Шлюха есть шлюха, даже если ее зовут Ли.
Он не ответил. Пусть она выговорится. Потом он попытается объяснить. Но как можно объяснить тоску, одиночество, сексуальное наслаждение, настроения, привязанности…
Она требовала ответ:
– Ты понимаешь, как опозорил себя, как обесценил наш брак, позволив мне сидеть за столом рядом с этой женщиной в ее доме? А она, эта потаскуха, смеялась надо мной! Ты и она смеялись надо мной!
– Нет, нет. Она… мы… Никто никогда не смеялся над тобой, Мариан. Послушай, послушай. Это все произошло случайно. Ты не такая наивная, ты понимаешь, что такие вещи случаются, потом они проходят и их забывают. Я не говорю, что это правильно, но в этом мире нет совершенства!
– Я никогда больше не войду в этот дом, ты меня слышишь?
– Тебе не придется, – тихо сказал Поль.
– Как это произошло? Вы плыли на одном корабле?
– Давай не будем ворошить прошлое, Мариан. С этим покончено. Она вышла замуж, ты и я женаты…
– Пока женаты, Поль, не думай, что это продлится долго! Ответь мне: вы были на одном корабле?
Он вздохнул:
– Да. На «Нормандии». Я не знал, что она будет на нем.
– Какая разница? Так эта связь началась на пароходе? В твоей каюте или ее?
– Мариан… В этом нет смысла. Ты только мучаешь себя. Все кончено, говорю я тебе.
– Я спросил, в твоей или ее каюте.
– Хорошо. В ее.
– И вы спали вместе в Париже? Да, естественно, зачем я задаю такой странный вопрос? А потом здесь… Как долго это продолжалось?
Потерпевшая сторона всегда хочет и боится узнать подробности. Поль это понимал.
– Недолго. Она вышла замуж. Счастливо вышла, как ты видела.
– Кто первый разорвал эту связь? Ты или она?
– Это было обоюдное желание. Обоюдное.
– Ты лжешь!
– Нет.
– Она была лучше меня в постели. Она принадлежит к такому типу. Подозреваю, что она делает вещи…
– Мариан, пожалуйста. Ты только изводишь себя!
– Я хочу знать. Если ты не скажешь мне, я позвоню ей и спрошу. Я поговорю с ее мужем.
Она направилась к телефону. Поль схватил ее.
– Ты будешь выглядеть странно. Ты ничего не достигнешь, – сказал он и, взывая к чувству ее женского достоинства, добавил: – Ты только унизишь себя.
– Как я ненавижу тебя! – выкрикнула она. – Ненавижу!
Слезы катились по ее лицу, она стала срывать с себя красное шелковое платье.
– Это платье, оно от нее! Она касалась его. Я избавлюсь от всех вещей, которых она касалась.
Шелк затрещал: она оторвала рукав.
– Избавлюсь и от тебя тоже. О, как я ненавижу тебя! – снова крикнула она. И, придерживая обрывки платья, она неверной походкой пошла через коридор в свою комнату.
Поль услышал, как хлопнула дверь. В этом звуке заключалось что-то пугающее и окончательное, как в пьесах Ибсена. Дверь хлопает, и слышно эхо. Что дальше, спрашивается? Он подошел к окну.
Он смотрел в ночь. В квартале горело всего несколько окон. Болела голова, знобило. Ему не следовало ничего говорить о Бене, он обещал Хенку и все эти годы сдерживал обещание. Потеряв самообладание – этот человек раздражал его! – он ничего не добился. Это дело было прошлым. Прошлым. А что теперь делать с Мариан?
Он встревожился. Вдруг он почувствовал тишину в доме. Он вспомнил о шкафе с лекарствами – кто знает, на что она способна сейчас! – и бросился в спальню.
Она лежала на постели, полуголая, в разорванном платье. Около корзины для бумаг кучкой лежала одежда: шерстяной костюм, украшенный норкой, черное бархатное платье, белый летний костюм и другие вещи, купленные в магазине у Ли. Он поднял и аккуратно положил их на стул.
