И все-таки иногда его тоска становилась невыносимой.
Он овладел собой.
– Ты сейчас ляжешь, Мими?
– Да, я устала.
Ее лицо как-то странно изменилось, словно она сдерживала слезы.
– Поль, мне не следовало говорить, что у меня ничего нет. Я имела в виду совсем другое.
Он видел, что она действительно страдает, и мягко сказал:
– Я понял это, когда ты говорила.
– Я знаю, что за очень многое должна быть благодарна. У меня есть ты, дом и все остальное.
– Ты в плохом настроении, это пройдет.
– Да. И еще мне очень горько, иногда я просто не могу ничего с собой поделать.
Он погладил ее по плечу:
– Забудь обо всем. Ты имеешь право быть не в настроении. Ложись спать, и к утру все пройдет.
– Ты тоже ляжешь спать?
– Мне что-то не хочется. Я, пожалуй, послушаю радио.
Фрид-Эйземан, его новая игрушка, стоял в библиотеке. Приладив наушники, Поль замер в ожидании чуда. Оно пришло: далекий, слегка металлический звук музыки, джаз-банд. Некоторое время он слушал и опять в который раз изумлялся, пытаясь постигнуть чудо звука, способного проникнуть в его комнату из внешнего мира. Как-то раз Дэн пытался объяснить ему, но он все равно не понял до конца: у Поля был не тот склад ума.
Ему быстро надоело слушать. Последнее время он слишком часто и слишком быстро стал уставать. Он мог сосредоточиться только на работе в своем офисе:
А здесь, дома, он становился беспокойным, ходил взад и вперед или бесцельно смотрел в окно. Это из-за Мариан, подумал он. Его поразило, что теперь очень часто он думал о жене как о «Мариан», а не «Мими» – имя, которое пришло из детства и относилось совсем к другому человеку. Мариан – Мими – Мариан. Все спуталось. Мими была такая доверчивая, привыкшая во всем полагаться на него. Мариан постоянно жаловалась на слуг: то повар никак не научится готовить тосты по ее вкусу, то посыльный опоздал на полчаса.
Без сомнения, у него тоже есть привычки, которые должны раздражать ее. Он знал, например, что она не выносит, когда он с хрустом ест яблоко. Он замечал, как она смотрит на него в эти моменты и поджимает губы, чтобы не сказать что-нибудь.
Но это все совершенно естественно, и у большинства пар с годами появляются подобные трения.
Если бы это было единственным, что разделяло их! Но, держись, Поль, держись! Она хорошая женщина, хорошая жена. Покладистая. Старательная. Даже в постели, с отвращением подумал он. Послушная, хотя ей это и не нравится. Она никогда не признается, что это так. Поль как-то спросил ее, и она вспыхнула, отвечая:
– Конечно! Конечно, да, Поль. Что за вопрос!
Глупый вопрос, и глупо было спрашивать, когда он уже знал ответ, когда все было так очевидно.
Он вспомнил о том внимании, которое она ему уделяла, ухаживая за ним, предупреждая все его желания; от этой заботы он начинал задыхаться, ему хотелось, чтобы она не любила его так сильно. Вся эта преданность! Она сходит за любовь, но любовь ли это? Любовь без страсти? Но может быть, это самая бескорыстная любовь? Было ли в этом противоречие? Может, она подсознательно догадывается о его настоящих чувствах? Не оттолкнул ли он ее каким-то образом?
Могла бы она быть иной с другим мужчиной? Страстной, какой была с ним Анна? Он думал, что нет.
Он сидел измученный неразрешимыми вопросами. Он устал, так устал!
Последние несколько месяцев он думал о поездке в Европу. Последний раз он был там летом 1912 года, вместе с бедным Фредди, которому показывал европейские достопримечательности. Тогда же он встретился со своим дальним родственником Йахимом. Они говорили о своих предках и понравились друг другу. Полю хотелось снова увидеть его. Йахим писал, что был ранен на войне, но теперь у него все хорошо, он женат; в письме было фото его хорошенькой жены и дочки.
Да, с ним будет интересно и приятно увидеться!
Потом Поль подумал о пароходе. Снова попасть на пароход! Еще раз услышать длинный низкий гудок, когда пароход будет спускаться по реке, через пролив Амброуз, мимо маяка, в открытый волнующий простор океана…
Вдруг он понял, что непременно должен ехать.
Мариан читала в постели.
– Тебе хотелось бы поехать в Европу? – спросил он, прекрасно зная, что ей не хочется.
Она отложила книгу:
– Зачем?
– Мне следует повидаться с людьми, которые участвовали во многих инвестициях с нами до войны. Надо собрать все.
– А отложить нельзя? В это время года я не переношу северную Атлантику.
– Мне действительно надо. С этой инфляцией в Германии все так нестабильно, а у нас там большие займы. И в Лондоне тоже. Отец считает, что мне следует поехать.
