Мир, в котором она жила, вращался вокруг нее. Райн тяготился их семейной жизнью, но никуда не уходил, поскольку Эшли держала свое обещание.
Но как-то ночью Райн вдруг понял, что больше не может так жить. Он попытался представить себе Карен в постели рядом с собой, и его передернуло от отвращения – она была омерзительна ему не только как человек, но и как женщина. Незаметно для самого себя Райн перестал хотеть близости с ней. Когда это случилось? Как? Он не знал и не помнил. Он не знал и не помнил даже того, почему она стала его женой.
Карен не раз говорила Райну, что она женила его на себе сама и лишь потому, что хотела досадить подружке. Глупая, злая и мстительная женщина! Она даже не догадывается о том, как сильно он любил и по-прежнему любит Челси.
Все чаще и чаще Райн звонил Челси, приглашая пообедать в каком-нибудь ресторане. Со временем эти встречи стали необходимы ему как воздух, он не мог прожить без них и недели. Только с Челси он чувствовал себя по-настоящему живым.
– Перед выходом мне позвонили по телефону. Догадайся кто. – Челси радостно рассмеялась. – Директор Медоулэйнской галереи! С предложением устроить мою персональную выставку.
– Да что ты говоришь! Это же одна из твоих первых галерей.
– Именно! Я так рада! Ты только подумай, что из этого может получиться!
– Я горжусь тобой. Я всегда знал, что в один прекрасный день ты станешь знаменитой.
Смеясь, Челси кокетливо наклонила головку:
– Ну, разве это не сон?!
– Уверен, что нет.
– Я так возбуждена, что не могу есть, – заказав себе только салат, сказала она. – Они пригласили меня! Теперь надо выбрать работы для показа. Как ты думаешь, мне стоит выставлять картины, написанные еще до Парижа?
– «Река времени» всегда была одной из самых моих любимых картин.
– Ты смог бы вечером после работы помочь мне с этим? Я так взволнована, что не могу думать.
– Да, конечно.
– Спасибо! – Челси облегченно вздохнула. – Как дела у Эшли?
– Вроде все хорошо. Даже Карен заметила, что по вечерам она сидит дома и учится.
– С Карен все в порядке? – спросила Челси, не много погрустнев: ее огорчало нежелание Карен мириться с ней.
– Наверное. Кто знает? Мы разговариваем с ней только тогда, когда ссоримся.
– Я до сих пор не пойму, что между нами произошло, – задумчиво произнесла Челси.
– Одно я знаю точно: понять ее не удавалось никому, – грустно сказал Райн.
– Карен стала похожа на свою мать. От этого все и беды.
– К сожалению, это так… Я никогда бы не женился на Сесилии Бейкер.
– Говорят, что все дочери похожи по характеру на своих матерей.
– Почему все? Ты же другая.
– Я росла не с родителями и поэтому похожа на свою бабушку. Тебе бы она понравилась.
– Если ты на нее похожа, то, конечно же, я любил бы ее всей душой.
После работы Райн поехал к Челси и, не успев подняться по лестнице, увидел, как она открыла ему дверь.
– Я услышала твою машину. Проходи.
На Челси были джинсы, сидевшие на ней, словно вторая кожа, и свитер гранатового цвета. Ее волосы, зачесанные назад, стягивала резинка. Райн был смущен ее красотой.
– Я расставила полотна вдоль дальней стены, – весело сказала она.
Он последовал за ней через всю комнату и подошел к картинам, уже давно ставшим ему родными. Райн приходил сюда намного чаще, чем Карен могла себе представить. Однако дальше просто дружеских визитов дело не шло.
– Мне нравится твой хрустальный шар.
– Картина называется «Мистический сон». Я только на прошлой неделе ее закончила.
– У тебя замечательно получается стекло. Выглядит как настоящее.
В своих новых работах Челси стала использовать технику фотореализма, но с сюрреалистическим сюжетом.
Он нагнулся ближе.
– Мне кажется, в отражении этого шара чье-то лицо.
Челси засмеялась.
– Это я. Решила просто пошутить.
– Думаю, теперь эта картина будет моей самой любимой.
– Лучше посмотри сюда. Как тебе эта работа? «Может быть». Я ее давно написала.
– Я помню, как ты над ней работала. Сейчас мне она больше нравится. Но когда я смотрю на нее, мне становится грустно…
Челси пририсовала одинокую фигуру человека, и от этого картина стала еще печальнее.
– Возникает чувство одиночества, – немного помолчав, добавил Райн.
– Это как раз то, чего я добивалась. Возможно, Менэйр все-таки чему-то меня научил. – Челси стояла и смотрела картины, словно видела их впервые.
Райн ходил вдоль полотен, внимательно вглядываясь в них.
– Замечательно, только вот… – Он пристально посмотрел на Челси. – Неужели тебе так грустно?
