Другой, более искусный лгун, стал бы уверять графа в своих самых благородных намерениях. Норт не смог.
– А что вы о них думаете? – Зачем изводить человека? Почему бы просто не соврать и не сказать, что у него нет никаких намерений?
Граф выпрямился.
– Полагаю, они не благородны.
Не важно, что Спинтон был близок к правде. Норту не понравился его тон.
– Вы задеваете мою честь.
Граф не походил на уличных задир, однако в одном они с Нортом были едины – в своем намерении заставить считаться с собой.
К сожалению, у каждого из них были свои претензии на Октавию. Может, Норт ошибается, считая, что у него в этом смысле есть какие-то преимущества?
– Прошу прощения, мистер Шеффилд, но, за исключением нескольких случаев, ваша семья не особенно считается со своей честью.
Если Спинтон хочет раздразнить его, то он выбрал самый верный путь.
– Вы не заслужили права обсуждать мою семью, Спинтон, граф вы или не граф.
Граф покраснел, но не отступил.
– Даже ваш младший брат – герой войны, и то привлекает к себе всеобщее внимание, а уж о деяниях вашего отца и братьев всем хорошо известно.
– Когда я соглашался провести это расследование, мне удалось немного порыться в делах вашей семьи, милорд. Хотите узнать, что мне открылось?
Спинтон пожал плечами:
– Уверен, ничего бесчестного.
Норт насмешливо хмыкнул:
– Мне открылась целая подборка интересных фактов. Например, история про страсть, которую ваш дядюшка Теодор испытывал к некоей двенадцатилетней девочке из Йоркшира.
На этот раз Спинтон побледнел как полотно. Вряд ли ему хотелось, чтобы эту историю начали обсуждать в обществе.
– Вы пытаетесь шантажировать меня?
Норт хмуро посмотрел на него:
– Не будьте идиотом. Конечно, нет.
Видно было, что Спинтон не поверил.
– Тогда при чем здесь мой дядя?
– При том, что не нужно судить других по их родственникам. – Ничего удивительного, что Октавии не хотелось, чтобы он узнал про ее мать. Спинтона хватит кондрашка, когда он узнает, что его дорогая покойная теща была актрисой.
– Значит, у вас нет видов на леди Октавию?
– Клянусь, я не позволял никаких вольностей по отношению к ней. – К счастью, Спинтон не догадался спросить, позволяла ли Октавия вольности по отношению к нему.
Облегчение, которое испытал граф, бросалось в глаза, но тут было что-то еще. Чувство вины? Беспокойство? Возможно, он не поверил Норту. Или, может, надеялся скрыть какой-нибудь собственный опрометчивый поступок. Но какой? Вообще-то было даже немного странно, что Спинтон не завел себе содержанку.
– Вы ее любите?
Спинтон дернулся.
– Что, простите?
– Леди Октавию. Вы любите ее? – А какой ответ больше понравится Норту: да или нет?
Граф оскорбился.
– Не ваше дело!
Пришлось повернуть кинжал в ране.
– Как вы собираетесь заявить об этом перед Господом и свидетелями, если даже мне сказать не можете?
Спинтон засуетился под его взглядом.
– Я высоко ценю и уважаю Октавию.
Норт обратил внимание, что Спинтон пренебрег ее титулом.
– Я высоко ценю и уважаю мою экономку, но не собираюсь на ней жениться.
– Это не одно и то же! – Наверное, застегнутого на все пуговицы Спинтона кинуло в жар, потому что у него порозовели белки.
Норт почесал подбородок.
– Вы так думаете?
– Мое чувство к Октавии намного глубже, чем у вас к вашей экономке! – Спинтон разозлился так, что, казалось, выплевывал каждое слово.
– Ах, так вы действительно любите ее? – Будет легче потерять Ви, зная, что Спинтон даст ей любовь, которой она достойна.
– Любовь – это прекрасно, но, она не единственная основа для брака.
Значит, этот кретин-недомерок вообще не любит ее.
– Но важная.
Спинтон выпрямился. Приготовился к обороне, что ли?
– Только не в обществе.
Пожав плечами, Норт смирил свой норов.
– Большинство в обществе гоняется только за деньгами.
– Как, извините?
Он еще раз пожал плечами:
– Вероятно, вы высоко цените состояние Октавии. Возможно, уважаете ее земли и лошадей, которые возят ее карету.
– Мистер Шеффилд! – Граф побагровел от возмущения.
– Позвольте мне кое-что рассказать вам про женщин, Спинтон. – Норт заговорил так, словно делился мудростью с задушевным другом. – Им всем до единой хочется любви, как и нам. Можете дурить ей голову, что любовь совсем не обязательна. Но в конце концов Октавия возмутится. И я не пожелал бы никому, мой друг, столкнуться с яростью разочарованной женщины.
Спинтон ухмыльнулся. Норт даже не предполагал, что он умеет так ухмыляться.
