После недавней схватки и лица полицейских, и их мундиры имели довольно помятый вид. У щуплого белобрысого унтера, который ими командовал, был отпорот погон и оторвано несколько пуговиц. Он побежал в околийское управление за новыми распоряжениями и, поравнявшись с Чакыром, даже не поздоровался с ним. Между обоими полицейскими существовала скрытая вражда. Молодой любил покутить со штатскими агентами, а старому это не нравилось. Пока Чакыр, подавленный мрачными мыслями, шел с подчиненными к толпе, из открытого окна доносились истерические крики околийского начальника.
– Вперед!.. Разгоните их!.. Стреляйте!.. – вопил он, обезумев от страха, что кмет, дирекция фирмы и воевода Гурлё оклевещут его, обвинив в бездействии.
Чакыр и его люди медленно шли вперед, не обращая внимания на крики. Они понимали в эту тяжелую минуту, что какая-то зловещая сила приказывает им подвергать опасности свою жизнь ради прибылей фирм. И Чакыр слышал: устами околийского начальника кричит мафия, которая стоит над всеми и управляет всем. И не околийский начальник, а она приказывает разогнать голодных людей.
– Скорее! – снова завопил околийский начальник. – Трусы! Под суд вас отдам! Ах ты, старый осел, за шкуру свою дрожишь! Передай командование другому!
– Принимаю! – раболепно отозвался молодой унтер.
Чакыр вздрогнул, словно его хлестнули плеткой, и пришел в себя. Мысли, только что волновавшие его, сразу же исчезли. В голове образовалась пустота – бессмысленная пустота, тупая, но освободившая его от натиска противоречивых дум. И среди этой пустоты вновь зашевелились разбуженные криками околийского начальника привычка к дисциплине и мелочное чувство служебной чести, которое мафия умело воспитывала в своих слугах. Теперь Чакыр думал только о том, что околийский начальник обвиняет его в трусости и приказывает передать командование другому. Он боится? А чего бояться? Как бы не так!.. Чакыр выпятил атлетическую грудь и стиснул плетку. Честолюбие и привычка, воспитанные многими годами службы, снова превратили его из мыслящего человека в послушный автомат.
– Стой! – крикнул он молодому унтеру. – Командовать своими людьми буду я! А ты наступай с другой группой со стороны гостиницы.
– Но господин начальник… – попытался было возразить унтер.
– Марш отсюда! – заорал Чакыр.
Он поднес ко рту свисток и дал сигнал. Подчиненные, как послушные цыплята, сбежались к нему. Чакыр приказал им развернуться в цепь и повел их на толпу. Так же поступил и молодой унтер, двинувшись с другой стороны площади. Забастовщики, увидев, что полицейские снова направляются к ним, приготовились к встрече. Вперед вышли вооруженные палками, досками и камнями, образовав своего рода фалангу, другие сомкнулись у стола, с которого держал речь Симеон, а третьи, преимущественно женщины и девушки, побежали к соседним улицам. Чакыр дошел до живой человеческой стены и глухо проговорил:
– Ну, ребята! Расходитесь по домам!
– Чакыр! – сказал кто-то. – Зачем ты пришел сюда стараться ради богачей? Лучше иди домой пить ракию под орешиной.
– Так я и сделаю, – отозвался Чакыр. – Но сначала расправлюсь с вами.
Он схватил смельчака за шиворот и резким движением вырвал его из фаланги. Забастовщик, маленький и тщедушный, повалился на землю, но его товарищи не двинулись с места. Крупная, атлетическая фигура Чакыра внушала им страх. Кроме того, все знали, что он чуть ли не единственный честный полицейский в городе и никогда не проявляет излишней жестокости.
– Ребята, будем драться! – зловеще предупредил Чакыр, увидев, что никто не двигается.
– Бей, Чакыр, бей!.. – с горечью произнес упавший. – За то тебе и платят!..
Он поднялся, по двое полицейских сразу же схватили его за плечи.
– Стыдно, дядя Атанас!.. – с укором сказал другой забастовщик. – Ты человек разумный.
– Дай нам мирно и тихо закончить собрание.
– Нельзя, господа! – громко крикнул Чакыр.
В слове «господа» прозвучала служебная строгость, но вместе с тем желание избежать кровопролития. Чакыр терпеть не мог применять оружие. Сейчас он сознательно медлил, затягивая выполнение приказа, в тайной надежде, что скоро подойдет эскадрон и толпу удастся разогнать плетьми.
Но внезапно положение ухудшила работница по прозвищу Черная Мика.
