он просто молча ждал, когда Коробов сделает то, что он должен был сделать. У каждого была своя роль, и генерал-лейтенант Никитин не должен был связываться с какой-то шестеркой... Коробов тоже хорошо знал свою роль и свои обязанности. Пистолет мгновенно оказался в его вытянутой навстречу Боксеру руке. Шестой шаг Боксер делал уже с дыркой во лбу... На седьмом он упал и заскреб руками по траве. Выдернул каждой рукой по пучку травы и затих.
Все, кто был в овраге, оказались на ногах. Все готовы были бежать – кто подальше от мертвого уже без всякого сомнения Боксера, чтобы не составить ему компанию, а то и вслед за Боксером, чтобы растерзать «этого пидора ментовского с его пушкой» голыми руками.
Но сразу же после выстрела на склонах оврага появились фигуры с автоматами, нацеленными на взволновавшуюся толпу... «Орда» застыла.
Никитин поднял руку. И продолжал, словно его и не перебивали.
– Такой же вот козел...
Он показал рукой на тело Боксера.
– ...подставил вас всех. И если я не узнаю, кто замочил вашего Шкипера, начну с них...
Никитин показал рукой на бригадиров.
– Их жизнь сейчас в ваших руках. Первым будет Киргиз...
Услышав свое имя, Киргиз, замычал, закрутил головой, пытаясь в сотый раз объяснить, что он ничего не знает и даже не слышал, чтобы кто-то собирался замочить Шкипера... Он был искренен...
Никитин взял пистолет у Коробова и приставил ствол к затылку бригадира.
Киргиз замер.
– Спрашиваю последний раз.
Никитин внятно, раздельно, подчеркивая каждое слово, произнес:
– Кто. Замочил. Шкипера...
Молчание стояло в овраге долгих десять секунд. Нарушил его выстрел, после которого тело Киргиза прокатилось немного вниз по склону и застряло, привалившись спиной к мертвому Боксеру.
– Следующий Анисим! – объявил Никитин в напряженной тишине оврага.
– Да что же вы делаете, падлы! Вы же менты! Вас же судить будут!.. – истошно заорал кто-то справа от Никитина метрах в пятнадцати, но тут же этот негодующий крик перебила короткая автоматная очередь, и еще одно тело скатилось на дно оврага.
– Повторяю для дураков! Следующий Анисим...
Опять повисла тишина... Анисим обмяк и свалился мешком под ноги Никитину. Тот подождал несколько секунд и выстрелил.
Стоявшие на противоположном склоне видели, что пуля попала прямо в левый глаз Анисиму... Подскочил Коробов и ногой спихнул тело Анисима со склона оврага. Но оно не захотело катиться по пологому склону и застряло метрах в двух перед глазами третьего бригадира. Тот не мог оторвать глаз от разлетевшегося осколками затылка Анисима, из которого перла, пузырясь, какая-то буро-красная масса...
– Третий – Филя... вы можете спасти ему жизнь, если скажете мне, кто убил Шкипера...
Овраг молчал. Ждал выстрела. Ничего другого «орде» не оставалось.
Никитин выстрелил в третий раз.
Парализованный страхом и предощущением неизбежной смерти Филя упал прямо вперед от ударившей в затылок пули. Он застыл на склоне головой вниз, почти уткнувшись обезображенным лицом в живот Анисиму... Ноги два раза по-лягушачьи дернулись, и Филя затих.
... Через пять минут в овраге никого не было. Сразу после третьего выстрела, Никитин сел в машину, следом за ним запрыгнул Коробов и двое автоматчиков. Обе машины развернулись и исчезли. Так же, как и автоматчики, стоявшие на краю оврага.
«Орда» еще секунд десять принюхивалась к обстановке, оценивая ситуацию, и, молча, без криков и ругательств, исчезла из оврага. Как и не было никого. На одном из склонов застыло парами четыре трупа, да поодаль лежал на дне оврага еще один...
Еще через десять минут в Москворецкий отдел милиции позвонил неизвестный и сообщил, отказавшись назвать себя, что на берегу Кровянки произошла бандитская разборка со стрельбой.
Через три минуты после звонка на место сходки прибыла опергруппа. Она констатировала недавнее пребывание в овраге большого числа людей и двух машин типа «УАЗ». Из пятерых убитых четверо были сразу же опознаны, поскольку личностями в районе между Павелецким вокзалом и Даниловским кладбищем были известными. Пятого убитого удалось установить позже – он оказался из реутовской группировки, что дало основание оперативникам сделать вывод, что реутовцы пытались обезглавить «орду», выбив из нее бригадиров, чтобы установить в ее районе свое влияние...