– Делитесь личным опытом?
– Нуда, – с гордостью признался Норт. – В моей жизни было несколько женщин.
– Кто бы сомневался.
Норт засмеялся. Для него это не было оскорблением.
– Такая женщина, как Октавия – отважная, умная и решительная, – достойна любви. Она достойна страсти и преданности.
– Откуда вы знаете, чего она достойна? Норт пронзил его взглядом:
– Оттуда. Любви достойна каждая женщина.
– Никогда бы не подумал, что вы романтик. – Граф не скрывал своей снисходительности.
Норт не остался в долгу:
– Никогда бы не подумал, что вы идиот.
Явно обидевшись, Спинтон насупился:
– Если бы не моя забота о леди Октавии, я отставил бы вас от дела.
Норт пожал плечами:
– Если бы не моя забота о леди Октавии, я позволил бы вам это сделать.
Все точки над i были расставлены. Спинтон лишь кивнул.
– Тогда, может быть, вы сделаете все, на что способны, и наконец закончите это задание.
– Можете быть уверены.
Уходя, Спинтон не снизошел до обычных любезностей, за что Норт даже почувствовал к нему благодарность.
Не прошло и пяти минут после ухода Спинтона, как в доме Норта появилась Октавия.
– Какого черта ты здесь делаешь? – Господи, как роскошно она выглядит! В своем красно-коричневом жакете и белой юбке она смотрелась веточкой корицы, которую окунули в сахар. Попробуешь – и захочешь еще.
В ответ Октавия лишь приподняла медовые брови.
– Мне тоже очень приятно увидеться с тобой. Он не обратил внимания на сарказм.
– Ты видела Спинтона?
– Да. – Октавия принялась стягивать перчатки. – Я подождала и уверилась, что он не вернется.
– Он тоже видел тебя?
Октавия сунула перчатки в дурацкую маленькую сумочку, свисавшую с запястья.
– Нет.
– Ты одна, без провожатых?
– Да. – Специально ничего не говорит. – В эту часть города?
Октавия усмехнулась:
– Ну я же здесь.
– Самоуверенная нахалка! Вот ты кто. Октавия сдвинула брови.
– Осмелюсь предположить, что у вас трудности с пищеварением. В этом и есть причина вашей грубости.
– У меня все в порядке с пищеварением. Можешь не беспокоиться. Кстати, после визита твоего жениха появилось желание опорожнить кишечник. – Грубо, в особенности для разговора с дамой. Но друзья могли позволить себе такое.
Она, заметно успокоившись, кивнула:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
– А что вы о них думаете? – Зачем изводить человека? Почему бы просто не соврать и не сказать, что у него нет никаких намерений?
Граф выпрямился.
– Полагаю, они не благородны.
Не важно, что Спинтон был близок к правде. Норту не понравился его тон.
– Вы задеваете мою честь.
Граф не походил на уличных задир, однако в одном они с Нортом были едины – в своем намерении заставить считаться с собой.
К сожалению, у каждого из них были свои претензии на Октавию. Может, Норт ошибается, считая, что у него в этом смысле есть какие-то преимущества?
– Прошу прощения, мистер Шеффилд, но, за исключением нескольких случаев, ваша семья не особенно считается со своей честью.
Если Спинтон хочет раздразнить его, то он выбрал самый верный путь.
– Вы не заслужили права обсуждать мою семью, Спинтон, граф вы или не граф.
Граф покраснел, но не отступил.
– Даже ваш младший брат – герой войны, и то привлекает к себе всеобщее внимание, а уж о деяниях вашего отца и братьев всем хорошо известно.
– Когда я соглашался провести это расследование, мне удалось немного порыться в делах вашей семьи, милорд. Хотите узнать, что мне открылось?
Спинтон пожал плечами:
– Уверен, ничего бесчестного.
Норт насмешливо хмыкнул:
– Мне открылась целая подборка интересных фактов. Например, история про страсть, которую ваш дядюшка Теодор испытывал к некоей двенадцатилетней девочке из Йоркшира.
На этот раз Спинтон побледнел как полотно. Вряд ли ему хотелось, чтобы эту историю начали обсуждать в обществе.
– Вы пытаетесь шантажировать меня?
Норт хмуро посмотрел на него:
– Не будьте идиотом. Конечно, нет.
Видно было, что Спинтон не поверил.
– Тогда при чем здесь мой дядя?
– При том, что не нужно судить других по их родственникам. – Ничего удивительного, что Октавии не хотелось, чтобы он узнал про ее мать. Спинтона хватит кондрашка, когда он узнает, что его дорогая покойная теща была актрисой.
– Значит, у вас нет видов на леди Октавию?
– Клянусь, я не позволял никаких вольностей по отношению к ней. – К счастью, Спинтон не догадался спросить, позволяла ли Октавия вольности по отношению к нему.