– Эй ты, кровопийца! – в негодовании крикнула она. – Моревский сынок сделал твою дочь шлюхой, а ты пришел нас бить!
Послышался смех. Стрела была направлена метко и поразила Чакыра в самое уязвимое место.
– Что?… – взревел он, как раненый зверь.
– Дочь твоя – шлюха!.. – повторила Черная Мика под злорадный хохот остальных женщин.
Плеть Чакыра описала широкую дугу и обвилась вокруг шеи и груди Черной Мики; женщина пронзительно взвизгнула. В тот же миг на руку полицейского молниеносно обрушилась палка. Чакыр побледнел от боли, но не вскрикнул. Плеть его стала без разбора хлестать бастующих. Увидев это, его подчиненные бросились в атаку с дубинками. В толпе раздались глухие крики. На другом конце площади загремели выстрелы. Люди молодого унтера слова пустили в ход пистолеты.
Чакыр услышал голос кого-то из своих подчиненных:
– Господин начальник, Спасуна!.. Берегись Спасуны!
Чакыр оглянулся и увидел искаженное, залитое кровью лицо Спасуны. Держа в руке большой камень, она замахнулась, готовая изо всей силы швырнуть его в голову Чакыра. Он не успел даже попытаться отскочить назад – слишком поздно его предупредили. Но в то же мгновение, прежде чем удар обрушился ему на голову, он увидел, как один полицейский почти в упор выстрелил в грудь Спасуне из пистолета. Чакыр рухнул на землю, а на него упала сраженная пулей Спасуна. Толпа растерялась и после минутного колебания в панике бросилась бежать па бульвар, который вел к вокзалу. На взмыленных копях к площади мчался эскадрон полицейских.
XVII
Чакыру устроили торжественные похороны, и в городке это вызвало много разговоров, но не столько о заслугах покойного, сколько о его дочери. Все понимали, что полицейский вряд ли удостоился бы таких почестей, если бы господин генеральный директор «Никотиаиы» не известил заранее через Баташского, что будет лично присутствовать на погребении. Узнав об этом, кмет и полицейский инспектор готовились к церемонии с таким рвением, что многие благонадежные горожане, собиравшиеся пойти на похороны из уважения к Чакыру, пришли скорее из любопытства.
Перед домом Чакыра стояла большая толпа его опечаленных друзей и знакомых, праздных ротозеев и городских сплетников. Соседи поглядывали то на раскидистую орешину, под которой Чакыр любил посидеть вечерком за стопкой ракии, то на начищенное толченой черепицей крыльцо, с которого должны были вынести гроб. Соседи эти были простые, бесхитростные люди, искренне жалевшие Чакыра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272
– Вперед!.. Разгоните их!.. Стреляйте!.. – вопил он, обезумев от страха, что кмет, дирекция фирмы и воевода Гурлё оклевещут его, обвинив в бездействии.
Чакыр и его люди медленно шли вперед, не обращая внимания на крики. Они понимали в эту тяжелую минуту, что какая-то зловещая сила приказывает им подвергать опасности свою жизнь ради прибылей фирм. И Чакыр слышал: устами околийского начальника кричит мафия, которая стоит над всеми и управляет всем. И не околийский начальник, а она приказывает разогнать голодных людей.
– Скорее! – снова завопил околийский начальник. – Трусы! Под суд вас отдам! Ах ты, старый осел, за шкуру свою дрожишь! Передай командование другому!
– Принимаю! – раболепно отозвался молодой унтер.
Чакыр вздрогнул, словно его хлестнули плеткой, и пришел в себя. Мысли, только что волновавшие его, сразу же исчезли. В голове образовалась пустота – бессмысленная пустота, тупая, но освободившая его от натиска противоречивых дум. И среди этой пустоты вновь зашевелились разбуженные криками околийского начальника привычка к дисциплине и мелочное чувство служебной чести, которое мафия умело воспитывала в своих слугах. Теперь Чакыр думал только о том, что околийский начальник обвиняет его в трусости и приказывает передать командование другому. Он боится? А чего бояться? Как бы не так!.. Чакыр выпятил атлетическую грудь и стиснул плетку. Честолюбие и привычка, воспитанные многими годами службы, снова превратили его из мыслящего человека в послушный автомат.
– Стой! – крикнул он молодому унтеру. – Командовать своими людьми буду я! А ты наступай с другой группой со стороны гостиницы.
– Но господин начальник… – попытался было возразить унтер.
– Марш отсюда! – заорал Чакыр.
