.. А куда он еще пойдет, если ничего, кроме как убивать бандитов – не умеет. Самому в бандиты подаваться... Положеньице!
Коробов наводнил окружение Быковца своими людьми. Он просто вызвал того к себе на личную встречу, что, кстати, было строжайше запрещено тем же Никитиным и, пользуясь правами куратора Восточной зоны, просто приказал ему поменять в очередной раз охрану и поставить рядом с собой десять человек из личного состава «Белой стрелы». Благо повод был железный – накануне сожгли заживо лидера Западной зоны, лейтенанта Никитина.
Всех своих Коробов снабдил оперативной связью, сам постоянно находился рядом, куда бы Быковец не отправился, – в оперативном тон-вагоне – и заставлял каждые пятнадцать минут докладывать ему обстановку.
Он разнервничался даже до того, что послал отборным матом свою жену, когда она достала-таки его через какого-то лейтенанта связи, который обслуживал старенький тон-вагон и передал его с рук на руки Коробову. Жена проглотила от изумления язык и сочла за лучшее Серегу не трогать, справедливо полагая вслед за известным русским литератором, что у русских мужиков бунт против жены, как и бунт вообще – бессмысленный и беспощадный...
Герасимов тем временем пытался расставить силки на Ивана, проигрывая ситуацию за ситуацией то в уме, то на компьютере, то в ролях со своими помощниками... Ничего не получалось.
Иван оказывался всегда не глупее самого Герасимова и, зная все слабые стороны герасимовских ловушек, выходил сухим из воды...
Герасимов до того измотал себя этими деловыми играми, что не сразу сообразил, что он один играет обе роли – и охотника, и зайца, – и поэтому заяц заранее знает, как охотник собирается его ловить. После этого озарения он понял, что ему нужно хоть немного отдохнуть. Мозги явно перегрелись. До того, что простейшие логические связи роаспадаться начали.
Тем более, что его все больше донимала одна догадка, ни аргументировать, ни опровергнуть которую он не мог. Проснувшись однажды после краткого сна перед анализом очередной серии «ситуаций поимки киллера», Герасимов вдруг поразился странной мысли, пришедшей ни с того, ни с сего ему в голову.
«А что, если это мы – зайцы, – подумал Герасимов. – А охотник – Иван. И этот не мы ему Быковца подставляем, а он нас на Быковца ловить собрался?»
Он покрутил эту мысль и так и эдак, но она не желала принимать логичный и убедительный вид, не подтвержденная никакой информацией о намерениях Ивана. Была только мрачная статистика, укладывающаяся в три цифры.
Первый – Аверин. Второй – лейтенант Никитин-Бульба... Значит третьим должен быть Быковец...
У Герасимова не было никакого подтверждения возможности такого инверсионного развития событий, но когда он окончательно обалдел от собственных вариантов, почему-то именно эта странная мысль продолжала казаться ему наиболее здравой...
Не долго думая, он отправился к Никитину и решил покаяться, ведь предупреждал же тот их с Коробовым – не повторяйте моих ошибок. А в чем эти его ошибки заключаются черт его знает...
Никитин, собственно, уже ждал от Герасимова доклада с подробно разработанным планом захвата Ивана Марьева. Или, на крайний случай, – его ликвидации.
И не только Ивана, но и Крестного-Крестова. Хотя и знал, что того провести чрезвычайно сложно. Он по хитрее будет и Ивана, и Герасимова, и самого Никитина, вместе взятых. Ну... хотя бы – одного Ивана... С Крестовым потом посчитаемся.
Увидев вошедшего к нему в кабинет Герасимова, Никитин оживился и, потирая руки, воскликнул:
– Ну, Гена, давай свои разработки, что ты там напридумывал... Выкладывай!
– Может быть, вам и не понравится, что я напридумывал, Алексей Степанович, – начал Герасимов, опасаясь все же слишком бурной реакции Никитина на известие о невыполненном задании, но рассчитывая на его доверие к интуиции, которую Герасимов проявлял очень редко, надеясь и доверяя больше анализу фактов, а не ощуений, и которая именно сейчас в большей степени руководила его действиями. – Но я только что, перед тем, как к вам идти, порвал два десятка разработок этой операции и бумажки в унитаз спустил, своей рукой спустил...
– Спустил, говоришь, – медленно и потому явно угрожающе спросил Никитин. – Ты, что же, собрался мне рассказывать, как ты спускать умеешь? Своей рукой? Вишь ты, какой умелый!
Герасимов знал, что нужно идти в атаку, иначе начнется просто – избиение младенца. И младенцем будет он, Герасимов. А избивать, естественно, начнет его шеф, генерал Никитин.
