Из его окна открывался вид на небоскребы. Июльское солнце медленно садилось за горизонт.
– Еще не уехала, а уже начинаешь скучать? – пошутил он и, подойдя к ней сзади, поцеловал ее в шею.
– А что, видно? Я люблю Даллас.
– Ты еще не видела Парижа. Этот город заставляет забыть обо всем на свете.
– Еще бы тебе не любить Париж! Париж – твой дом, – смеясь, произнесла Челси и более серьезно добавила: – Сколько времени я буду учиться у Менэйра?
Он обнял ее сзади:
– Кто знает? Такой человек, как Менэйр, не проводит шестинедельных курсов. Он будет учить тебя до тех пор, пока ты не научишься рисовать.
– Мы еще не обсуждали стоимость обучения.
– Я давно ждал этого вопроса, – сказал Жан-Поль.
Когда же он назвал цифру, то у Челси глаза полезли из орбит.
– Что, слишком дорого? Можно будет поговорить с ним о скидке.
– Думаю, не стоит, – ответила Челси, на ходу соображая, сколько у нее осталось денег после развода. – Я не ожидала, что это будет так дорого. Судя по всему, мне придется искать работу.
– Ты будешь учиться у лучшего мастера. К тому же все американцы очень богаты, – сказал Жан-Поль и рассмеялся. Он отошел от нее и, сев на кровать, стал шнуровать ботинки. – Я почти готов идти.
Челси была удивлена, что он считает ее богатой. Она никогда не думала о деньгах – их у нее просто не было. А все ее дорогие наряды были куплены еще в замужестве.
Когда Жан-Поль ушел в ванную, Челси подошла к зеркалу проверить макияж. Надо ли говорить ему, что ее единственный капитал – деньги от развода? Что в Техасе после расторжения брака алиментов не выплачивают и что наследства от богатого американского дядюшки ей ждать не приходится?
Прикидывая в уме, как помягче сказать Жан-Полю о своем шатком финансовом положении, Челси машинально закрыла чемодан, впопыхах оставленный на кровати, и увидела лежавший за ним дамский шарфик. Медленно она взяла его в руки. Где-то ей уже встречался этот шарфик… Челси не сразу вспомнила, что именно такой вот шарф она подарила Карен на последний ее день рождения.
– Эй! Отзовись! – крикнул из ванной Жан-Поль. – Ты, случаем, не ушла?
– Нет, я еще здесь. – Челси быстро свернула шарфик и положила в сумочку.
– Я уже готов, – входя в комнату, констатировал Жан-Поль.
Челси попыталась улыбнуться. «Может, это вовсе и не ее шарфик, – думала она, садясь в машину. – В конце концов, магазин мог продать несколько таких платков… Странно, что после обеда Карен не было дома, и что Райн сомневался по этому поводу».
Когда они подъехали к дому Морганов, Челси, извинившись, отвела Карен на кухню и молча передала ей шарфик.
Карен заколебалась, но затем взяла его.
– Спасибо. А я думала, как мне заполучить его назад.
– Что ты делала у Жан-Поля в номере? – спросила Челси.
– Тихо. Нас могут услышать… А в чем, собственно, трагедия? Жан-Поль сказал, что у вас дружеские отношения. Он позвал меня, и я приехала.
Челси смотрела на нее с презрением и злостью.
– Ты приняла его приглашение и даже не хочешь извиниться?
– Это почему же я должна извиняться? В конце концов, я там была не единственной. – Карен отвернулась и подошла к духовке. – Я надеялась, что ты не узнаешь об этом, но на самом деле мне безразлично. В конце концов, мы рождены женщинами. Я не буду перед тобой отчитываться. – Карен холодно посмотрела на нее.
Челси почувствовала, словно ей дали пощечину. Ее дружба с Карен прошла через годы, но сейчас с болью в сердце она осознала – все кончено. Очевидно, Карен не только не волновало, что Челси знала о ее отношениях с Жан-Полем, более того, она хотела заставить ее ревновать.
Челси медленно попятилась назад. Слезы навернулись ей на глаза. Вот он – последний день их дружбы. Но пусть этот день не станет для Карен днем триумфа.
Челси сделает все, лишь бы ее бывшая подружка не чувствовала себя победительницей.
Когда Жан-Поль спросил Челси, готова ли она выходить, она кивнула и встала из-за стола. Уходя с ним, Челси поймала на себе острый, как кинжал, взгляд Карен.
Когда они подъехали к гостинице, Челси, сославшись на головную боль, отказалась подняться к нему в номер: ничто не могло заставить ее лечь в постель, на которой еще днем лежала Карен.
Вернувшись домой, она всю ночь пролежала, думая о том, стоит ли ей лететь в Париж, стоит ли ей, как и прежде, доверять Жан-Полю, который в один день переспал и с ней, и с ее подружкой. Но в Париже главным для нее был Менэйр, а не Жан-Поль. К тому же ей было бы трудно оставаться в Далласе сейчас после предательства Карен.
