Мэг стояла в детской, близнецы дергали ее за платье, пытаясь привлечь внимание, а она держала младенца. Вдруг ее обуял страшный гнев, она оттолкнула их, крича – она была уверена, что просто орала: «Уходите! Уходите! Если вы не перестанете сию же минуту, я не знаю, что сделаю!» Они в страхе заревели. Потом заплакал младенец, и она, прижавшись щекой к лицу дочери, тоже зарыдала, и это все увидела вбежавшая няня… Няня была неприятной женщиной, от нее придется избавиться.
Мэг все шла и шла, думая, что ей совсем не хочется идти к Ли, но и домой возвращаться не хочется.
В витрине магазина красовалось золотое платье из ламэ. Плащ к нему был отделан соболем. Если бы Донал увидел это платье, он бы заставил ее купить его. Это платье было «для выхода». «Выходы» обожал Донал и ненавидела Мэг.
Продавщица встретила ее в дверях с льстивой улыбкой:
– Вам понравилось платье из ламэ? Оно новой длины, до середины икры. Пату только что ввел ее в Париже.
Ли вышла ей навстречу:
– Мэг! Как мило! – И сразу же: – Что-нибудь случилось?
Мэг встревожилась:
– Почему ты так думаешь? Я плохо выгляжу?
– Нет, нет. Мне показалось… Ты завтракала?
– Я была занята. Я гуляла.
– Пошли в эту примерочную. Я принесу чай и булочки. Не бог весть какая еда, но все-таки лучше, чем ничего.
Мэг присела, пока Ли ходила за чаем. Ли поняла, что что-то произошло. Свет, отражаясь от трехстворчатого зеркала, освещал бледное измученное лицо сгорбившейся на стуле, как старуха, Мэг.
– Как девочка? – спросила Ли.
– Прекрасно. Она уже сидит.
– У меня обычно прекрасная память, – сказала Ли, – но я забыла, как ее зовут.
– Агнесс.
– Ах да! Я помнила, что имя начинается на «А», но я не часто вижу твоих детей, а у тебя их так много, что можно запутаться.
Ли покачала ногой. Ее двуцветные туфли прекрасно подходили к бежевому костюму от Шанель и золотой цепочке на шее.
– Но теперь я обещаю запомнить всех твоих малышей: Люси, Лоретта, Агнесс, Томми и Тимми.
«Я орала сегодня утром на Люси и Лоретту. Бедняжки испугались! Я орала!»
Глаза Мэг наполнились слезами.
Ли отвернулась. Сквозь слезы Мэг видела, как красивая нога в модной туфельке все еще покачивается.
Ли мягко произнесла:
– Большая семья. Пять детей за пять лет. Боже, благослови их всех.
Мэг вытерла глаза.
– Я понимаю, – прошептала она. Ли заговорила тверже:
– Мэг, ты же не хочешь больше детей. Ты губишь себя. У тебя не в порядке нервы.
Мэг отставила чашку в сторону.
– Но я не могу понять почему. Мне так много помогают. Я вовсе не перетруждаюсь! Мне даже стыдно. Бедные женщины в квартирах без горячей воды, женщины, у которых нет ничего и никого, имеют огромные семьи. Как я могу жаловаться?
– Что заставляет тебя думать, что эти бедные женщины не губят себя тоже? Некоторые не могут этого вынести, а некоторые могут. Даже хотят этого. Ты не хочешь и не можешь. Посмотри на себя, – теперь ее голос звучал грубо, – посмотри на себя. Сколько ты еще сможешь выдержать? Еще пятерых в следующие пять лет?
– Я не знаю. Я просто не знаю.
– Что с тобой? Почему ты не можешь возразить ему?
– Я пытаюсь. Но ты же знаешь Донала. Ему нельзя возражать.
Она слышала в своих словах усталость, безнадежность и в то же время ощущала их неубедительность. Ли возразила:
– Это слишком глупо. Прости, Мэг, но я должна это сказать. Ты взрослая женщина, и это твое дело.
Если бы это был вопрос религии у Донала. Но ты сама говорила мне как-то, в этой самой комнате, что это не так.
– Я понимаю.
– Что же тогда?
– Наверное, можно назвать это причудой.
– Хорошо причуда! Нет, моя дорогая, это власть. Заставить тебя делать то, что он хочет, и это тем восхитительней, что он знает, как ты не хочешь этого. Согнуть тебя своей волей. Я не говорю, что он не любит всех своих детей. У него достаточно денег, чтобы вырастить их и дать им образование. Некоторым действительно нравится иметь большую семью, особенно если им самим не надо рожать.
Мэг молчала. Она думала, что хотела бы походить на Ли. Какая она сильная, а ведь потеряла мужа всего год назад! Наверное, надо родиться такой. Все модные умные женщины, которые работают, выглядят так, словно могут справиться со всем. Они выглядят незаурядными. Возможно, они действительно незаурядны.
– Скажи Мэг, ты, должно быть, ужасно обижаешься на него, да? – спросила с любопытством Ли.