Потом он подошел к кровати; Мариан лежала, подогнув колени, волосы упали на лицо, в руке мокрый скомканный носовой платок. Она рыдала; рыдания сотрясали ее хрупкие плечи.
Он понимал, что должен испытывать раскаяние, но не испытывал его. Он чувствовал жалость к Мариан, хотел ее утешить. Он протянул руку и прикоснулся к ее голове.
Она подняла глаза:
– Почему ты это сделал? Почему, Поль? Ты, должно быть, ненавидишь меня!
Ненавидеть ее! Она так ничего и не поняла.
– О, моя дорогая! – сказал он. – Это не имеет ничего общего с моими чувствами к тебе. Это просто время и обстоятельства. Плоть, если хочешь, так назови это. Но не сердце.
И в этом, подумалось ему, больше правды, чем лжи.
Мариан прошептала:
– Гнев прошел теперь. Я могла бы убить ее и тебя… И вдруг все прошло, исчезло. Я разбита. Я ничто.
– О, Мариан, – сказал он. Он понимал, что должна сейчас переживать эта чопорная, бездетная, неврастеничная, холодная женщина, так и не познавшая подлинного смысла жизни. «Не ее вина, не ее вина», – говорил он себе, гладя ее по голове.
– Я ничто, – повторила она.
Он почувствовал комок в горле, бессильную боль. Ни одно человеческое существо не должно так чувствовать.
– Как ты можешь так говорить о себе? Ты добрый, хороший, ценный человек. Подумай, сколько у тебя друзей. Люди восхищаются тобой, кроме того, ты красивая женщина.
Она вытерла глаза.
– Я не знаю. Ты действительно так думаешь?
– Конечно. – Он попытался придать голосу жизнерадостность. – Ты знаешь мою слабость к искусству.
Думаешь, я бы женился на тебе, если бы ты не льстила моему вкусу?
Ее губы тронула слабая улыбка.
– Но тогда я не понимаю. Почему Ли? Она не красавица.
И пока он придумывал ответ, она сама дала его:
– Просто секс, мне кажется. Это животная природа мужчины.
– А, да.
– Мне иногда тяжело, как женщине, помнить, что ты другой. Секс для мужчины значит намного больше, чем для женщины.
Она действительно все еще в это верила.
– Я рад, что ты можешь так смотреть на эти вещи, – мягко сказал он. – Думаю, если ты будешь напоминать себе об этом, когда-нибудь мы сможем забыть о сегодняшнем эпизоде.
– Я попытаюсь.
Она встала, подошла к зеркалу.
– Я ужасно выгляжу. Я разорвала платье, а оно новое.
– Не обращай внимания. Завтра купи другое.
– Но не у Ли. Клянусь, я никогда больше не появлюсь у нее.
– Я понимаю. Так будет лучше для всех.
– А что насчет тебя?
– Все кончено, я сказал тебе. Она вцепилась в его руку:
– Поль… но если когда-нибудь опять случится это?
– Нет, нет. Этого больше никогда не случится.
– Почему? Ты мужчина. О, если ты когда-нибудь оставишь меня, я этого не вынесу, Поль! Мы так долго вместе, всю мою жизнь, с тех пор, как я выросла.
Ты еще ребенок, подумал он. И у него снова сжало горло.
– Даже когда я во Флориде, я знаю, что ты здесь. Я бы не уезжала. Я не поеду, если ты не захочешь.
– Все в порядке, все хорошо. Мне хочется, чтобы ты получала удовольствие.
– Что бы я делала без тебя? Не оставляй меня, Поль. Обещай, что не оставишь. Скажи это.
Ее опухшее, заплаканное лицо вызывало жалость.
– Я не оставлю тебя, – произнес он.
– Никогда? Что бы ни случилось?