К утру Челси твердо решила ехать.
Глава 25
Париж был большим городом. Он возбуждал и вдохновлял. В детстве Челси бывала в Париже, но город, показанный ей Жан-Полем, оказался совсем другим. Она влюбилась в маленькие улочки с их крохотными кофейнями и молочными магазинчиками, словно из прошлого века. Старые особняки и древние мостовые заставили забыть о времени, о бешеном ритме истории…
Одним из любимых Челси мест стала галерея Вивьен, где в конце семидесятых еще никому не известный выставлялся Жан-Поль. Со временем он рассказал ей, что эта улочка принадлежала художнику по имени Хугует Спенглер. Поначалу Спенглер выставлял здесь прямо на мостовой работы известных и неизвестных художников, и только уже потом появилась галерея. Жан-Поль нашел ей квартиру над антикварным магазином на крошечной улочке под названием Руа Бенон. На этаже была еще одна комната, которую занимали новобрачные. Челси все это понравилось с первого же взгляда.
Жан-Поль жил рядом через квартал в более фешенебельном районе Руа Делакруа. Он занимал двухэтажный небольшой особняк. Казалось, что люди постоянно и днем, и ночью заходили в его дом, но когда он хотел работать, то запирался на верхнем этаже и ни с кем не общался.
Челси не испытывала такого спокойствия со времен окончания колледжа, но она не наслаждалась покоем, а учила французский язык. Ей казалось, что ее школьный французский совершенно отличается от теперешнего.
Когда Челси собиралась впервые встретиться с Менэйром, она безумно волновалась. И если бы не Жан-Поль, ей, наверное, так и не удалось бы постучать в дверь к великому художнику. Их встретила полная женщина. Она улыбнулась, узнав Жан-Поля, и пригласила их войти в дом.
Пройдя в кабинет, Челси решила, что там никого не было. Однако в дальнем углу послышался шорох, и из-за холстов показался пожилой человек. Менэйр – его ни когда не называли иначе – в свои восемьдесят лет хорошо выглядел: несмотря на возраст, его глаза были молодыми и ясными. Он осмотрел ее внимательно, затем, улыбнувшись, сказал:
– Вы и есть та самая женщина, о которой мой друг так часто рассказывал.
С облегчением она услышала, что тот говорит по-английски.
– Судя по всему, да. Меня зовут Челси Кэвин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
– Еще не уехала, а уже начинаешь скучать? – пошутил он и, подойдя к ней сзади, поцеловал ее в шею.
– А что, видно? Я люблю Даллас.
– Ты еще не видела Парижа. Этот город заставляет забыть обо всем на свете.
– Еще бы тебе не любить Париж! Париж – твой дом, – смеясь, произнесла Челси и более серьезно добавила: – Сколько времени я буду учиться у Менэйра?
Он обнял ее сзади:
– Кто знает? Такой человек, как Менэйр, не проводит шестинедельных курсов. Он будет учить тебя до тех пор, пока ты не научишься рисовать.
– Мы еще не обсуждали стоимость обучения.
– Я давно ждал этого вопроса, – сказал Жан-Поль.
Когда же он назвал цифру, то у Челси глаза полезли из орбит.
– Что, слишком дорого? Можно будет поговорить с ним о скидке.
– Думаю, не стоит, – ответила Челси, на ходу соображая, сколько у нее осталось денег после развода. – Я не ожидала, что это будет так дорого. Судя по всему, мне придется искать работу.
– Ты будешь учиться у лучшего мастера. К тому же все американцы очень богаты, – сказал Жан-Поль и рассмеялся. Он отошел от нее и, сев на кровать, стал шнуровать ботинки. – Я почти готов идти.
Челси была удивлена, что он считает ее богатой. Она никогда не думала о деньгах – их у нее просто не было. А все ее дорогие наряды были куплены еще в замужестве.
Когда Жан-Поль ушел в ванную, Челси подошла к зеркалу проверить макияж. Надо ли говорить ему, что ее единственный капитал – деньги от развода? Что в Техасе после расторжения брака алиментов не выплачивают и что наследства от богатого американского дядюшки ей ждать не приходится?
Прикидывая в уме, как помягче сказать Жан-Полю о своем шатком финансовом положении, Челси машинально закрыла чемодан, впопыхах оставленный на кровати, и увидела лежавший за ним дамский шарфик. Медленно она взяла его в руки. Где-то ей уже встречался этот шарфик… Челси не сразу вспомнила, что именно такой вот шарф она подарила Карен на последний ее день рождения.
– Эй! Отзовись! – крикнул из ванной Жан-Поль. – Ты, случаем, не ушла?
– Нет, я еще здесь. – Челси быстро свернула шарфик и положила в сумочку.