Его отец и не заикался об этом, но если узнает, то, вероятнее всего, одобрит, даже загорится этой идеей. Чем больше Поль думал об этом, сем более важной и необходимой представлялась ему будущая поездка за границу.
– Сколько времени тебе потребуется на поездку?
– Возможно, более месяца.
– О, дорогой! Мы вернемся в ноябре, и здесь будет ужасно холодно.
Поль ждал.
Мариан, наморщив лоб, жалобно смотрела на него. Потом сказала:
– О, Поль, а если ты поедешь один? Тебе действительно надо ехать прямо сейчас?
И он повторил:
– Да. Клиенты. Дела.
– Ну… Я могла бы поехать в новый дом тети Флоры во Флориде.
– Ты ведь хотела посмотреть его, правда?
– Я думала, мы поедем туда вместе зимой.
Он не любил Флориду, особенно Палм-Бич, где он чувствовал себя непрошеным гостем, несмотря на все протесты со стороны родственников и друзей Ми-ми, которые оставили Майами как «слишком еврейское место». Он признавал, что приятно проснуться после ночи в поезде и обнаружить, что ты очутился среди пальм, купающихся в лучах солнца. Но жизнь там быстро надоедала ему: гольф, коктейли и обед, и снова гольф, коктейли и обед, ну еще разве бридж через день.
– Мы поедем вместе в другой раз, – пообещал он.
– Я чувствую себя такой виноватой, – вздохнула она, умоляюще глядя на него. – Бедный Поль, из-за глупой жены, которая страдает морской болезнью и не переносит холода, ему придется ехать одному. О, я чувствую себя такой виноватой.
– Виноватой? Что ты, дорогая! – успокоил он ее.
– Поль, я тебе наговорила перед этим столько глупостей! Иногда я падаю духом, не знаю, как ты относишься к жене, которая не может дать тебе ребенка, которого ты так хочешь.
Ее молящий тон был неприятен ему.
– Ты не должна так говорить. – Он потрепал ее по щеке. – У тебя есть я, а у меня – ты, и мы вместе. Давай не будем жалеть себя. Согласна?
Она покорно улыбнулась.
– Вот так-то лучше! Это больше похоже на тебя, Мими. Вот что я скажу: ты поедешь к тете Флоре, хорошо отдохнешь на солнышке и не успеешь оглянуться, как я уже вернусь.
Он наклонился и поцеловал ее. Позже, в постели, когда Мариан уже уснула, он подумал, что в каком-то смысле это будет тоскливое путешествие. На борту нужен компаньон, чтобы погулять по палубе, подышать чистым воздухом и насладиться вкусной едой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Он овладел собой.
– Ты сейчас ляжешь, Мими?
– Да, я устала.
Ее лицо как-то странно изменилось, словно она сдерживала слезы.
– Поль, мне не следовало говорить, что у меня ничего нет. Я имела в виду совсем другое.
Он видел, что она действительно страдает, и мягко сказал:
– Я понял это, когда ты говорила.
– Я знаю, что за очень многое должна быть благодарна. У меня есть ты, дом и все остальное.
– Ты в плохом настроении, это пройдет.
– Да. И еще мне очень горько, иногда я просто не могу ничего с собой поделать.
Он погладил ее по плечу:
– Забудь обо всем. Ты имеешь право быть не в настроении. Ложись спать, и к утру все пройдет.
– Ты тоже ляжешь спать?
– Мне что-то не хочется. Я, пожалуй, послушаю радио.
Фрид-Эйземан, его новая игрушка, стоял в библиотеке. Приладив наушники, Поль замер в ожидании чуда. Оно пришло: далекий, слегка металлический звук музыки, джаз-банд. Некоторое время он слушал и опять в который раз изумлялся, пытаясь постигнуть чудо звука, способного проникнуть в его комнату из внешнего мира. Как-то раз Дэн пытался объяснить ему, но он все равно не понял до конца: у Поля был не тот склад ума.
Ему быстро надоело слушать. Последнее время он слишком часто и слишком быстро стал уставать. Он мог сосредоточиться только на работе в своем офисе:
А здесь, дома, он становился беспокойным, ходил взад и вперед или бесцельно смотрел в окно. Это из-за Мариан, подумал он. Его поразило, что теперь очень часто он думал о жене как о «Мариан», а не «Мими» – имя, которое пришло из детства и относилось совсем к другому человеку. Мариан – Мими – Мариан. Все спуталось. Мими была такая доверчивая, привыкшая во всем полагаться на него. Мариан постоянно жаловалась на слуг: то повар никак не научится готовить тосты по ее вкусу, то посыльный опоздал на полчаса.
Без сомнения, у него тоже есть привычки, которые должны раздражать ее. Он знал, например, что она не выносит, когда он с хрустом ест яблоко. Он замечал, как она смотрит на него в эти моменты и поджимает губы, чтобы не сказать что-нибудь.
Но это все совершенно естественно, и у большинства пар с годами появляются подобные трения.
