеров, от любого сотрудника любого министерства.
Страх сжимал тисками его грудную клетку, не давая свободно вздохнуть и почувствовать прежнюю уверенность, которой он еще совсем недавно наслаждался.
Лещинский давно уже бросил свою служебную машину, предполагая, что она в первую очередь привлечет внимание тех, кто будет его искать.
Он спускался в метро, проезжал одну станцию и выскакивал наверх, старательно всматриваясь в поток идущих рядом с ним людей – нет ли рядом лиц, виденных им на предыдущей станции, не преследуют ли его уже.
По улице он не мог идти спокойно, не оглядываясь, не привлекая своей суетой внимания прохожих, в котором ему тут же начинали чудиться его преследователи, и спина вновь и вновь казалась Лещинскому самым уязвимым его местом. Он останавливался у стены какого-нибудь дома и напряженно всматривался в прохожих, с облегчением переводя дух, когда молодые мужчины проходили мимо, не обращая на него никакого внимания.
Впрочем, и женщины не казались ему безопасными. На его невольно напряженные взгляды, устремленные на них, женщины отвечали по разному, но будь то улыбка или недоумение, у Лещинского они вызывали лишь одно чувство – страх.
Лещинский понял, что он, оказывается, очень хочет жить. До того хочет, что даже жалел, что вообще решился сунуться в это криминальное гнездо – Российское Правительство не представлялось ему сейчас ничем иным.
Ему уже казалась очень привлекательной жизнь какого-нибудь маленького и назаметного – о, сладкое слово! – клерка небольшой и небогатой фирмы. Пусть он будет жить впроголодь, как и все основное население России, пусть у него никогда не будет ни его превосходной квартиры, ни машины, даже самой захудалой, зато его дела и его жизнь никогда не привлекут ничьего внимания.
Очень опасного внимания. От которого холод продирает спину и опускается куда-то в низ позвоночника.
Конечно, Лещинский видел себя со стороны, понимал, насколько глупо он себя ведет, испытывал от этого даже жгучий стыд, но все равно не мог усидеть на месте.
Идти домой он не мог себя заставить. Ему мерещились, засевшие с винтовками на крышах снайперы, машины с автоматчиками, поджидавшие его на улице, пистолетные выстрелы в подъезде. Он слишком хорошо знал способы убрать человека, жизнь которого кому-то мешает.
Стоило ему представить себя в своей огромной квартире, одного в ее необъятных пустых комнатах, как он готов был часами кружить по улицам, лишь бы не прислушиваться замирая от страха к безмолвной пустоте пустого жилища, с ужасом ожидая, что вот-вот откроется дверь и на пороге появится человек в черной маске на лице.
К вечеру Лещинский уже просто изнемог от постоянного напряжения, но стоило ему на секунду расслабиться, как страх подбрасывал его с садовой скамейки на бульваре и гнал куда-нибудь на другой конец Москвы только потому, что взгляд сидящего напротив пенсионера казался ему слишком внимательным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
– Кому? – спросил у него Иван. Тогда он впервые услышал это имя.
– Узнаешь – кому, – туманно ответил тот.
Через минуту они уже летели по Кутузовскому проспекту в сторону от центра, неразличимые в потоке машин, среди которых черных «БМВ» было, пожалуй больше, чем каких-либо других марок и окрасок.
Они довольно долго мотались по Москве, тщательно высматривая, нет ли за ними хвоста и внимательно следя за реакцией постовых милиционеров, пока не убедились, что ничьего внимания машина не привлекает.
Иван уже не понимал, где именно они находятся, лишь иногда мелькали какие-то знакомые московские ориентиры. Он не смог бы объяснить, каким образом они попали на другую сторону Москвы, но четко уловил, что к ресторану «Берлин» они подъехали со стороны Старой площади и «Детского мира».
Пока они колесили по Москве, Иван успел обдумать свое положение.
Никаких планов у него, собственно, не было, когда он вышел из Киевского вокзала. А то, что не прошло и часа, как он ввязался в чужую драку, было даже и хорошо. Он понимал, что ему нужно найти в Москве какое-то занятие, вписаться в какую-нибудь структуру, чтобы не стать одиноким волком, вечно уходящим от облав и обреченным рано или поздно попасть в кольцо красных флажков.
Профессионально он умел только одно – убивать и знал, что на это его умение всегда найдется спрос. А на кого работать?
«Какая мне разница?» – повторил он вопрос сидящего впереди черноволосого высокого парня.
Ивану понравилось спокойствие, с которым его спутники относились к тому, что за спиной у них сидит вооруженный человек, которого они совершенно не знают. Что мешало Ивану убить одного из них, а другого заставить везти его, куда вздумается? Однако они сразу поняли, что у него и в мыслях подобного нет.
Правда, и он не ждал с их стороны никакого подвоха.
«Ну что ж, Крестный, так Крестный. Какая разница?» – повторил он еще раз.