Заклеенные рты, наручники и кровоподтеки на лицах не особенно заинтересовали москворецких милиционеров. Дело о разборке обещало быть явным «висяком». Голову ломать о мотивах разборки одних бандитов с другими никто ломать особенно не собирался.
Самый старый из прибывших милиционеров, приданных на всякий случай опергруппе из уголовки, старшина Коцубняк, ворочая трупы, одной фразой выразил общее настроение и мысли, которые владели и лейтенантами-уголовщиками, и рядовыми ментами из отдела:
– Та нэхай воны уси друг друга пэрэвбивають, бисовы диты!..
Никитин сидел в машине мрачный, злой, хотя прошло все примерно так, как он себе и предполагал. Ему не нравилось молчание, которое выдержал «овраг» до самого конца экзекуции. С таким молчанием, наверное, держали себя советские шпионы и партизаны в гестаповских застенках в прошлую мировую войну... Или это быдло и впрямь ничего не знает о том, почему и как умер капитан Аверин, последняя рабочая кличка которого была Шкипер... Но если и не знают – веселей от этого не становится.
– Когда у тебя следующая акция? – спросил он Коробова.
– Завтра, – ответил тот. – В Лужниках...
Глава одиннадцатая.
Известие о расстреле ордынских бригадиров нашло Крестного утром следующего дня. Он все еще не отошел от рома, выпитого с Иваном на квартире у Павелецкого вокзала, в голове был легкий покачивающийся туман, а во рту – мерзкий, просто отвратительный вкус. Крестный долго и тупо искал сравнения, пока его не осенило:
– Кубой пахнет...
«Пехотинец», побывавший накануне в овраге, рассказывал о том, что видел и слышал с застывшим на лице выражением испуга, которое он тщетно старался скрыть ухмылками и матом. Но Крестный чутко уловил запах страха, исходящий от него. Даже туман, покачивающийся в голове Крестного, слегка рассеялся, когда он услышал, что расстрел бригадиров проводил какой-то «крутой ментяра – старый, наглый, в форме без знаков различия». Крестный даже в затылке зачесал – кто бы это мог быть? Видно, крупный человек, раз погоны не захотел «орде» показывать... Неужели сам Никитин? Вот это называется – настоящая удача!
Радость теплой волной прокатилась у Крестного по всему телу.
«Выманили! – удовлетворенно подумал Крестный. – Сообразительный все же у меня Ванюша. Правда долго я ему намекал вчера, что Никитин везде своих людей поставил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Все, кто был в овраге, оказались на ногах. Все готовы были бежать – кто подальше от мертвого уже без всякого сомнения Боксера, чтобы не составить ему компанию, а то и вслед за Боксером, чтобы растерзать «этого пидора ментовского с его пушкой» голыми руками.
Но сразу же после выстрела на склонах оврага появились фигуры с автоматами, нацеленными на взволновавшуюся толпу... «Орда» застыла.
Никитин поднял руку. И продолжал, словно его и не перебивали.
– Такой же вот козел...
Он показал рукой на тело Боксера.
– ...подставил вас всех. И если я не узнаю, кто замочил вашего Шкипера, начну с них...
Никитин показал рукой на бригадиров.
– Их жизнь сейчас в ваших руках. Первым будет Киргиз...
Услышав свое имя, Киргиз, замычал, закрутил головой, пытаясь в сотый раз объяснить, что он ничего не знает и даже не слышал, чтобы кто-то собирался замочить Шкипера... Он был искренен...
Никитин взял пистолет у Коробова и приставил ствол к затылку бригадира.
Киргиз замер.
– Спрашиваю последний раз.
Никитин внятно, раздельно, подчеркивая каждое слово, произнес:
– Кто. Замочил. Шкипера...
Молчание стояло в овраге долгих десять секунд. Нарушил его выстрел, после которого тело Киргиза прокатилось немного вниз по склону и застряло, привалившись спиной к мертвому Боксеру.
– Следующий Анисим! – объявил Никитин в напряженной тишине оврага.
– Да что же вы делаете, падлы! Вы же менты! Вас же судить будут!.. – истошно заорал кто-то справа от Никитина метрах в пятнадцати, но тут же этот негодующий крик перебила короткая автоматная очередь, и еще одно тело скатилось на дно оврага.
– Повторяю для дураков! Следующий Анисим...
Опять повисла тишина... Анисим обмяк и свалился мешком под ноги Никитину. Тот подождал несколько секунд и выстрелил.
