Можно было бы приревновать его, но у Октавии не было на это никакого права. Даже если у него и были другие женщины, все равно она – первая. А сейчас она здесь.
– Тогда ты не знаешь, что значит страдать, – тихо предположила она. – Двенадцать лет я помнила наслаждение, которое ты мне подарил, и не могла ощутить его вновь. Тебе было легче.
Он взял ее за руку, которой она ласкала его.
– Нет, не легче.
Эти слова поразили Октавию. Она даже испугалась, что сейчас расплачется. Подавшись вперед, она опустилась на колени и стала целовать руку, которая удерживала ее, а потом языком провела по головке его плоти.
– Господи! – Норт не принуждал Октавию ни к чему, но и не дал отстраниться. Да она и не собиралась.
Она лизала его, целовала, наслаждаясь мускусным и солоноватым вкусом мужской плоти. Рука на ее затылке стала жесткой. Октавия работала губами, работала языком. Внизу живота росло болезненное ощущение.
– Стоп! – приказал он. Мышцы у нее под руками напружинились. – Остановись.
Октавия подчинилась. Уже одна мысль, что она смогла довести его до предела, давала удовлетворение.
Его глаза горели желанием. Не обращая внимания на больную руку, он выдернул шпильки из волос Октавии, и они рассыпались, укрывая ей плечи. Развернув ее к себе спиной, Норт стал расстегивать на ней платье. Это потребовало времени. Когда он закончил, Октавии уже казалось, что ее поджаривают на медленном огне. Но вот наконец платье соскользнуло с плеч.
Норт притянул ее к себе, и она тихо ахнула, когда их тела соприкоснулись. Грубый и ласковый, жесткий и гибкий – такого Норта она еще не знала. От него веяло жаром. Такого Норта она не помнила.
– Ты еще прекраснее, чем я думал, – шепнул он ей на ухо. – Ты даже не представляешь, как часто я мечтал о тебе.
Октавия вздрогнула, когда его теплое дыхание коснулось ее лица и шеи. Закрыв глаза, она стояла и наслаждалась тем, как его губы прочерчивают тот же маршрут.
Норт опустил ее на постель.
– Ты похож на ангела, – шепнула Октавия. Свет от лампы за спиной Норта образовал вокруг него теплое, золотистое сияние.
Осторожным движением он откинул волосы с ее лица. Норт казался совершенством. Свободно свисавшие волосы придавали ему мальчишеский вид. Жесткость черт смягчалась рассеянным светом. Только повязка нарушала гармонию.
Норт мягко улыбнулся:
– Смотрю на тебя и не могу думать ни о чем разумном. Ты просто наваждение какое-то, дорогая Ви.
Она поймала его взгляд.
– А ты просто воплощение греха.
Норт провел рукой вниз, дотронувшись до ее бедер. И, вздрогнув, Октавия выпрямилась. Губами он потерся о напрягшийся сосок, вызвав приступ сладкой боли.
– Ты так прекрасна. Само совершенство.
Ей захотелось возразить, но не удалось произнести ни слова. Он провел языком вокруг соска. Тот сжался, затвердел, и до боли захотелось, чтобы Норт не останавливался.
– В тебе все прекрасно, – бормотал он. Его дыхание стало жарким, влажным. Просто мучительным!
– Перестань болтать, – потребовала она, запуская пальцы ему в волосы и прижимая его лицо к своей груди.
Норт хмыкнул и осторожно взял сосок в рот.
Октавия застонала. Спустившись по животу, рука Норта остановилась в том месте, где соединялись ее дрожащие бедра.
Ее тело дернулось, когда его палец проник в эту влажную долину. Было слишком хорошо.
– Все в порядке? – тихо спросил Норт, влажно дыша ей в щеку.
– Хочется, чтобы ты вошел в меня. – Октавия без смущения посмотрела в жгучую синеву его глаз. – Мне нужно хоть на минутку почувствовать тебя внутри. Пожалуйста, Норт.
– Одной минуты будет мало. Мне потребуется много больше, чем минута. Я хочу, чтобы ты молила о пощаде, рыдала, а потом расплавилась, как масло.
Закрыв глаза, Октавия отдавалась его ласке. Сладостная боль становилась все сильнее.
Октавия не стеснялась его и не собиралась позволять ему диктовать условия. Она желала его, нуждалась в нем. Но тут присутствовало что-то еще. Что-то настолько сильное, что не хотелось искать слова, чтобы описать это нечто.
Разглядывая его тело, Октавия не переставала удивляться, как из юношеского изящного оно превратилось в жилистое и мускулистое. Проведя руками по ребрам, она погладила волосы, покрывавшие ему грудь.
– Какой же ты красавец! – промурлыкала она. Одной рукой обняв за талию, Норт прижал ее к себе, и их губы встретились.
Они перевели дыхание, когда она полностью приняла его в себя. Это было какое-то непередаваемое ощущение. Никакой боли. Только удовольствие.
После того как они нашли друг друга и чуть не потеряли вновь, их соединяло не только взаимное влечение и желание. Был еще и страх. Страх перед миром, в котором им не предназначено быть вместе.
Он приподнимал бедра, встречая каждое ее движение, и Постепенно у нее внизу живота стала накапливаться боль, требовавшая выхода. Хотелось избавиться от этого мучения. Хотелось, чтобы это мучение оставалось с ней навсегда. Норт размашисто входил в нее чуть ли не со злостью. Октавия почувствовала, как он стал напрягаться, и ускорила темп.
Она вдруг перестала воспринимать все вокруг, когда почувствовала, как Норт освобождается. Она откинула голову назад и закричала, потому что наслаждение обрушилось волнами. Она продолжала содрогаться, пока наслаждение отступало. Хотелось только одного – растянуть этот момент как можно дольше.
– Ви, – шепнул Норт, как ему показалось, спустя целую вечность.
– Не надо, – остановила Октавия, прижав к его губам палец. – Пожалуйста. Иначе все разрушишь.
Норт кивнул и обхватил ее руками. Еще долго они лежали молча.
Слов не требовалось.
Глава 12
Он смотрел на нее, пока она спала.
Было уже поздно. Очень поздно. Глубокая ночь и усталость во всем теле должны были сморить его. Но сон не шел. Норт чувствовал страх. Он боялся закрыть глаза и не найти Октавию, когда откроет их снова. Кто-нибудь заберет ее, или, хуже того, она уйдет сама.
Поэтому он лежал тихо, не рискуя шевельнуться, не обращая внимания на боль в раненой руке, которую подложил Октавии под голову. Пусть спит. Сейчас Октавию лучше не будить. Утром он выдержит ее раскаяние, ее сожаления, но не сейчас.
– Норри? Проклятие!
– Что-то не так?
Он улегся на спину, чтобы не смотреть Октавии в глаза. Так будет легче вынести то, что она сейчас произнесет.
– Нет. Все в порядке.
– Тогда почему ты так себя ведешь?
Она переживает или обвиняет? И как он должен себя вести? Эта ночь изменила все. Усложнила все. Она что, н понимает этого?
Октавия ласково коснулась его руки.
– Ты жалеешь об этой ночи?
– Я жалею, что меня подстрелили. Ты об этом?
Ему показалось, что Октавия слегка улыбнулась. Поняла, что стоит за его угрюмостью? Поняла, что это напускное, потому что единственное, что пугало его еще больше, чем возможность потерять Октавию, – это желание не расставаться с ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76