Коробов исчез через две минуты, забрав всех своих десятерых бойцов. Быковец остался оголенным, как задница проститутки. В охране его с этого момента состоял один человек. Пьяный в стельку генерал Никитин.
Герасимов, конечно, не позволил Никитину уехать совершенно без прикрытия. Но действовал он в прямое нарушение приказа генерала и поэтому не мог ввести своих людей в более тесный контакт с отправившимся на эту личную операцию Никитиным.
Ему пришлось довольствоваться пассивным внешним наблюдением за действиями Никитина. На всякой случай он направил в район дислокации Быковца пять лучших снайперов из числа оперативников, но приказал действовать с максимальной осторожностью, стрелять только в том случае, если события приобретут необратимый характер, и генералу Никитину будет угрожать смертельная опасность. В случае встречи генерала с фигурантом, опаснейшим вооруженным преступником – все внимание переключить на характер их общения, ни в коем случае не предпринимать никаких активных действий, если характер этот будет спокойным, не агрессивным. Не проявлять никакой самостоятельности.
Большие надежды Герасимов возлагал на прослушивание машины генерала и вообще всех его разговоров. Пока Никитин накачивался коньяком, Герасимов, уже поняв, что решил предпринять Никитин, приказал установить жучки в его личной машине и, кроме того, улучив момент, когда генерал отлучился в сортир, сам воткнул миниатюрный микрофон в отворот его пиджака.
Всю дорогу, пока генерал добирался до Лефортовского моста и Головинской набережной, Герасимов выслушивал его пьяную матерщину в адрес Ивана Марьева, Владимира Крестова, Сергея Коробова, Геннадия Герасимова, и еще многих лиц, как не облеченных государственной властью, так и вполне ее облеченных. все это Герасимов тщательно фиксировал, как фиксировал вообще все, что удавалось за Никитиным, собирая на того банк материалов, уже содержащий достаточно, чтобы создать Никитину серьезные неприятности, а то и вообще выкинуть из занимаемого им сейчас кресла.
Не торопился Герасимов ими воспользоваться только по той самой причине, о которой прямо сказал ему Никитин в недавнем разговоре. Герасимов прекрасно понимал, что не готов еще к тому, чтобы занять его место... Поэтому собирал на Никитина компромат впрок, рассчитывая, что когда-нибудь он ему пригодится.
Когда-нибудь настанет время его, Герасимова, активных действий. Не все же сидеть «на жопе», как выражается товарищ генерал-лейтенант Никитин...
Отправив Коробова и его людей, Никитин, подрулил к зданию, где временно расположился Быковец, и не выходя на улицу, потому, что на ногах стоял плохо, вызвал его к себе в машину по телефону.
Обостренным алкоголем чутьем от уже «унюхал» присутствие где-то рядом Ивана Марьева. И сомневался только в том, попал ли он сам в его поле зрения. В том, что Иван действует прямолинейно и без особых выкрутасов, генерал Никитин был уверен.
Самым надежным для Ивана способом войти в контакт с генералом было не спускать глаз с Быковца и дожидаться, когда рядом с ним появится Никитин. Никитину не терпелось продемонстрировать Ивану свою готовность вступить с ним в контакт.
Он посадил Быковца рядом с собой, выехал на стоянку справа от Лефортовского моста, если стоять лицом к Яузе, ближе к Окружному Дому офицеров, и остановил свой «мерседес» так, чтобы его не загораживали стоящие рядом машины. Он демонстрировал свое присутствие с максимально возможной откровенностью, показывая, что принял условия игры и теперь ждет ответного хода.
В том, что прибыл он без серьезной охраны можно было легко убедиться. Любой, кто понаблюдал бы за ним минут десять-пятнадцать, увидел бы, что пространство вокруг генеральской машины оголено, и никем не контролируется. Возможно, издалека наблюдение и ведется, но это уже не имело серьезного значения.
– Мой генерал... – начал было Быковец, уже настолько отвыкший от уставного обращения, что употребил какую-то странную латиноамериканскую форму, вспомнив, что Никитин в тех краях работал. – Докладываю...
– Заткнись! – пьяно, но твердо оборвал его Никитин. – Тс...
Он приложил палец к губам, и только теперь Быковец понял, что Никитин смертельно пьян. Но как действовать в ситуации, когда тобой руководит пьяный начальник, Быковец не знал, в уставе такого пункта не было, и он счел за лучшее подчиниться и не возражать. Исполнительность была одной из главных черт его характера.