Облегчение, которое испытал граф, бросалось в глаза, но тут было что-то еще. Чувство вины? Беспокойство? Возможно, он не поверил Норту. Или, может, надеялся скрыть какой-нибудь собственный опрометчивый поступок. Но какой? Вообще-то было даже немного странно, что Спинтон не завел себе содержанку.
– Вы ее любите?
Спинтон дернулся.
– Что, простите?
– Леди Октавию. Вы любите ее? – А какой ответ больше понравится Норту: да или нет?
Граф оскорбился.
– Не ваше дело!
Пришлось повернуть кинжал в ране.
– Как вы собираетесь заявить об этом перед Господом и свидетелями, если даже мне сказать не можете?
Спинтон засуетился под его взглядом.
– Я высоко ценю и уважаю Октавию.
Норт обратил внимание, что Спинтон пренебрег ее титулом.
– Я высоко ценю и уважаю мою экономку, но не собираюсь на ней жениться.
– Это не одно и то же! – Наверное, застегнутого на все пуговицы Спинтона кинуло в жар, потому что у него порозовели белки.
Норт почесал подбородок.
– Вы так думаете?
– Мое чувство к Октавии намного глубже, чем у вас к вашей экономке! – Спинтон разозлился так, что, казалось, выплевывал каждое слово.
– Ах, так вы действительно любите ее? – Будет легче потерять Ви, зная, что Спинтон даст ей любовь, которой она достойна.
– Любовь – это прекрасно, но, она не единственная основа для брака.
Значит, этот кретин-недомерок вообще не любит ее.
– Но важная.
Спинтон выпрямился. Приготовился к обороне, что ли?
– Только не в обществе.
Пожав плечами, Норт смирил свой норов.
– Большинство в обществе гоняется только за деньгами.
– Как, извините?
Он еще раз пожал плечами:
– Вероятно, вы высоко цените состояние Октавии. Возможно, уважаете ее земли и лошадей, которые возят ее карету.
– Мистер Шеффилд! – Граф побагровел от возмущения.
– Позвольте мне кое-что рассказать вам про женщин, Спинтон. – Норт заговорил так, словно делился мудростью с задушевным другом. – Им всем до единой хочется любви, как и нам. Можете дурить ей голову, что любовь совсем не обязательна. Но в конце концов Октавия возмутится. И я не пожелал бы никому, мой друг, столкнуться с яростью разочарованной женщины.
Спинтон ухмыльнулся. Норт даже не предполагал, что он умеет так ухмыляться.
– Делитесь личным опытом?
– Нуда, – с гордостью признался Норт. – В моей жизни было несколько женщин.
– Кто бы сомневался.
Норт засмеялся. Для него это не было оскорблением.
– Такая женщина, как Октавия – отважная, умная и решительная, – достойна любви. Она достойна страсти и преданности.
– Откуда вы знаете, чего она достойна? Норт пронзил его взглядом:
– Оттуда. Любви достойна каждая женщина.
– Никогда бы не подумал, что вы романтик. – Граф не скрывал своей снисходительности.
Норт не остался в долгу:
– Никогда бы не подумал, что вы идиот.
Явно обидевшись, Спинтон насупился:
– Если бы не моя забота о леди Октавии, я отставил бы вас от дела.
Норт пожал плечами:
– Если бы не моя забота о леди Октавии, я позволил бы вам это сделать.
Все точки над i были расставлены. Спинтон лишь кивнул.
– Тогда, может быть, вы сделаете все, на что способны, и наконец закончите это задание.
– Можете быть уверены.
Уходя, Спинтон не снизошел до обычных любезностей, за что Норт даже почувствовал к нему благодарность.
Не прошло и пяти минут после ухода Спинтона, как в доме Норта появилась Октавия.
– Какого черта ты здесь делаешь? – Господи, как роскошно она выглядит! В своем красно-коричневом жакете и белой юбке она смотрелась веточкой корицы, которую окунули в сахар. Попробуешь – и захочешь еще.
В ответ Октавия лишь приподняла медовые брови.
– Мне тоже очень приятно увидеться с тобой. Он не обратил внимания на сарказм.
– Ты видела Спинтона?
– Да. – Октавия принялась стягивать перчатки. – Я подождала и уверилась, что он не вернется.
– Он тоже видел тебя?
Октавия сунула перчатки в дурацкую маленькую сумочку, свисавшую с запястья.
– Нет.
– Ты одна, без провожатых?
– Да. – Специально ничего не говорит. – В эту часть города?
Октавия усмехнулась:
– Ну я же здесь.
– Самоуверенная нахалка! Вот ты кто. Октавия сдвинула брови.
– Осмелюсь предположить, что у вас трудности с пищеварением. В этом и есть причина вашей грубости.
– У меня все в порядке с пищеварением. Можешь не беспокоиться. Кстати, после визита твоего жениха появилось желание опорожнить кишечник. – Грубо, в особенности для разговора с дамой. Но друзья могли позволить себе такое.
Она, заметно успокоившись, кивнула:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76