– Больше не грустно. Одиноко да, но не грустно. – Она немного подумала и улыбнулась. – Нет, я все-таки счастлива.
– Это звучит неубедительно для меня.
Челси подошла к самому большому своему полотну.
– Я написала эту картину в прошлом месяце и назвала ее «Осень». Что ты думаешь о ней?
– Она прекрасна, – сказал Райн.
Он смотрел на Челси, а не на картину. Их взгляды встретились, и им обоим стало понятно, что они чувству ют сейчас одинаково.
– Наш с тобой радар сегодня активен, – грустно усмехнувшись, заметил Райн.
– После всех этих лет он все еще работает.
Райн подошел к ней и спросил:
– Челси, зачем ты пригласила меня?
– Для того чтобы помочь выбрать картины.
– Ты лучше меня разбираешься в живописи. Тебе не нужна моя помощь.
– Я получила сегодня письмо от Жан-Поля. – Она старалась не смотреть на него. – Он просит меня вернуться в Париж.
Для Райна это было ударом:
– И ты поедешь к нему?
– Я не хочу. – Челси едва заметно нахмурилась.
– «Нет» и «не хочу» не одно и то же.
– Я не знаю, что делать. Он пишет, что Мариетта нашла кого-то и что ему очень стыдно за свое поведение по отношению ко мне.
– Он что, тебя бил? Ты ведь ничего мне не рассказывала.
– В сущности, он не такой уж и плохой.
– Почему я должен тебе верить?
Их взгляды встретились.
– Мне одиноко, Райн. Если я поеду в Париж, то совершу глупость. Я знаю это, но допускаю, что могу и поехать.
– Почему?
– Ты когда-нибудь был одинок?
– Часто. Но у меня никогда не возникало желания уехать и жить с Жан-Полем.
Она улыбнулась:
– У меня тоже. Он ударил меня. Это было один раз, но мне хватило. Я тут же отправилась в аэропорт.
– Я помню синяк на твоей щеке и не понимаю, почему у тебя возникает желание вернуться к человеку, который пусть даже однажды так поступил с тобой? Не понимаю и никогда не пойму!
– Но ведь были и хорошие моменты… Возможно, я сама спровоцировала его.
– Карен много раз выводила меня из себя, но я ни разу не ударил ее.
– Я знаю, но ты единственный… – почти шепотом сказала Челси.
– Не возвращайся к нему. – Райн нежно обнял ее за плечи. – Ты заслуживаешь большего.
Она не ответила.
Он наклонился и поцеловал ее.
Ее губы задрожали и раскрылись в страстном поцелуе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
Но как-то ночью Райн вдруг понял, что больше не может так жить. Он попытался представить себе Карен в постели рядом с собой, и его передернуло от отвращения – она была омерзительна ему не только как человек, но и как женщина. Незаметно для самого себя Райн перестал хотеть близости с ней. Когда это случилось? Как? Он не знал и не помнил. Он не знал и не помнил даже того, почему она стала его женой.
Карен не раз говорила Райну, что она женила его на себе сама и лишь потому, что хотела досадить подружке. Глупая, злая и мстительная женщина! Она даже не догадывается о том, как сильно он любил и по-прежнему любит Челси.
Все чаще и чаще Райн звонил Челси, приглашая пообедать в каком-нибудь ресторане. Со временем эти встречи стали необходимы ему как воздух, он не мог прожить без них и недели. Только с Челси он чувствовал себя по-настоящему живым.
– Перед выходом мне позвонили по телефону. Догадайся кто. – Челси радостно рассмеялась. – Директор Медоулэйнской галереи! С предложением устроить мою персональную выставку.
– Да что ты говоришь! Это же одна из твоих первых галерей.
– Именно! Я так рада! Ты только подумай, что из этого может получиться!
– Я горжусь тобой. Я всегда знал, что в один прекрасный день ты станешь знаменитой.
Смеясь, Челси кокетливо наклонила головку:
– Ну, разве это не сон?!
– Уверен, что нет.
– Я так возбуждена, что не могу есть, – заказав себе только салат, сказала она. – Они пригласили меня! Теперь надо выбрать работы для показа. Как ты думаешь, мне стоит выставлять картины, написанные еще до Парижа?
– «Река времени» всегда была одной из самых моих любимых картин.
– Ты смог бы вечером после работы помочь мне с этим? Я так взволнована, что не могу думать.
– Да, конечно.
– Спасибо! – Челси облегченно вздохнула. – Как дела у Эшли?
– Вроде все хорошо. Даже Карен заметила, что по вечерам она сидит дома и учится.
– С Карен все в порядке? – спросила Челси, не много погрустнев: ее огорчало нежелание Карен мириться с ней.
– Наверное. Кто знает? Мы разговариваем с ней только тогда, когда ссоримся.
– Я до сих пор не пойму, что между нами произошло, – задумчиво произнесла Челси.
– Одно я знаю точно: понять ее не удавалось никому, – грустно сказал Райн.