И все же в тот раз он передумал.
Выйдя из машины у ресторана, он сказал:
– Все, ребята. До следующей встречи.
Водитель сделал было какое-то движение в сторону Ивана, но высокий схватил его за рукав и, усмехнувшись, ответил:
– Иди. Куда ты денешься? Вернешься.
Иван повернулся к ним спиной и пошел совершенно спокойно, не чувствую никакой опасности. Ему с этими ребятами делить было нечего.
– Надумаешь —спросишь у портье. Меня зовут Илья, – крикнул ему в спину высокий.
...Иван и сам не мог себе объяснить, почему он не пошел тогда на встречу с Крестным. Просто в последний момент он почувствовал, что поддается обстоятельствам, что ситуация ведет его за собой, лишая возможности воздействовать на нее и изменять так, как ему хотелось бы. Он не знал, кто такой Крестный, хотя чувствовал неизбежность встречи с ним. Рано или поздно.
Тогда он решил, что еще рано.
...Крестного чрезвычайно заинтересовал отказ Ивана встретиться с ним. За этим чувствовалась самостоятельность, которую Крестный больше всего ценил в своих исполнителях, хотя никогда и не говорил им об этом.
Ему не нужны были роботы с компьютерным мышлением, выполняющие свою работу по заданному алгоритму. Их действия можно было просчитать, предвидеть и предотвратить то, что они должны были выполнить. А Крестного всегда интересовал только стопроцентный результат.
Еще не видя Ивана, он почувствовал, что это тот человек, который ему нужен.
Глава IX.
Лещинский метался по Москве, не находя себе места. Он очень боялся, что его уже вычислили, что по его следам идет киллер, что пуля вот-вот вопьется в его спину, в голову, в живот, в грудь... Он ждал выстрела с любой стороны – от любого прохожего, от шоферов такси, от продавцов магазинов и лоточников, от милиционеров, от любого сотрудника любого министерства.
Страх сжимал тисками его грудную клетку, не давая свободно вздохнуть и почувствовать прежнюю уверенность, которой он еще совсем недавно наслаждался.
Лещинский давно уже бросил свою служебную машину, предполагая, что она в первую очередь привлечет внимание тех, кто будет его искать.
Он спускался в метро, проезжал одну станцию и выскакивал наверх, старательно всматриваясь в поток идущих рядом с ним людей – нет ли рядом лиц, виденных им на предыдущей станции, не преследуют ли его уже.
По улице он не мог идти спокойно, не оглядываясь, не привлекая своей суетой внимания прохожих, в котором ему тут же начинали чудиться его преследователи, и спина вновь и вновь казалась Лещинскому самым уязвимым его местом. Он останавливался у стены какого-нибудь дома и напряженно всматривался в прохожих, с облегчением переводя дух, когда молодые мужчины проходили мимо, не обращая на него никакого внимания.
Впрочем, и женщины не казались ему безопасными. На его невольно напряженные взгляды, устремленные на них, женщины отвечали по разному, но будь то улыбка или недоумение, у Лещинского они вызывали лишь одно чувство – страх.
Лещинский понял, что он, оказывается, очень хочет жить. До того хочет, что даже жалел, что вообще решился сунуться в это криминальное гнездо – Российское Правительство не представлялось ему сейчас ничем иным.
Ему уже казалась очень привлекательной жизнь какого-нибудь маленького и назаметного – о, сладкое слово! – клерка небольшой и небогатой фирмы. Пусть он будет жить впроголодь, как и все основное население России, пусть у него никогда не будет ни его превосходной квартиры, ни машины, даже самой захудалой, зато его дела и его жизнь никогда не привлекут ничьего внимания.
Очень опасного внимания. От которого холод продирает спину и опускается куда-то в низ позвоночника.
Конечно, Лещинский видел себя со стороны, понимал, насколько глупо он себя ведет, испытывал от этого даже жгучий стыд, но все равно не мог усидеть на месте.
Идти домой он не мог себя заставить. Ему мерещились, засевшие с винтовками на крышах снайперы, машины с автоматчиками, поджидавшие его на улице, пистолетные выстрелы в подъезде. Он слишком хорошо знал способы убрать человека, жизнь которого кому-то мешает.
Стоило ему представить себя в своей огромной квартире, одного в ее необъятных пустых комнатах, как он готов был часами кружить по улицам, лишь бы не прислушиваться замирая от страха к безмолвной пустоте пустого жилища, с ужасом ожидая, что вот-вот откроется дверь и на пороге появится человек в черной маске на лице.
К вечеру Лещинский уже просто изнемог от постоянного напряжения, но стоило ему на секунду расслабиться, как страх подбрасывал его с садовой скамейки на бульваре и гнал куда-нибудь на другой конец Москвы только потому, что взгляд сидящего напротив пенсионера казался ему слишком внимательным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50