Такой прямой вопрос могла задать не дрогнув только Ли, и сама могла бы ответить на него, если бы спросили ее.
– Иногда, – ответила тихо Мэг.
– Но тогда, когда вы ложитесь в постель, я полагаю…
Мэг вспыхнула – как будто другая женщина увидела ее тайные чувства.
– Ну хорошо, не будем. Я вижу, что смутила тебя. Но ты все равно ответила.
– Не все. Есть еще и другие вещи. Его дела. Теперь сжалась и замкнулась Ли, как будто закрылась дверь. Потом она приоткрылась.
– Что до этого, я ничего не могу сказать. Это выше моего понимания.
Что должна была думать Ли об отношениях Бена и Донала? Каковы они были перед смертью Бена? Но она никогда не скажет. Из-за сути «дела», покрытого завесой секретности.
– Но я могу посоветовать тебе единственную вещь, Мэг. Я говорила тебе в прошлом году. Зайди к врачу и возьми диафрагму. Ты будешь последней дурой, если не сделаешь этого. Я не могу больше ничего тебе посоветовать, – сердито закончила она.
– А он не узнает? Ты уверена?
– Он не узнает. – Теперь Ли была само терпение. – Помнишь, я рассказывала тебе о докторе, который приходил сюда со своей женой? Жаль, она умерла в прошлом месяце. Он зашел с двумя дочками, чтобы отменить заказ на пальто. Он примет тебя сегодня же. Если я попрошу, он выкроит время для тебя.
Мэг охватила тревога.
– Специалисты не принимают в тот же день.
– Он примет. Он очень милый. Я не взяла с него денег за пальто, хотя оно было уже готово. Забавно, его купила Мариан Вернер.
Ли встала:
– Давай я позвоню и договорюсь с ним. Может быть, ты сможешь пойти к нему прямо сейчас.
Ли все делала так стремительно! Мэг тянула время.
– Странно, что я продолжаю рожать детей, не желая этого, в то время как бедная Мариан…
Ли остановилась в дверях.
– Ты можешь говорить «бедная Мариан», и я понимаю, что ты имеешь в виду, но можно взглянуть на все с другой стороны: у нее редкостный мужчина, но она даже и не подозревает об этом!
Глаза Ли сверкнули.
– Я бы ни в чем не отказала такому мужчине! Стоит только ему подать знак!
– И ты не боишься, Ли?
– Конечно, нет, глупышка. И я откручу тебе голову, если ты кому-нибудь проговоришься! Ну, я пойду позвоню.
Вряд ли Поль будет ухаживать за кем-то, сказала себе Мэг. Но в то же время она сознавала свою наивность и несовременность для светской женщины 1920-х годов, когда в моде был адюльтер. Достаточно было почитать романы тех лет и газетную хронику, чтобы понять это.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Мэг все шла и шла, думая, что ей совсем не хочется идти к Ли, но и домой возвращаться не хочется.
В витрине магазина красовалось золотое платье из ламэ. Плащ к нему был отделан соболем. Если бы Донал увидел это платье, он бы заставил ее купить его. Это платье было «для выхода». «Выходы» обожал Донал и ненавидела Мэг.
Продавщица встретила ее в дверях с льстивой улыбкой:
– Вам понравилось платье из ламэ? Оно новой длины, до середины икры. Пату только что ввел ее в Париже.
Ли вышла ей навстречу:
– Мэг! Как мило! – И сразу же: – Что-нибудь случилось?
Мэг встревожилась:
– Почему ты так думаешь? Я плохо выгляжу?
– Нет, нет. Мне показалось… Ты завтракала?
– Я была занята. Я гуляла.
– Пошли в эту примерочную. Я принесу чай и булочки. Не бог весть какая еда, но все-таки лучше, чем ничего.
Мэг присела, пока Ли ходила за чаем. Ли поняла, что что-то произошло. Свет, отражаясь от трехстворчатого зеркала, освещал бледное измученное лицо сгорбившейся на стуле, как старуха, Мэг.
– Как девочка? – спросила Ли.
– Прекрасно. Она уже сидит.
– У меня обычно прекрасная память, – сказала Ли, – но я забыла, как ее зовут.
– Агнесс.
– Ах да! Я помнила, что имя начинается на «А», но я не часто вижу твоих детей, а у тебя их так много, что можно запутаться.
Ли покачала ногой. Ее двуцветные туфли прекрасно подходили к бежевому костюму от Шанель и золотой цепочке на шее.
– Но теперь я обещаю запомнить всех твоих малышей: Люси, Лоретта, Агнесс, Томми и Тимми.
«Я орала сегодня утром на Люси и Лоретту. Бедняжки испугались! Я орала!»
Глаза Мэг наполнились слезами.
Ли отвернулась. Сквозь слезы Мэг видела, как красивая нога в модной туфельке все еще покачивается.
Ли мягко произнесла:
– Большая семья. Пять детей за пять лет. Боже, благослови их всех.
Мэг вытерла глаза.