– Карен стала похожа на свою мать. От этого все и беды.
– К сожалению, это так… Я никогда бы не женился на Сесилии Бейкер.
– Говорят, что все дочери похожи по характеру на своих матерей.
– Почему все? Ты же другая.
– Я росла не с родителями и поэтому похожа на свою бабушку. Тебе бы она понравилась.
– Если ты на нее похожа, то, конечно же, я любил бы ее всей душой.
После работы Райн поехал к Челси и, не успев подняться по лестнице, увидел, как она открыла ему дверь.
– Я услышала твою машину. Проходи.
На Челси были джинсы, сидевшие на ней, словно вторая кожа, и свитер гранатового цвета. Ее волосы, зачесанные назад, стягивала резинка. Райн был смущен ее красотой.
– Я расставила полотна вдоль дальней стены, – весело сказала она.
Он последовал за ней через всю комнату и подошел к картинам, уже давно ставшим ему родными. Райн приходил сюда намного чаще, чем Карен могла себе представить. Однако дальше просто дружеских визитов дело не шло.
– Мне нравится твой хрустальный шар.
– Картина называется «Мистический сон». Я только на прошлой неделе ее закончила.
– У тебя замечательно получается стекло. Выглядит как настоящее.
В своих новых работах Челси стала использовать технику фотореализма, но с сюрреалистическим сюжетом.
Он нагнулся ближе.
– Мне кажется, в отражении этого шара чье-то лицо.
Челси засмеялась.
– Это я. Решила просто пошутить.
– Думаю, теперь эта картина будет моей самой любимой.
– Лучше посмотри сюда. Как тебе эта работа? «Может быть». Я ее давно написала.
– Я помню, как ты над ней работала. Сейчас мне она больше нравится. Но когда я смотрю на нее, мне становится грустно…
Челси пририсовала одинокую фигуру человека, и от этого картина стала еще печальнее.
– Возникает чувство одиночества, – немного помолчав, добавил Райн.
– Это как раз то, чего я добивалась. Возможно, Менэйр все-таки чему-то меня научил. – Челси стояла и смотрела картины, словно видела их впервые.
Райн ходил вдоль полотен, внимательно вглядываясь в них.
– Замечательно, только вот… – Он пристально посмотрел на Челси. – Неужели тебе так грустно?
– Больше не грустно. Одиноко да, но не грустно. – Она немного подумала и улыбнулась. – Нет, я все-таки счастлива.
– Это звучит неубедительно для меня.
Челси подошла к самому большому своему полотну.
– Я написала эту картину в прошлом месяце и назвала ее «Осень». Что ты думаешь о ней?
– Она прекрасна, – сказал Райн.
Он смотрел на Челси, а не на картину. Их взгляды встретились, и им обоим стало понятно, что они чувству ют сейчас одинаково.
– Наш с тобой радар сегодня активен, – грустно усмехнувшись, заметил Райн.
– После всех этих лет он все еще работает.
Райн подошел к ней и спросил:
– Челси, зачем ты пригласила меня?
– Для того чтобы помочь выбрать картины.
– Ты лучше меня разбираешься в живописи. Тебе не нужна моя помощь.
– Я получила сегодня письмо от Жан-Поля. – Она старалась не смотреть на него. – Он просит меня вернуться в Париж.
Для Райна это было ударом:
– И ты поедешь к нему?
– Я не хочу. – Челси едва заметно нахмурилась.
– «Нет» и «не хочу» не одно и то же.
– Я не знаю, что делать. Он пишет, что Мариетта нашла кого-то и что ему очень стыдно за свое поведение по отношению ко мне.
– Он что, тебя бил? Ты ведь ничего мне не рассказывала.
– В сущности, он не такой уж и плохой.
– Почему я должен тебе верить?
Их взгляды встретились.
– Мне одиноко, Райн. Если я поеду в Париж, то совершу глупость. Я знаю это, но допускаю, что могу и поехать.
– Почему?
– Ты когда-нибудь был одинок?
– Часто. Но у меня никогда не возникало желания уехать и жить с Жан-Полем.
Она улыбнулась:
– У меня тоже. Он ударил меня. Это было один раз, но мне хватило. Я тут же отправилась в аэропорт.
– Я помню синяк на твоей щеке и не понимаю, почему у тебя возникает желание вернуться к человеку, который пусть даже однажды так поступил с тобой? Не понимаю и никогда не пойму!
– Но ведь были и хорошие моменты… Возможно, я сама спровоцировала его.
– Карен много раз выводила меня из себя, но я ни разу не ударил ее.
– Я знаю, но ты единственный… – почти шепотом сказала Челси.
– Не возвращайся к нему. – Райн нежно обнял ее за плечи. – Ты заслуживаешь большего.
Она не ответила.
Он наклонился и поцеловал ее.
Ее губы задрожали и раскрылись в страстном поцелуе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110