– Молчи... Отдыхай... – командовал ему Никитин плохо слушающимся языком. – Открой окно со своей стороны и кури...
Быковец приоткрыл немного окно, но Никитин заставил его опустить стекло полностью, и то же самое сделал со своей стороны. Быковец окончательно перестал понимать, что происходит, полагаясь лишь на то, что даже пьяный генерал остается генералом, и его пьяные приказы по-прежнему не обсуждаются...
Иван давно уже наблюдал за тем, как десяток дюжих молодцев пасут Быковца, и усмехался, когда отмечал для себя в их действиях явные ошибки...
«Почему эти идиоты, которые так боятся своей смерти, что готовы швырять деньги налево и направо ради своей безопасности, не берут в охранники бывших киллеров? – подумал Иван. – Я бы, например, не совершил и сотой доли тех глупостей, что сотворила это бестолковая десятка, что крутится сейчас возле своего шефа... Для того чтобы защитить кого-то, нужно прежде всего хорошо представлять, как его будут убивать... А кому ж это знать лучше, чем не тем, кто этим занимается профессионально. Хотя... Я бы никогда и не согласился пойти в охранники. Ни за какие деньги. Потому что это просто-напросто скучно...»
Заметил он и черный «BMW», постоянно крутившийся вокруг, но не входивший в контакт ни с охраной, ни с тем, кого она охраняла. Иван некоторое время занимал свои мозги тем, что искал ответ – кто бы мог это быть. Но потом плюнул, справедливо решив – ему-то какая разница. Главное – это не было похоже на генерала Никитина. На остальное – наплевать...
Иван четко зарегистрировал момент, когда охранники Быковца вдруг разом исчезли без всякого внешнего повода. Это было странно, необычно для поведения охраны. Никто и никогда просто так, ни с того, ни с сего не бросает объект охраны. Только по приказу.
Значит поступил приказ оголить объект, понял Иван и сразу же внутренне напрягся. Это могло означать только одно – его правила игры поняты и приняты. Ответить подобным образом мог только сам генерал Никитин. Только он имел право полностью распоряжаться жизнями своих подчиненных. Кого-то подставлять, кого-то охранять, беречь, кого-то лично расстрелять...
«Как ждет любовник молодой... – пробормотал Иван откуда-то из глубины памяти выплывшую строчку, – .
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Герасимов, конечно, не позволил Никитину уехать совершенно без прикрытия. Но действовал он в прямое нарушение приказа генерала и поэтому не мог ввести своих людей в более тесный контакт с отправившимся на эту личную операцию Никитиным.
Ему пришлось довольствоваться пассивным внешним наблюдением за действиями Никитина. На всякой случай он направил в район дислокации Быковца пять лучших снайперов из числа оперативников, но приказал действовать с максимальной осторожностью, стрелять только в том случае, если события приобретут необратимый характер, и генералу Никитину будет угрожать смертельная опасность. В случае встречи генерала с фигурантом, опаснейшим вооруженным преступником – все внимание переключить на характер их общения, ни в коем случае не предпринимать никаких активных действий, если характер этот будет спокойным, не агрессивным. Не проявлять никакой самостоятельности.
Большие надежды Герасимов возлагал на прослушивание машины генерала и вообще всех его разговоров. Пока Никитин накачивался коньяком, Герасимов, уже поняв, что решил предпринять Никитин, приказал установить жучки в его личной машине и, кроме того, улучив момент, когда генерал отлучился в сортир, сам воткнул миниатюрный микрофон в отворот его пиджака.
Всю дорогу, пока генерал добирался до Лефортовского моста и Головинской набережной, Герасимов выслушивал его пьяную матерщину в адрес Ивана Марьева, Владимира Крестова, Сергея Коробова, Геннадия Герасимова, и еще многих лиц, как не облеченных государственной властью, так и вполне ее облеченных. все это Герасимов тщательно фиксировал, как фиксировал вообще все, что удавалось за Никитиным, собирая на того банк материалов, уже содержащий достаточно, чтобы создать Никитину серьезные неприятности, а то и вообще выкинуть из занимаемого им сейчас кресла.
Не торопился Герасимов ими воспользоваться только по той самой причине, о которой прямо сказал ему Никитин в недавнем разговоре. Герасимов прекрасно понимал, что не готов еще к тому, чтобы занять его место... Поэтому собирал на Никитина компромат впрок, рассчитывая, что когда-нибудь он ему пригодится.
