– Мне наплевать – убьешь ли ты меня. Рано или поздно – меня кто-нибудь убьет... Когда мне самому не захочется жить дальше. Но Крестного – убью я. Это я с вами обсуждать не буду. Я так решил... Скоро ты, Никитин об этом услышишь... И потом – можешь убивать меня, если сумеешь.
Герасимов смотрел на Никитина с отчаянием. Иван не сообщил, где можно найти Крестного. Вся операция прошла бесполезно, и сейчас они знают не намного больше, чем знали сегодня утром...
Никитин так не думал... Поворот, случившийся сегодня в голове Ивана, он считал главным итогом операции. А кроме того – за ним можно и проследить и таким образом выйти на Крестного. Ведь Иван начнет его искать и приведет туда, куда нужно... А там можно Ивану и помочь справиться со своим бывшим заказчиком. А потом и с самим Иваном справиться. Не так уж и плохо... А сейчас разговаривать с Иваном больше не о чем... Все равно больше от него ничего не добьешься. Пора прощаться.
– Ладно, Иван, пора заканчивать. Ясно уже все... – сказал Никитин. – Давай так договоримся: кто первый до него доберется, тот и разбираться с ним будет... Это будет честно. Только смотри – он опять зубы начнет тебе заговаривать. Поэтому – запомни. Пока Крестный жив, мы не будем предпринимать против тебя никаких действий... Если ты, конечно, буянить не начнешь и вымещать свою злость на ни в чем не повинных людях... Согласен со мной?
Иван смотрел на Никитина, ничего не отвечая, но тот сразу понял, что – согласен.
– Вот и отлично. Теперь осталось только разойтись спокойно и каждому заняться своим делом... Не знаю, как у тебя, а у меня их – навалом. Ты, кстати, и подвалил работенки... Ну да ладно, – кто старое помянет, у того уже не встанет...
Глава двадцатая.
Расстался Иван с Никитиным и Герасимовым, действительно – тихо и спокойно... Генерал скомандовал своим людям снять наблюдение за площадью Восстания, снять блокировку сквера перед высоткой и возвращаться в управление. Объект не преследовать.
– Где тебя высадить? – спросил Никитин у Ивана.
– Здесь... – ответил тот и не говоря больше ни слова вышел из машины.
Иван не знал выполнили ли люди Никитина его распоряжение, или это была заранее заготовленная фраза, которая могла означать и совершенно другой приказ – например, – установить за Иваном наблюдение или даже – сигнал к захвату, едва он только выйдет из машины... Но ничего не случилось. Его никто не пытался захватить, не мог он обнаружить и хвоста за собой.
Но рисковать он тоже не хотел... Окрестные проходные дворы известны ему были лучше, чем любому оперативнику. Хотя бы потому, что он специально их изучал. Зачем? На всякий случай. Такой, например, как сегодня. Такие случаи всегда рано или поздно возникают.
Иван спустился по Кудринскому переулку вниз, оставив обнесенную забором высотку справа и, не спеша, пошел дальше, до того места, где Кудринский заканчивается, и после резкого поворота начинается Большой Конюшковский переулок. В этом повороте – весь смысл.
Он повернул за угол, скрылся из поля зрения возможного наблюдателя и тут же нырнул в проходной двор на левой стороне, если идти от Садового кольца. Дальше – невысокий забор, проходной подъезд с парадным и черным, во двор, выходом, разогнутые когда-то им же самим прутья в металлической решетке – и вот он уже на Конюшковской улице, попасть на которую, если не знать этот проходной двор, можно только минут за десять – возвратясь назад по Кудринскому до Малого Конюшковского и по нему уже спустившись. За это время десять раз можно исчезнуть.
Движение на Конюшковской приличное – по ней удобнее всего попасть с Краснопресненской набережной на улицу Красная Пресня, – машину Иван остановил буквально за пятнадцать секунд. Благо – желающих слегка подработать навалом среди московских водителей.
Ивану не столько нужна была машина, сколько необходимо было убедиться в отсутствии слежки. Заметить преследователей на машине гораздо проще, чем на оживленной улице, в толпе прохожих...
Сзади было чисто. Иван остановил удивленного столь коротким маршрутом водителя «жигулей» у метро Краснопресненская, щедро с ним расплатился, чтобы компенсировать его удивление, и нырнул в метро. Он срочно хотел попасть к Павелецкому вокзалу, в квартиру, где они в последний раз расстались с Крестным...
Никитин в это время матерился и готов был врезать Герасимову, который стоял перед ним и оправдывался, что он ни на шаг не отставал от Ивана, но тот, едва свернув за угол, словно сквозь землю провалился. Короче – потерял его Герасимов.