– Я уже готов, – входя в комнату, констатировал Жан-Поль.
Челси попыталась улыбнуться. «Может, это вовсе и не ее шарфик, – думала она, садясь в машину. – В конце концов, магазин мог продать несколько таких платков… Странно, что после обеда Карен не было дома, и что Райн сомневался по этому поводу».
Когда они подъехали к дому Морганов, Челси, извинившись, отвела Карен на кухню и молча передала ей шарфик.
Карен заколебалась, но затем взяла его.
– Спасибо. А я думала, как мне заполучить его назад.
– Что ты делала у Жан-Поля в номере? – спросила Челси.
– Тихо. Нас могут услышать… А в чем, собственно, трагедия? Жан-Поль сказал, что у вас дружеские отношения. Он позвал меня, и я приехала.
Челси смотрела на нее с презрением и злостью.
– Ты приняла его приглашение и даже не хочешь извиниться?
– Это почему же я должна извиняться? В конце концов, я там была не единственной. – Карен отвернулась и подошла к духовке. – Я надеялась, что ты не узнаешь об этом, но на самом деле мне безразлично. В конце концов, мы рождены женщинами. Я не буду перед тобой отчитываться. – Карен холодно посмотрела на нее.
Челси почувствовала, словно ей дали пощечину. Ее дружба с Карен прошла через годы, но сейчас с болью в сердце она осознала – все кончено. Очевидно, Карен не только не волновало, что Челси знала о ее отношениях с Жан-Полем, более того, она хотела заставить ее ревновать.
Челси медленно попятилась назад. Слезы навернулись ей на глаза. Вот он – последний день их дружбы. Но пусть этот день не станет для Карен днем триумфа.
Челси сделает все, лишь бы ее бывшая подружка не чувствовала себя победительницей.
Когда Жан-Поль спросил Челси, готова ли она выходить, она кивнула и встала из-за стола. Уходя с ним, Челси поймала на себе острый, как кинжал, взгляд Карен.
Когда они подъехали к гостинице, Челси, сославшись на головную боль, отказалась подняться к нему в номер: ничто не могло заставить ее лечь в постель, на которой еще днем лежала Карен.
Вернувшись домой, она всю ночь пролежала, думая о том, стоит ли ей лететь в Париж, стоит ли ей, как и прежде, доверять Жан-Полю, который в один день переспал и с ней, и с ее подружкой. Но в Париже главным для нее был Менэйр, а не Жан-Поль. К тому же ей было бы трудно оставаться в Далласе сейчас после предательства Карен.
К утру Челси твердо решила ехать.
Глава 25
Париж был большим городом. Он возбуждал и вдохновлял. В детстве Челси бывала в Париже, но город, показанный ей Жан-Полем, оказался совсем другим. Она влюбилась в маленькие улочки с их крохотными кофейнями и молочными магазинчиками, словно из прошлого века. Старые особняки и древние мостовые заставили забыть о времени, о бешеном ритме истории…
Одним из любимых Челси мест стала галерея Вивьен, где в конце семидесятых еще никому не известный выставлялся Жан-Поль. Со временем он рассказал ей, что эта улочка принадлежала художнику по имени Хугует Спенглер. Поначалу Спенглер выставлял здесь прямо на мостовой работы известных и неизвестных художников, и только уже потом появилась галерея. Жан-Поль нашел ей квартиру над антикварным магазином на крошечной улочке под названием Руа Бенон. На этаже была еще одна комната, которую занимали новобрачные. Челси все это понравилось с первого же взгляда.
Жан-Поль жил рядом через квартал в более фешенебельном районе Руа Делакруа. Он занимал двухэтажный небольшой особняк. Казалось, что люди постоянно и днем, и ночью заходили в его дом, но когда он хотел работать, то запирался на верхнем этаже и ни с кем не общался.
Челси не испытывала такого спокойствия со времен окончания колледжа, но она не наслаждалась покоем, а учила французский язык. Ей казалось, что ее школьный французский совершенно отличается от теперешнего.
Когда Челси собиралась впервые встретиться с Менэйром, она безумно волновалась. И если бы не Жан-Поль, ей, наверное, так и не удалось бы постучать в дверь к великому художнику. Их встретила полная женщина. Она улыбнулась, узнав Жан-Поля, и пригласила их войти в дом.
Пройдя в кабинет, Челси решила, что там никого не было. Однако в дальнем углу послышался шорох, и из-за холстов показался пожилой человек. Менэйр – его ни когда не называли иначе – в свои восемьдесят лет хорошо выглядел: несмотря на возраст, его глаза были молодыми и ясными. Он осмотрел ее внимательно, затем, улыбнувшись, сказал:
– Вы и есть та самая женщина, о которой мой друг так часто рассказывал.
С облегчением она услышала, что тот говорит по-английски.
– Судя по всему, да. Меня зовут Челси Кэвин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110