Когда-нибудь настанет время его, Герасимова, активных действий. Не все же сидеть «на жопе», как выражается товарищ генерал-лейтенант Никитин...
Отправив Коробова и его людей, Никитин, подрулил к зданию, где временно расположился Быковец, и не выходя на улицу, потому, что на ногах стоял плохо, вызвал его к себе в машину по телефону.
Обостренным алкоголем чутьем от уже «унюхал» присутствие где-то рядом Ивана Марьева. И сомневался только в том, попал ли он сам в его поле зрения. В том, что Иван действует прямолинейно и без особых выкрутасов, генерал Никитин был уверен.
Самым надежным для Ивана способом войти в контакт с генералом было не спускать глаз с Быковца и дожидаться, когда рядом с ним появится Никитин. Никитину не терпелось продемонстрировать Ивану свою готовность вступить с ним в контакт.
Он посадил Быковца рядом с собой, выехал на стоянку справа от Лефортовского моста, если стоять лицом к Яузе, ближе к Окружному Дому офицеров, и остановил свой «мерседес» так, чтобы его не загораживали стоящие рядом машины. Он демонстрировал свое присутствие с максимально возможной откровенностью, показывая, что принял условия игры и теперь ждет ответного хода.
В том, что прибыл он без серьезной охраны можно было легко убедиться. Любой, кто понаблюдал бы за ним минут десять-пятнадцать, увидел бы, что пространство вокруг генеральской машины оголено, и никем не контролируется. Возможно, издалека наблюдение и ведется, но это уже не имело серьезного значения.
– Мой генерал... – начал было Быковец, уже настолько отвыкший от уставного обращения, что употребил какую-то странную латиноамериканскую форму, вспомнив, что Никитин в тех краях работал. – Докладываю...
– Заткнись! – пьяно, но твердо оборвал его Никитин. – Тс...
Он приложил палец к губам, и только теперь Быковец понял, что Никитин смертельно пьян. Но как действовать в ситуации, когда тобой руководит пьяный начальник, Быковец не знал, в уставе такого пункта не было, и он счел за лучшее подчиниться и не возражать. Исполнительность была одной из главных черт его характера.
– Молчи... Отдыхай... – командовал ему Никитин плохо слушающимся языком. – Открой окно со своей стороны и кури...
Быковец приоткрыл немного окно, но Никитин заставил его опустить стекло полностью, и то же самое сделал со своей стороны. Быковец окончательно перестал понимать, что происходит, полагаясь лишь на то, что даже пьяный генерал остается генералом, и его пьяные приказы по-прежнему не обсуждаются...
Иван давно уже наблюдал за тем, как десяток дюжих молодцев пасут Быковца, и усмехался, когда отмечал для себя в их действиях явные ошибки...
«Почему эти идиоты, которые так боятся своей смерти, что готовы швырять деньги налево и направо ради своей безопасности, не берут в охранники бывших киллеров? – подумал Иван. – Я бы, например, не совершил и сотой доли тех глупостей, что сотворила это бестолковая десятка, что крутится сейчас возле своего шефа... Для того чтобы защитить кого-то, нужно прежде всего хорошо представлять, как его будут убивать... А кому ж это знать лучше, чем не тем, кто этим занимается профессионально. Хотя... Я бы никогда и не согласился пойти в охранники. Ни за какие деньги. Потому что это просто-напросто скучно...»
Заметил он и черный «BMW», постоянно крутившийся вокруг, но не входивший в контакт ни с охраной, ни с тем, кого она охраняла. Иван некоторое время занимал свои мозги тем, что искал ответ – кто бы мог это быть. Но потом плюнул, справедливо решив – ему-то какая разница. Главное – это не было похоже на генерала Никитина. На остальное – наплевать...
Иван четко зарегистрировал момент, когда охранники Быковца вдруг разом исчезли без всякого внешнего повода. Это было странно, необычно для поведения охраны. Никто и никогда просто так, ни с того, ни с сего не бросает объект охраны. Только по приказу.
Значит поступил приказ оголить объект, понял Иван и сразу же внутренне напрягся. Это могло означать только одно – его правила игры поняты и приняты. Ответить подобным образом мог только сам генерал Никитин. Только он имел право полностью распоряжаться жизнями своих подчиненных. Кого-то подставлять, кого-то охранять, беречь, кого-то лично расстрелять...
«Как ждет любовник молодой... – пробормотал Иван откуда-то из глубины памяти выплывшую строчку, – .
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49