Стоявшие на противоположном склоне видели, что пуля попала прямо в левый глаз Анисиму... Подскочил Коробов и ногой спихнул тело Анисима со склона оврага. Но оно не захотело катиться по пологому склону и застряло метрах в двух перед глазами третьего бригадира. Тот не мог оторвать глаз от разлетевшегося осколками затылка Анисима, из которого перла, пузырясь, какая-то буро-красная масса...
– Третий – Филя... вы можете спасти ему жизнь, если скажете мне, кто убил Шкипера...
Овраг молчал. Ждал выстрела. Ничего другого «орде» не оставалось.
Никитин выстрелил в третий раз.
Парализованный страхом и предощущением неизбежной смерти Филя упал прямо вперед от ударившей в затылок пули. Он застыл на склоне головой вниз, почти уткнувшись обезображенным лицом в живот Анисиму... Ноги два раза по-лягушачьи дернулись, и Филя затих.
... Через пять минут в овраге никого не было. Сразу после третьего выстрела, Никитин сел в машину, следом за ним запрыгнул Коробов и двое автоматчиков. Обе машины развернулись и исчезли. Так же, как и автоматчики, стоявшие на краю оврага.
«Орда» еще секунд десять принюхивалась к обстановке, оценивая ситуацию, и, молча, без криков и ругательств, исчезла из оврага. Как и не было никого. На одном из склонов застыло парами четыре трупа, да поодаль лежал на дне оврага еще один...
Еще через десять минут в Москворецкий отдел милиции позвонил неизвестный и сообщил, отказавшись назвать себя, что на берегу Кровянки произошла бандитская разборка со стрельбой.
Через три минуты после звонка на место сходки прибыла опергруппа. Она констатировала недавнее пребывание в овраге большого числа людей и двух машин типа «УАЗ». Из пятерых убитых четверо были сразу же опознаны, поскольку личностями в районе между Павелецким вокзалом и Даниловским кладбищем были известными. Пятого убитого удалось установить позже – он оказался из реутовской группировки, что дало основание оперативникам сделать вывод, что реутовцы пытались обезглавить «орду», выбив из нее бригадиров, чтобы установить в ее районе свое влияние...
Заклеенные рты, наручники и кровоподтеки на лицах не особенно заинтересовали москворецких милиционеров. Дело о разборке обещало быть явным «висяком». Голову ломать о мотивах разборки одних бандитов с другими никто ломать особенно не собирался.
Самый старый из прибывших милиционеров, приданных на всякий случай опергруппе из уголовки, старшина Коцубняк, ворочая трупы, одной фразой выразил общее настроение и мысли, которые владели и лейтенантами-уголовщиками, и рядовыми ментами из отдела:
– Та нэхай воны уси друг друга пэрэвбивають, бисовы диты!..
Никитин сидел в машине мрачный, злой, хотя прошло все примерно так, как он себе и предполагал. Ему не нравилось молчание, которое выдержал «овраг» до самого конца экзекуции. С таким молчанием, наверное, держали себя советские шпионы и партизаны в гестаповских застенках в прошлую мировую войну... Или это быдло и впрямь ничего не знает о том, почему и как умер капитан Аверин, последняя рабочая кличка которого была Шкипер... Но если и не знают – веселей от этого не становится.
– Когда у тебя следующая акция? – спросил он Коробова.
– Завтра, – ответил тот. – В Лужниках...
Глава одиннадцатая.
Известие о расстреле ордынских бригадиров нашло Крестного утром следующего дня. Он все еще не отошел от рома, выпитого с Иваном на квартире у Павелецкого вокзала, в голове был легкий покачивающийся туман, а во рту – мерзкий, просто отвратительный вкус. Крестный долго и тупо искал сравнения, пока его не осенило:
– Кубой пахнет...
«Пехотинец», побывавший накануне в овраге, рассказывал о том, что видел и слышал с застывшим на лице выражением испуга, которое он тщетно старался скрыть ухмылками и матом. Но Крестный чутко уловил запах страха, исходящий от него. Даже туман, покачивающийся в голове Крестного, слегка рассеялся, когда он услышал, что расстрел бригадиров проводил какой-то «крутой ментяра – старый, наглый, в форме без знаков различия». Крестный даже в затылке зачесал – кто бы это мог быть? Видно, крупный человек, раз погоны не захотел «орде» показывать... Неужели сам Никитин? Вот это называется – настоящая удача!
Радость теплой волной прокатилась у Крестного по всему телу.
«Выманили! – удовлетворенно подумал Крестный. – Сообразительный все же у меня Ванюша. Правда долго я ему намекал вчера, что Никитин везде своих людей поставил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49