Версию во что бы то ни стало нужно было выдать – это Герасимов прекрасно понимал.
Он прикинул время – пять минут. Это, конечно, метафора. Но с другой стороны, и затягивать время нельзя... Если подходить реально – у него есть минут пятнадцать. И то только в том случае, если говорить он начнет минут через семь.
Значит, так и нужно сделать. Через семь минут начать излагать факты, пытаясь им на ходу придать взаимосвязь и нащупать пусть странные, пусть поверхностные соответствия... А дальше... Дальше только надеяться на удачу... Пока она Герасимова вроде бы не подводила...
Сам Герасимов, надо сказать, тоже был очень высокого мнения о своих дедуктивных способностях. Это мнение подтверждалось жизнью. Если бы он был бездарен, разве занял бы он, сравнительно недавний выпускник правовой академии, фактически, второй пост в ФСБ. Да это – карьера, о которой мечтали многие на его курсе, а осуществить ее удалось только ему. И только благодаря своим недюжинным аналитическим способностям...
Сейчас нужно только в очередной раз продемонстрировать эти способности, доказать, что его репутация соответствует действительности, что это – не миф, а самая настоящая реальность.
Герасимов заметил нетерпеливый взгляд генерала Никитина и понял, что время, отведенное ему, истекло, пора начинать говорить.
«Поехали!» – скомандовал он сам себе.
– Несмотря на ваше требование, – начал Герасимов, – начну с аргументов, а не с выводов...
Он мельком взглянул на Никитина. Тот, вроде бы, не возражал.
Герасимов опять отвернулся к окну, чтобы его не сбивала реакция на его слова генерала и начал, фактически, размышлять в слух, выдавая сам процесс размышлений за аргументацию уже сделанного вывода. Хотя вывода еще никакого и не было. Так, было какое-то ощущение близости разгадки смысла информации, близости момента, когда наконец-то «вспомнится» что-то им то ли забытое, то ли упущенное, что мучает его уже несколько часов.
– Итак! Мы на сегодняшний день имеем две реальных смерти и одну в перспективе. Вполне возможно, что и на третьего нашего человека будет совершено покушение. Полностью исключать такую возможность – нельзя. Если две фигуры из трехчленного ряда выбиты, то вероятность наступления третьего аналогичного события почти в три раза выше, чем при ряде, члены которого все целы...
– Герасимов! – раздраженно прикрикнул на него Никитин. – Ты мне мозг этими своими «членами» не еби! Про члены я все и без тебя знаю... Давай короче. Без членов всяких там...
«Блин! – подумал с досадой Герасимов. – Куда это меня, и правда, занесло?..»
– Короче: считаю необходимым для Быковца усилить охрану. Предполагаю покушение на него в ближайшие дни. А то и часы...
Никитин посмотрел на часы. Усмехнулся.
– Если его за двенадцать часов убьют, считай, я проспорил, – сказал Никитин. – Месяц буду платить за твое пиво в буфете... Но я тебя не о том спрашивал, Герасимов... Я начинаю подозревать, что тебе сказать нечего. Мой тебе совет, как старшего и опытного товарища по работе – не дай им перерасти в уверенность...
Герасимов прокашлялся, скрывая смущение.
– Виноват, товарищ генерал... Разрешите мне продолжить доклад?
– Ну! – ответил Никитин. – ты вопрос мой помнишь? Повторять не надо?
– Никак нет, товарищ генерал! Доложить свою версию – кто убил нелегальных оперработников капитана Аверина и лейтенанта Ники... ти.. на...
– Ты чего заикаться-то начал? – с интересом посмотрел на него Никитин.
– Я знаю, кто их убил! – выпалил неожиданно для самого себя Герасимов.
– А минуту назад не знал, что ли? – спросил Никитин. – Когда лапшу мне начал вешать?
– Не знал, – честно признался Герасимов.
Теперь он мог себе позволить признаться в том, что просто пытался выкрутиться из ситуации, в которую загнал его генерал. Теперь он был вновь «на коне» и знал, что ему многое простится.
– Ну! – тон Никитина стал угрожающим. – Не заставляй меня ждать.
«Пугай, пугай... – подумал Герасимов. – Сейчас ты у меня забудешь, что ты на меня зол...»
– Ты, Никитин помнишь свою тронную речь в Лужниках? – прищурился Герасимов на генерала.
– Ну, – ответил Никитин, зафиксировав, что Герасимов перешел на неуставное обращение и поняв уже только по этому, что тот сейчас скажет, действительно, что-то важное. – Помню. Дальше что?
– Помнишь крики из толпы?
– Крики? – удивился Никитин.
Он наморщил лоб и вспомнил, что и в самом деле – кто-то там что-то кричал ему в ответ...
– Ну-у... – сказал он, наконец, – были какие-то крики... А что из того?
– А ты помнишь – что именно кричали? – настойчиво пытался расшевелить память своего начальника упорный Герасимов.
– Нет! – Никитин решительно помотал головой. Он не помнил даже, мужчина кричал или женщина. Единственным его воспоминанием было ощущение идиотизма происходящего... – Ничего не помню!
– А я – помню! – радостно воскликнул Герасимов. – Полдня сегодня промучался, пытаясь вспомнить... И вспомнил все-таки!
– Да ну же! – воскликнул Никитин теряя терпение, но уже – не злясь.
– Цитирую по памяти... – объявил Герасимов. – «Вы что делаете! За что парней убиваете?» – Это женщина кричала...
Никитин недоуменно пожал плечами.
– Ну и что?
– Пока – ничего... Дальше – «Сам ты бандюга...» – Это крикнул мужчина...
– Тебе удовольствие, что ли, доставляет напоминать мне все это?
– Да не сбивай ты! «Напоминать...» Потерпишь... Ты слушай, дальше что было! Кричал мужчина. И крикнул он всего одно слово. Но как только я его вспомнил, остальное все тут же всплыло в памяти. Все до последнего слова... Само всплыло.
– Что он крикнул? – в голосе Никитина уже было напряжение – он чувствовал близость ответа на важный для себя вопрос и, похоже даже – не на тот, который задавал Герасимову.
– Он крикнул – «Отморозки!»... – Герасимов смотрел на генерала торжественно.
– Про кого это? – не понял Никитин. – Про нас что ли?..
– Нет, не про нас... – Герасимов был несколько разочарован непонятливостью генерала, но продолжал с не меньшим энтузиазмом. – Не про нас, а про тех, кто нас убивать придет...
– Как, как ты сказал? – задумчиво переспросил Никитин, начинающие смутно что-то понимать. – Отморозки, говоришь?
– Вот именно – «отморозки!». – кипятился Герасимов. – Ты послушай, что дальше-то было. Я так думаю, что следующую фразу кричал тот же мужчина. Хотя голос, я, конечно, уже не помню... Зато текст какой красноречивый! Он прокричал буквально следующее: «Придет Ванек, в Чечне отмороженный, и будет вас всех мочить...» Или – «косить»... Там дальше что-то про траву было...
– «Ванек, в Чечне отмороженный...» – повторил Никитин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49