«Блефануть? – лихорадочно подумал Герасимов. – Или так обойдется?»
Дело в том, что он давно продумал один из вариантов отпора разгневанному Никитину – начать разговор так, словно ему известно, на что намекал Никитин, когда предупреждал, что не все операции с подсадными заканчиваются удачно. Знаем, мол, кого вы на живца ловили, товарищ генерал! И на какого живца – знаем!
Герасимов чуть было уже рот не раскрыл с этими фразами, но Никитин его перебил, и тем, вполне возможно, спас ему жизнь.
Иначе Никитину пришлось бы Герасимова просто – ликвидировать. Нельзя допускать, чтобы хоть кто-то знал такой компромат на тебя, и спокойно работать. Или самому стреляться или того, кто знает – стрелять, травить цианидом, душить, под машину совать... Короче – любым способом избавляться от носителя такой информации...
– Я сейчас сам шкуру с тебя спущу, чтобы ты там в своем кабинете суходрочкой не занимался... Мне знать нужно – почему? Почему Иван убил двух моих людей? Почему хочет убить третьего? А он хочет! Я чувствую... А ты мне – спустил... Мне ответ нужен, а не сомнения твои... Сомневаться с бабой будешь – в зад ее трахнуть или пососать дать... Сомневается он...
– Я знаю, что нужно Ивану Марьеву... – заявил вдруг Герасимов несколько даже неожиданно для себя, ведь таким именно образом он свою мысль не формулировал, когда шел к Никитину...
– Ну-ка, ну-ка, интересно... – протянул Никитин, моментально сменив тон. – Говори-ка... Выкладывай, что за сомнения такие тебя обуяли?..
Герасимов тут же сообразил, почему пришел к такому выводу. Он вспомнил свои рассуждения об Иване: «Охотник – он, зайцы – мы...» Что нужно охотнику?.. Не что, а кто... Зайцы ему нужны...
– Ему нужны... – сказал Герасимов, кашлянув от волнения, – ...вы!
Он чуть было не сказал по инерции – «мы», но вовремя спохватился. Он-то, Герасимов, на какой хрен Ивану понадобился? Да и знает ли тот о его, генкином, существовании в ФСБ? Нет, конечно! Это своеобразная мания величия... Желание наградить себя за хорошую работу, хорошую идею... Осуществление тайного желания. Он, Герасимов, просто ставит себя на место Никитина, о чем давно мечтает уже не тайно, а вполне осознанно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Коробов наводнил окружение Быковца своими людьми. Он просто вызвал того к себе на личную встречу, что, кстати, было строжайше запрещено тем же Никитиным и, пользуясь правами куратора Восточной зоны, просто приказал ему поменять в очередной раз охрану и поставить рядом с собой десять человек из личного состава «Белой стрелы». Благо повод был железный – накануне сожгли заживо лидера Западной зоны, лейтенанта Никитина.
Всех своих Коробов снабдил оперативной связью, сам постоянно находился рядом, куда бы Быковец не отправился, – в оперативном тон-вагоне – и заставлял каждые пятнадцать минут докладывать ему обстановку.
Он разнервничался даже до того, что послал отборным матом свою жену, когда она достала-таки его через какого-то лейтенанта связи, который обслуживал старенький тон-вагон и передал его с рук на руки Коробову. Жена проглотила от изумления язык и сочла за лучшее Серегу не трогать, справедливо полагая вслед за известным русским литератором, что у русских мужиков бунт против жены, как и бунт вообще – бессмысленный и беспощадный...
Герасимов тем временем пытался расставить силки на Ивана, проигрывая ситуацию за ситуацией то в уме, то на компьютере, то в ролях со своими помощниками... Ничего не получалось.
Иван оказывался всегда не глупее самого Герасимова и, зная все слабые стороны герасимовских ловушек, выходил сухим из воды...
Герасимов до того измотал себя этими деловыми играми, что не сразу сообразил, что он один играет обе роли – и охотника, и зайца, – и поэтому заяц заранее знает, как охотник собирается его ловить. После этого озарения он понял, что ему нужно хоть немного отдохнуть. Мозги явно перегрелись. До того, что простейшие логические связи роаспадаться начали.
Тем более, что его все больше донимала одна догадка, ни аргументировать, ни опровергнуть которую он не мог. Проснувшись однажды после краткого сна перед анализом очередной серии «ситуаций поимки киллера», Герасимов вдруг поразился странной мысли, пришедшей ни с того, ни с сего ему в голову.
«А что, если это мы – зайцы, – подумал Герасимов. – А охотник – Иван. И этот не мы ему Быковца подставляем, а он нас на Быковца ловить собрался?»