– Я понимаю, – прошептала она. Ли заговорила тверже:
– Мэг, ты же не хочешь больше детей. Ты губишь себя. У тебя не в порядке нервы.
Мэг отставила чашку в сторону.
– Но я не могу понять почему. Мне так много помогают. Я вовсе не перетруждаюсь! Мне даже стыдно. Бедные женщины в квартирах без горячей воды, женщины, у которых нет ничего и никого, имеют огромные семьи. Как я могу жаловаться?
– Что заставляет тебя думать, что эти бедные женщины не губят себя тоже? Некоторые не могут этого вынести, а некоторые могут. Даже хотят этого. Ты не хочешь и не можешь. Посмотри на себя, – теперь ее голос звучал грубо, – посмотри на себя. Сколько ты еще сможешь выдержать? Еще пятерых в следующие пять лет?
– Я не знаю. Я просто не знаю.
– Что с тобой? Почему ты не можешь возразить ему?
– Я пытаюсь. Но ты же знаешь Донала. Ему нельзя возражать.
Она слышала в своих словах усталость, безнадежность и в то же время ощущала их неубедительность. Ли возразила:
– Это слишком глупо. Прости, Мэг, но я должна это сказать. Ты взрослая женщина, и это твое дело.
Если бы это был вопрос религии у Донала. Но ты сама говорила мне как-то, в этой самой комнате, что это не так.
– Я понимаю.
– Что же тогда?
– Наверное, можно назвать это причудой.
– Хорошо причуда! Нет, моя дорогая, это власть. Заставить тебя делать то, что он хочет, и это тем восхитительней, что он знает, как ты не хочешь этого. Согнуть тебя своей волей. Я не говорю, что он не любит всех своих детей. У него достаточно денег, чтобы вырастить их и дать им образование. Некоторым действительно нравится иметь большую семью, особенно если им самим не надо рожать.
Мэг молчала. Она думала, что хотела бы походить на Ли. Какая она сильная, а ведь потеряла мужа всего год назад! Наверное, надо родиться такой. Все модные умные женщины, которые работают, выглядят так, словно могут справиться со всем. Они выглядят незаурядными. Возможно, они действительно незаурядны.
– Скажи Мэг, ты, должно быть, ужасно обижаешься на него, да? – спросила с любопытством Ли.
Такой прямой вопрос могла задать не дрогнув только Ли, и сама могла бы ответить на него, если бы спросили ее.
– Иногда, – ответила тихо Мэг.
– Но тогда, когда вы ложитесь в постель, я полагаю…
Мэг вспыхнула – как будто другая женщина увидела ее тайные чувства.
– Ну хорошо, не будем. Я вижу, что смутила тебя. Но ты все равно ответила.
– Не все. Есть еще и другие вещи. Его дела. Теперь сжалась и замкнулась Ли, как будто закрылась дверь. Потом она приоткрылась.
– Что до этого, я ничего не могу сказать. Это выше моего понимания.
Что должна была думать Ли об отношениях Бена и Донала? Каковы они были перед смертью Бена? Но она никогда не скажет. Из-за сути «дела», покрытого завесой секретности.
– Но я могу посоветовать тебе единственную вещь, Мэг. Я говорила тебе в прошлом году. Зайди к врачу и возьми диафрагму. Ты будешь последней дурой, если не сделаешь этого. Я не могу больше ничего тебе посоветовать, – сердито закончила она.
– А он не узнает? Ты уверена?
– Он не узнает. – Теперь Ли была само терпение. – Помнишь, я рассказывала тебе о докторе, который приходил сюда со своей женой? Жаль, она умерла в прошлом месяце. Он зашел с двумя дочками, чтобы отменить заказ на пальто. Он примет тебя сегодня же. Если я попрошу, он выкроит время для тебя.
Мэг охватила тревога.
– Специалисты не принимают в тот же день.
– Он примет. Он очень милый. Я не взяла с него денег за пальто, хотя оно было уже готово. Забавно, его купила Мариан Вернер.
Ли встала:
– Давай я позвоню и договорюсь с ним. Может быть, ты сможешь пойти к нему прямо сейчас.
Ли все делала так стремительно! Мэг тянула время.
– Странно, что я продолжаю рожать детей, не желая этого, в то время как бедная Мариан…
Ли остановилась в дверях.
– Ты можешь говорить «бедная Мариан», и я понимаю, что ты имеешь в виду, но можно взглянуть на все с другой стороны: у нее редкостный мужчина, но она даже и не подозревает об этом!
Глаза Ли сверкнули.
– Я бы ни в чем не отказала такому мужчине! Стоит только ему подать знак!
– И ты не боишься, Ли?
– Конечно, нет, глупышка. И я откручу тебе голову, если ты кому-нибудь проговоришься! Ну, я пойду позвоню.
Вряд ли Поль будет ухаживать за кем-то, сказала себе Мэг. Но в то же время она сознавала свою наивность и несовременность для светской женщины 1920-х годов, когда в моде был адюльтер. Достаточно было почитать романы тех лет и газетную хронику, чтобы понять это.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97