– Москву знать надо! – процедил сквозь зубы генерал и сплюнул под ноги Герасимову. – Теоретик!.. Будешь теперь мозгами работать, раз ногами не умеешь... Инвалид умственного труда!
«А зачем наблюдение было снимать? – молча возмущался в ответ Герасимов. – Перед этим отморозков выебнуться хотел? Пижон! Мозга-ами, мозга-ами! Да, мозгами! У кого они на месте...»
– Садись в машину, – буркнул, наконец, слегка остывший генерал. – Едем в управление... И чтобы к утру у меня на столе лежал план мероприятий по розыску Крестного и Ивана Марьева!
Квартира у Павелецкого вокзала, в которой несколько дней назад Иван пил ром с Крестным и выслушивал его рассказы о Никитином, оказалась пустой. Крестного в ней, конечно, не было.
Иван прошел на кухню, сел на табурет перед заваленным окурками кухонным столом и минуту молча смотрел на валявшиеся среди окурков хлебные крошки и обрывки колбасной кожуры...
Он достал пистолет, вытащил из него магазин с патронами и уставился на оружие долгим тупым взглядом. Неожиданно он размахнулся и со всей силы ударил рукояткой пистолета по крышке стола.
Стоящие на столе стаканы из тонкого стекла подпрыгнули и звякнули, упав на бок. Один из них покатился и, упав на пол, разбился под ногами у Ивана. Он посмотрел на его осколки и, надавив на них подошвой ботинка, растер в мелкую крошку.
На глаза ему попались пять пустых бутылок из-под гаванского рома с длинными узкими горлышками. Они валялись под раковиной среди луковых очисток и завернутых в промасленную газету селедочных внутренностей. Крестный предпочитал «народно-демократическую гастрономию», как он выражался, и частенько Ивану приходилось закусывать с ним то соленым огурцом, то плавленным сырком.
«У тебя, что – денег нет, – спрашивал его иногда Иван, – нормальную еду купить? Салями какую-нибудь или хоть сосисок килограмм и бутылку кетчупа? Что за босячество?»
Крестный усмехался и отвечал какой-нибудь заковыристой фразой. Например:
«Деньги существуют не для того, чтобы разрушать традиции, а чтобы создавать новые...»
– Деньги! Деньги! – закричал Иван, глядя на пустые грязные бутылки, валяющиеся среди мусора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Герасимов смотрел на Никитина с отчаянием. Иван не сообщил, где можно найти Крестного. Вся операция прошла бесполезно, и сейчас они знают не намного больше, чем знали сегодня утром...
Никитин так не думал... Поворот, случившийся сегодня в голове Ивана, он считал главным итогом операции. А кроме того – за ним можно и проследить и таким образом выйти на Крестного. Ведь Иван начнет его искать и приведет туда, куда нужно... А там можно Ивану и помочь справиться со своим бывшим заказчиком. А потом и с самим Иваном справиться. Не так уж и плохо... А сейчас разговаривать с Иваном больше не о чем... Все равно больше от него ничего не добьешься. Пора прощаться.
– Ладно, Иван, пора заканчивать. Ясно уже все... – сказал Никитин. – Давай так договоримся: кто первый до него доберется, тот и разбираться с ним будет... Это будет честно. Только смотри – он опять зубы начнет тебе заговаривать. Поэтому – запомни. Пока Крестный жив, мы не будем предпринимать против тебя никаких действий... Если ты, конечно, буянить не начнешь и вымещать свою злость на ни в чем не повинных людях... Согласен со мной?
Иван смотрел на Никитина, ничего не отвечая, но тот сразу понял, что – согласен.
– Вот и отлично. Теперь осталось только разойтись спокойно и каждому заняться своим делом... Не знаю, как у тебя, а у меня их – навалом. Ты, кстати, и подвалил работенки... Ну да ладно, – кто старое помянет, у того уже не встанет...
Глава двадцатая.
Расстался Иван с Никитиным и Герасимовым, действительно – тихо и спокойно... Генерал скомандовал своим людям снять наблюдение за площадью Восстания, снять блокировку сквера перед высоткой и возвращаться в управление. Объект не преследовать.
– Где тебя высадить? – спросил Никитин у Ивана.
– Здесь... – ответил тот и не говоря больше ни слова вышел из машины.
Иван не знал выполнили ли люди Никитина его распоряжение, или это была заранее заготовленная фраза, которая могла означать и совершенно другой приказ – например, – установить за Иваном наблюдение или даже – сигнал к захвату, едва он только выйдет из машины... Но ничего не случилось. Его никто не пытался захватить, не мог он обнаружить и хвоста за собой.