Он покрутил эту мысль и так и эдак, но она не желала принимать логичный и убедительный вид, не подтвержденная никакой информацией о намерениях Ивана. Была только мрачная статистика, укладывающаяся в три цифры.
Первый – Аверин. Второй – лейтенант Никитин-Бульба... Значит третьим должен быть Быковец...
У Герасимова не было никакого подтверждения возможности такого инверсионного развития событий, но когда он окончательно обалдел от собственных вариантов, почему-то именно эта странная мысль продолжала казаться ему наиболее здравой...
Не долго думая, он отправился к Никитину и решил покаяться, ведь предупреждал же тот их с Коробовым – не повторяйте моих ошибок. А в чем эти его ошибки заключаются черт его знает...
Никитин, собственно, уже ждал от Герасимова доклада с подробно разработанным планом захвата Ивана Марьева. Или, на крайний случай, – его ликвидации.
И не только Ивана, но и Крестного-Крестова. Хотя и знал, что того провести чрезвычайно сложно. Он по хитрее будет и Ивана, и Герасимова, и самого Никитина, вместе взятых. Ну... хотя бы – одного Ивана... С Крестовым потом посчитаемся.
Увидев вошедшего к нему в кабинет Герасимова, Никитин оживился и, потирая руки, воскликнул:
– Ну, Гена, давай свои разработки, что ты там напридумывал... Выкладывай!
– Может быть, вам и не понравится, что я напридумывал, Алексей Степанович, – начал Герасимов, опасаясь все же слишком бурной реакции Никитина на известие о невыполненном задании, но рассчитывая на его доверие к интуиции, которую Герасимов проявлял очень редко, надеясь и доверяя больше анализу фактов, а не ощуений, и которая именно сейчас в большей степени руководила его действиями. – Но я только что, перед тем, как к вам идти, порвал два десятка разработок этой операции и бумажки в унитаз спустил, своей рукой спустил...
– Спустил, говоришь, – медленно и потому явно угрожающе спросил Никитин. – Ты, что же, собрался мне рассказывать, как ты спускать умеешь? Своей рукой? Вишь ты, какой умелый!
Герасимов знал, что нужно идти в атаку, иначе начнется просто – избиение младенца. И младенцем будет он, Герасимов. А избивать, естественно, начнет его шеф, генерал Никитин.
«Блефануть? – лихорадочно подумал Герасимов. – Или так обойдется?»
Дело в том, что он давно продумал один из вариантов отпора разгневанному Никитину – начать разговор так, словно ему известно, на что намекал Никитин, когда предупреждал, что не все операции с подсадными заканчиваются удачно. Знаем, мол, кого вы на живца ловили, товарищ генерал! И на какого живца – знаем!
Герасимов чуть было уже рот не раскрыл с этими фразами, но Никитин его перебил, и тем, вполне возможно, спас ему жизнь.
Иначе Никитину пришлось бы Герасимова просто – ликвидировать. Нельзя допускать, чтобы хоть кто-то знал такой компромат на тебя, и спокойно работать. Или самому стреляться или того, кто знает – стрелять, травить цианидом, душить, под машину совать... Короче – любым способом избавляться от носителя такой информации...
– Я сейчас сам шкуру с тебя спущу, чтобы ты там в своем кабинете суходрочкой не занимался... Мне знать нужно – почему? Почему Иван убил двух моих людей? Почему хочет убить третьего? А он хочет! Я чувствую... А ты мне – спустил... Мне ответ нужен, а не сомнения твои... Сомневаться с бабой будешь – в зад ее трахнуть или пососать дать... Сомневается он...
– Я знаю, что нужно Ивану Марьеву... – заявил вдруг Герасимов несколько даже неожиданно для себя, ведь таким именно образом он свою мысль не формулировал, когда шел к Никитину...
– Ну-ка, ну-ка, интересно... – протянул Никитин, моментально сменив тон. – Говори-ка... Выкладывай, что за сомнения такие тебя обуяли?..
Герасимов тут же сообразил, почему пришел к такому выводу. Он вспомнил свои рассуждения об Иване: «Охотник – он, зайцы – мы...» Что нужно охотнику?.. Не что, а кто... Зайцы ему нужны...
– Ему нужны... – сказал Герасимов, кашлянув от волнения, – ...вы!
Он чуть было не сказал по инерции – «мы», но вовремя спохватился. Он-то, Герасимов, на какой хрен Ивану понадобился? Да и знает ли тот о его, генкином, существовании в ФСБ? Нет, конечно! Это своеобразная мания величия... Желание наградить себя за хорошую работу, хорошую идею... Осуществление тайного желания. Он, Герасимов, просто ставит себя на место Никитина, о чем давно мечтает уже не тайно, а вполне осознанно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49