Если бы это было единственным, что разделяло их! Но, держись, Поль, держись! Она хорошая женщина, хорошая жена. Покладистая. Старательная. Даже в постели, с отвращением подумал он. Послушная, хотя ей это и не нравится. Она никогда не признается, что это так. Поль как-то спросил ее, и она вспыхнула, отвечая:
– Конечно! Конечно, да, Поль. Что за вопрос!
Глупый вопрос, и глупо было спрашивать, когда он уже знал ответ, когда все было так очевидно.
Он вспомнил о том внимании, которое она ему уделяла, ухаживая за ним, предупреждая все его желания; от этой заботы он начинал задыхаться, ему хотелось, чтобы она не любила его так сильно. Вся эта преданность! Она сходит за любовь, но любовь ли это? Любовь без страсти? Но может быть, это самая бескорыстная любовь? Было ли в этом противоречие? Может, она подсознательно догадывается о его настоящих чувствах? Не оттолкнул ли он ее каким-то образом?
Могла бы она быть иной с другим мужчиной? Страстной, какой была с ним Анна? Он думал, что нет.
Он сидел измученный неразрешимыми вопросами. Он устал, так устал!
Последние несколько месяцев он думал о поездке в Европу. Последний раз он был там летом 1912 года, вместе с бедным Фредди, которому показывал европейские достопримечательности. Тогда же он встретился со своим дальним родственником Йахимом. Они говорили о своих предках и понравились друг другу. Полю хотелось снова увидеть его. Йахим писал, что был ранен на войне, но теперь у него все хорошо, он женат; в письме было фото его хорошенькой жены и дочки.
Да, с ним будет интересно и приятно увидеться!
Потом Поль подумал о пароходе. Снова попасть на пароход! Еще раз услышать длинный низкий гудок, когда пароход будет спускаться по реке, через пролив Амброуз, мимо маяка, в открытый волнующий простор океана…
Вдруг он понял, что непременно должен ехать.
Мариан читала в постели.
– Тебе хотелось бы поехать в Европу? – спросил он, прекрасно зная, что ей не хочется.
Она отложила книгу:
– Зачем?
– Мне следует повидаться с людьми, которые участвовали во многих инвестициях с нами до войны. Надо собрать все.
– А отложить нельзя? В это время года я не переношу северную Атлантику.
– Мне действительно надо. С этой инфляцией в Германии все так нестабильно, а у нас там большие займы. И в Лондоне тоже. Отец считает, что мне следует поехать.
Его отец и не заикался об этом, но если узнает, то, вероятнее всего, одобрит, даже загорится этой идеей. Чем больше Поль думал об этом, сем более важной и необходимой представлялась ему будущая поездка за границу.
– Сколько времени тебе потребуется на поездку?
– Возможно, более месяца.
– О, дорогой! Мы вернемся в ноябре, и здесь будет ужасно холодно.
Поль ждал.
Мариан, наморщив лоб, жалобно смотрела на него. Потом сказала:
– О, Поль, а если ты поедешь один? Тебе действительно надо ехать прямо сейчас?
И он повторил:
– Да. Клиенты. Дела.
– Ну… Я могла бы поехать в новый дом тети Флоры во Флориде.
– Ты ведь хотела посмотреть его, правда?
– Я думала, мы поедем туда вместе зимой.
Он не любил Флориду, особенно Палм-Бич, где он чувствовал себя непрошеным гостем, несмотря на все протесты со стороны родственников и друзей Ми-ми, которые оставили Майами как «слишком еврейское место». Он признавал, что приятно проснуться после ночи в поезде и обнаружить, что ты очутился среди пальм, купающихся в лучах солнца. Но жизнь там быстро надоедала ему: гольф, коктейли и обед, и снова гольф, коктейли и обед, ну еще разве бридж через день.
– Мы поедем вместе в другой раз, – пообещал он.
– Я чувствую себя такой виноватой, – вздохнула она, умоляюще глядя на него. – Бедный Поль, из-за глупой жены, которая страдает морской болезнью и не переносит холода, ему придется ехать одному. О, я чувствую себя такой виноватой.
– Виноватой? Что ты, дорогая! – успокоил он ее.
– Поль, я тебе наговорила перед этим столько глупостей! Иногда я падаю духом, не знаю, как ты относишься к жене, которая не может дать тебе ребенка, которого ты так хочешь.
Ее молящий тон был неприятен ему.
– Ты не должна так говорить. – Он потрепал ее по щеке. – У тебя есть я, а у меня – ты, и мы вместе. Давай не будем жалеть себя. Согласна?
Она покорно улыбнулась.
– Вот так-то лучше! Это больше похоже на тебя, Мими. Вот что я скажу: ты поедешь к тете Флоре, хорошо отдохнешь на солнышке и не успеешь оглянуться, как я уже вернусь.
Он наклонился и поцеловал ее. Позже, в постели, когда Мариан уже уснула, он подумал, что в каком-то смысле это будет тоскливое путешествие. На борту нужен компаньон, чтобы погулять по палубе, подышать чистым воздухом и насладиться вкусной едой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97