– Что бы ни случилось. Но ничего не случится, сказал я тебе. Пойди умойся, расслабься и пойдем спать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Он не ответил. Пусть она выговорится. Потом он попытается объяснить. Но как можно объяснить тоску, одиночество, сексуальное наслаждение, настроения, привязанности…
Она требовала ответ:
– Ты понимаешь, как опозорил себя, как обесценил наш брак, позволив мне сидеть за столом рядом с этой женщиной в ее доме? А она, эта потаскуха, смеялась надо мной! Ты и она смеялись надо мной!
– Нет, нет. Она… мы… Никто никогда не смеялся над тобой, Мариан. Послушай, послушай. Это все произошло случайно. Ты не такая наивная, ты понимаешь, что такие вещи случаются, потом они проходят и их забывают. Я не говорю, что это правильно, но в этом мире нет совершенства!
– Я никогда больше не войду в этот дом, ты меня слышишь?
– Тебе не придется, – тихо сказал Поль.
– Как это произошло? Вы плыли на одном корабле?
– Давай не будем ворошить прошлое, Мариан. С этим покончено. Она вышла замуж, ты и я женаты…
– Пока женаты, Поль, не думай, что это продлится долго! Ответь мне: вы были на одном корабле?
Он вздохнул:
– Да. На «Нормандии». Я не знал, что она будет на нем.
– Какая разница? Так эта связь началась на пароходе? В твоей каюте или ее?
– Мариан… В этом нет смысла. Ты только мучаешь себя. Все кончено, говорю я тебе.
– Я спросил, в твоей или ее каюте.
– Хорошо. В ее.
– И вы спали вместе в Париже? Да, естественно, зачем я задаю такой странный вопрос? А потом здесь… Как долго это продолжалось?
Потерпевшая сторона всегда хочет и боится узнать подробности. Поль это понимал.
– Недолго. Она вышла замуж. Счастливо вышла, как ты видела.
– Кто первый разорвал эту связь? Ты или она?
– Это было обоюдное желание. Обоюдное.
– Ты лжешь!
– Нет.
– Она была лучше меня в постели. Она принадлежит к такому типу. Подозреваю, что она делает вещи…
– Мариан, пожалуйста. Ты только изводишь себя!
– Я хочу знать. Если ты не скажешь мне, я позвоню ей и спрошу. Я поговорю с ее мужем.
Она направилась к телефону. Поль схватил ее.
– Ты будешь выглядеть странно. Ты ничего не достигнешь, – сказал он и, взывая к чувству ее женского достоинства, добавил: – Ты только унизишь себя.
– Как я ненавижу тебя! – выкрикнула она. – Ненавижу!
Слезы катились по ее лицу, она стала срывать с себя красное шелковое платье.
– Это платье, оно от нее! Она касалась его. Я избавлюсь от всех вещей, которых она касалась.
Шелк затрещал: она оторвала рукав.
– Избавлюсь и от тебя тоже. О, как я ненавижу тебя! – снова крикнула она. И, придерживая обрывки платья, она неверной походкой пошла через коридор в свою комнату.
Поль услышал, как хлопнула дверь. В этом звуке заключалось что-то пугающее и окончательное, как в пьесах Ибсена. Дверь хлопает, и слышно эхо. Что дальше, спрашивается? Он подошел к окну.
Он смотрел в ночь. В квартале горело всего несколько окон. Болела голова, знобило. Ему не следовало ничего говорить о Бене, он обещал Хенку и все эти годы сдерживал обещание. Потеряв самообладание – этот человек раздражал его! – он ничего не добился. Это дело было прошлым. Прошлым. А что теперь делать с Мариан?
Он встревожился. Вдруг он почувствовал тишину в доме. Он вспомнил о шкафе с лекарствами – кто знает, на что она способна сейчас! – и бросился в спальню.
Она лежала на постели, полуголая, в разорванном платье. Около корзины для бумаг кучкой лежала одежда: шерстяной костюм, украшенный норкой, черное бархатное платье, белый летний костюм и другие вещи, купленные в магазине у Ли. Он поднял и аккуратно положил их на стул.