Но рисковать он тоже не хотел... Окрестные проходные дворы известны ему были лучше, чем любому оперативнику. Хотя бы потому, что он специально их изучал. Зачем? На всякий случай. Такой, например, как сегодня. Такие случаи всегда рано или поздно возникают.
Иван спустился по Кудринскому переулку вниз, оставив обнесенную забором высотку справа и, не спеша, пошел дальше, до того места, где Кудринский заканчивается, и после резкого поворота начинается Большой Конюшковский переулок. В этом повороте – весь смысл.
Он повернул за угол, скрылся из поля зрения возможного наблюдателя и тут же нырнул в проходной двор на левой стороне, если идти от Садового кольца. Дальше – невысокий забор, проходной подъезд с парадным и черным, во двор, выходом, разогнутые когда-то им же самим прутья в металлической решетке – и вот он уже на Конюшковской улице, попасть на которую, если не знать этот проходной двор, можно только минут за десять – возвратясь назад по Кудринскому до Малого Конюшковского и по нему уже спустившись. За это время десять раз можно исчезнуть.
Движение на Конюшковской приличное – по ней удобнее всего попасть с Краснопресненской набережной на улицу Красная Пресня, – машину Иван остановил буквально за пятнадцать секунд. Благо – желающих слегка подработать навалом среди московских водителей.
Ивану не столько нужна была машина, сколько необходимо было убедиться в отсутствии слежки. Заметить преследователей на машине гораздо проще, чем на оживленной улице, в толпе прохожих...
Сзади было чисто. Иван остановил удивленного столь коротким маршрутом водителя «жигулей» у метро Краснопресненская, щедро с ним расплатился, чтобы компенсировать его удивление, и нырнул в метро. Он срочно хотел попасть к Павелецкому вокзалу, в квартиру, где они в последний раз расстались с Крестным...
Никитин в это время матерился и готов был врезать Герасимову, который стоял перед ним и оправдывался, что он ни на шаг не отставал от Ивана, но тот, едва свернув за угол, словно сквозь землю провалился. Короче – потерял его Герасимов.
– Москву знать надо! – процедил сквозь зубы генерал и сплюнул под ноги Герасимову. – Теоретик!.. Будешь теперь мозгами работать, раз ногами не умеешь... Инвалид умственного труда!
«А зачем наблюдение было снимать? – молча возмущался в ответ Герасимов. – Перед этим отморозков выебнуться хотел? Пижон! Мозга-ами, мозга-ами! Да, мозгами! У кого они на месте...»
– Садись в машину, – буркнул, наконец, слегка остывший генерал. – Едем в управление... И чтобы к утру у меня на столе лежал план мероприятий по розыску Крестного и Ивана Марьева!
Квартира у Павелецкого вокзала, в которой несколько дней назад Иван пил ром с Крестным и выслушивал его рассказы о Никитином, оказалась пустой. Крестного в ней, конечно, не было.
Иван прошел на кухню, сел на табурет перед заваленным окурками кухонным столом и минуту молча смотрел на валявшиеся среди окурков хлебные крошки и обрывки колбасной кожуры...
Он достал пистолет, вытащил из него магазин с патронами и уставился на оружие долгим тупым взглядом. Неожиданно он размахнулся и со всей силы ударил рукояткой пистолета по крышке стола.
Стоящие на столе стаканы из тонкого стекла подпрыгнули и звякнули, упав на бок. Один из них покатился и, упав на пол, разбился под ногами у Ивана. Он посмотрел на его осколки и, надавив на них подошвой ботинка, растер в мелкую крошку.
На глаза ему попались пять пустых бутылок из-под гаванского рома с длинными узкими горлышками. Они валялись под раковиной среди луковых очисток и завернутых в промасленную газету селедочных внутренностей. Крестный предпочитал «народно-демократическую гастрономию», как он выражался, и частенько Ивану приходилось закусывать с ним то соленым огурцом, то плавленным сырком.
«У тебя, что – денег нет, – спрашивал его иногда Иван, – нормальную еду купить? Салями какую-нибудь или хоть сосисок килограмм и бутылку кетчупа? Что за босячество?»
Крестный усмехался и отвечал какой-нибудь заковыристой фразой. Например:
«Деньги существуют не для того, чтобы разрушать традиции, а чтобы создавать новые...»
– Деньги! Деньги! – закричал Иван, глядя на пустые грязные бутылки, валяющиеся среди мусора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49