Он поднес ко рту свисток и дал сигнал. Подчиненные, как послушные цыплята, сбежались к нему. Чакыр приказал им развернуться в цепь и повел их на толпу. Так же поступил и молодой унтер, двинувшись с другой стороны площади. Забастовщики, увидев, что полицейские снова направляются к ним, приготовились к встрече. Вперед вышли вооруженные палками, досками и камнями, образовав своего рода фалангу, другие сомкнулись у стола, с которого держал речь Симеон, а третьи, преимущественно женщины и девушки, побежали к соседним улицам. Чакыр дошел до живой человеческой стены и глухо проговорил:
– Ну, ребята! Расходитесь по домам!
– Чакыр! – сказал кто-то. – Зачем ты пришел сюда стараться ради богачей? Лучше иди домой пить ракию под орешиной.
– Так я и сделаю, – отозвался Чакыр. – Но сначала расправлюсь с вами.
Он схватил смельчака за шиворот и резким движением вырвал его из фаланги. Забастовщик, маленький и тщедушный, повалился на землю, но его товарищи не двинулись с места. Крупная, атлетическая фигура Чакыра внушала им страх. Кроме того, все знали, что он чуть ли не единственный честный полицейский в городе и никогда не проявляет излишней жестокости.
– Ребята, будем драться! – зловеще предупредил Чакыр, увидев, что никто не двигается.
– Бей, Чакыр, бей!.. – с горечью произнес упавший. – За то тебе и платят!..
Он поднялся, по двое полицейских сразу же схватили его за плечи.
– Стыдно, дядя Атанас!.. – с укором сказал другой забастовщик. – Ты человек разумный.
– Дай нам мирно и тихо закончить собрание.
– Нельзя, господа! – громко крикнул Чакыр.
В слове «господа» прозвучала служебная строгость, но вместе с тем желание избежать кровопролития. Чакыр терпеть не мог применять оружие. Сейчас он сознательно медлил, затягивая выполнение приказа, в тайной надежде, что скоро подойдет эскадрон и толпу удастся разогнать плетьми.
Но внезапно положение ухудшила работница по прозвищу Черная Мика.
– Эй ты, кровопийца! – в негодовании крикнула она. – Моревский сынок сделал твою дочь шлюхой, а ты пришел нас бить!
Послышался смех. Стрела была направлена метко и поразила Чакыра в самое уязвимое место.
– Что?… – взревел он, как раненый зверь.
– Дочь твоя – шлюха!.. – повторила Черная Мика под злорадный хохот остальных женщин.
Плеть Чакыра описала широкую дугу и обвилась вокруг шеи и груди Черной Мики; женщина пронзительно взвизгнула. В тот же миг на руку полицейского молниеносно обрушилась палка. Чакыр побледнел от боли, но не вскрикнул. Плеть его стала без разбора хлестать бастующих. Увидев это, его подчиненные бросились в атаку с дубинками. В толпе раздались глухие крики. На другом конце площади загремели выстрелы. Люди молодого унтера слова пустили в ход пистолеты.
Чакыр услышал голос кого-то из своих подчиненных:
– Господин начальник, Спасуна!.. Берегись Спасуны!
Чакыр оглянулся и увидел искаженное, залитое кровью лицо Спасуны. Держа в руке большой камень, она замахнулась, готовая изо всей силы швырнуть его в голову Чакыра. Он не успел даже попытаться отскочить назад – слишком поздно его предупредили. Но в то же мгновение, прежде чем удар обрушился ему на голову, он увидел, как один полицейский почти в упор выстрелил в грудь Спасуне из пистолета. Чакыр рухнул на землю, а на него упала сраженная пулей Спасуна. Толпа растерялась и после минутного колебания в панике бросилась бежать па бульвар, который вел к вокзалу. На взмыленных копях к площади мчался эскадрон полицейских.
XVII
Чакыру устроили торжественные похороны, и в городке это вызвало много разговоров, но не столько о заслугах покойного, сколько о его дочери. Все понимали, что полицейский вряд ли удостоился бы таких почестей, если бы господин генеральный директор «Никотиаиы» не известил заранее через Баташского, что будет лично присутствовать на погребении. Узнав об этом, кмет и полицейский инспектор готовились к церемонии с таким рвением, что многие благонадежные горожане, собиравшиеся пойти на похороны из уважения к Чакыру, пришли скорее из любопытства.
Перед домом Чакыра стояла большая толпа его опечаленных друзей и знакомых, праздных ротозеев и городских сплетников. Соседи поглядывали то на раскидистую орешину, под которой Чакыр любил посидеть вечерком за стопкой ракии, то на начищенное толченой черепицей крыльцо, с которого должны были вынести гроб. Соседи эти были простые, бесхитростные люди, искренне жалевшие Чакыра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272