Потом он подошел к кровати; Мариан лежала, подогнув колени, волосы упали на лицо, в руке мокрый скомканный носовой платок. Она рыдала; рыдания сотрясали ее хрупкие плечи.
Он понимал, что должен испытывать раскаяние, но не испытывал его. Он чувствовал жалость к Мариан, хотел ее утешить. Он протянул руку и прикоснулся к ее голове.
Она подняла глаза:
– Почему ты это сделал? Почему, Поль? Ты, должно быть, ненавидишь меня!
Ненавидеть ее! Она так ничего и не поняла.
– О, моя дорогая! – сказал он. – Это не имеет ничего общего с моими чувствами к тебе. Это просто время и обстоятельства. Плоть, если хочешь, так назови это. Но не сердце.
И в этом, подумалось ему, больше правды, чем лжи.
Мариан прошептала:
– Гнев прошел теперь. Я могла бы убить ее и тебя… И вдруг все прошло, исчезло. Я разбита. Я ничто.
– О, Мариан, – сказал он. Он понимал, что должна сейчас переживать эта чопорная, бездетная, неврастеничная, холодная женщина, так и не познавшая подлинного смысла жизни. «Не ее вина, не ее вина», – говорил он себе, гладя ее по голове.
– Я ничто, – повторила она.
Он почувствовал комок в горле, бессильную боль. Ни одно человеческое существо не должно так чувствовать.
– Как ты можешь так говорить о себе? Ты добрый, хороший, ценный человек. Подумай, сколько у тебя друзей. Люди восхищаются тобой, кроме того, ты красивая женщина.
Она вытерла глаза.
– Я не знаю. Ты действительно так думаешь?
– Конечно. – Он попытался придать голосу жизнерадостность. – Ты знаешь мою слабость к искусству.
Думаешь, я бы женился на тебе, если бы ты не льстила моему вкусу?
Ее губы тронула слабая улыбка.
– Но тогда я не понимаю. Почему Ли? Она не красавица.
И пока он придумывал ответ, она сама дала его:
– Просто секс, мне кажется. Это животная природа мужчины.
– А, да.
– Мне иногда тяжело, как женщине, помнить, что ты другой. Секс для мужчины значит намного больше, чем для женщины.
Она действительно все еще в это верила.
– Я рад, что ты можешь так смотреть на эти вещи, – мягко сказал он. – Думаю, если ты будешь напоминать себе об этом, когда-нибудь мы сможем забыть о сегодняшнем эпизоде.
– Я попытаюсь.
Она встала, подошла к зеркалу.
– Я ужасно выгляжу. Я разорвала платье, а оно новое.
– Не обращай внимания. Завтра купи другое.
– Но не у Ли. Клянусь, я никогда больше не появлюсь у нее.
– Я понимаю. Так будет лучше для всех.
– А что насчет тебя?
– Все кончено, я сказал тебе. Она вцепилась в его руку:
– Поль… но если когда-нибудь опять случится это?
– Нет, нет. Этого больше никогда не случится.
– Почему? Ты мужчина. О, если ты когда-нибудь оставишь меня, я этого не вынесу, Поль! Мы так долго вместе, всю мою жизнь, с тех пор, как я выросла.
Ты еще ребенок, подумал он. И у него снова сжало горло.
– Даже когда я во Флориде, я знаю, что ты здесь. Я бы не уезжала. Я не поеду, если ты не захочешь.
– Все в порядке, все хорошо. Мне хочется, чтобы ты получала удовольствие.
– Что бы я делала без тебя? Не оставляй меня, Поль. Обещай, что не оставишь. Скажи это.
Ее опухшее, заплаканное лицо вызывало жалость.
– Я не оставлю тебя, – произнес он.
– Никогда? Что бы ни случилось?
– Что бы ни случилось. Но ничего не случится, сказал я тебе. Пойди умойся, расслабься и пойдем спать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97