ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

В Софии студенты пытались выбить стекла в нашем посольстве. Какой-то ученик немецкой гимназии высмеял перед всем классом своего классного наставника. В колбасной один болгарин ударил немца по лицу…
– Это позиция среднего человека, – сказала Ирина.
– А вы ее одобряете?
– Нет! – Она усмехнулась. – Я стараюсь быть философом.
– И приходите к цинизму.
– Напротив! – Ирина рассмеялась. – Я пытаюсь рассуждать по-вашему. Вас волнует воплощение германского духа. В результате этого воплощения несколько тысяч человек воспользуются всеми материальными благами, а остальные превратятся в пушечное мясо. Но те, что погибнут, – это серые, тупые средние люди, которые по воскресеньям пьют пиво с сосисками и слушают духовой оркестр… Разве вы одобрите их позицию, если они откажутся умереть во имя воплощения германского духа?
Немец нахмурился.
– Вы становитесь откровенной, и мне это нравится, – серьезно заметил он. – Но вы превратно толкуете нашего лучшего философа.
– Я просто делаю объективные выводы из его философии.
– Тут-то вы и ошибаетесь!.. Ницше презирает толпу, но тем самым становится ее величайшим благодетелем. Он хочет отучить ее от сосисок, пива и духовых оркестров. Это основной мотив немецкой истории, философии и музыки!.. В этом и состоит великая миссия германского Духа.
– Боюсь, что вы слишком романтично ко всему относитесь и все приукрашиваете… Табачная атмосфера ищет себе оправдания в ваших словах. Ваша философия тем и удобна, что может оправдать все на свете. Но я в нее не верю!.. Пока германский дух будет осуществлять свою миссию, я предпочитаю оставаться средним человеком, который, правда, рассуждает цинично, но зато трезво и в свою пользу… И я буду отстаивать эту точку зрения во всех наших разговорах с вами.
Немец удивленно взглянул на нее светлыми, холодными, как сталь, глазами. Он хотел было ей возразить, но запнулся на полуслове. К ним приближался Костов.
В этот день на главного эксперта «Никотианы» все действовало удручающе – и передачи немецких радиостанций, и мрачные мысли о судьбах человечества, и зрелище, представшее перед ним на пляже. Сейчас он был одет в белые брюки и модный пиджак с короткими рукавами. Костюм не по возрасту, однако он шел Костову. Осторожно переступая, чтобы не набрать песку в ботинки фирмы «Саламандра» (самая изысканная модель сезона), он рассеянно кивнул Ирине и фон Гайеру и пошел раздеваться в одну из кабинок. Немного погодя он вышел оттуда в купальных трусах; их карминно-красные и ярко-синие полосы красиво гармонировали с цветом кожи его поджарого загорелого тела. Чтобы добиться столь эффектного сочетания цветов, Костов долго и усердно жарился на солнце, рискуя получить приступ грудной жабы.
Когда эксперт уже выходил из кабинки, на дорожке, ведущей к вилле, показались Зара и Лихтенфельд в компании отдыхающих. Нарядные пижамы и светлые летние платья сливались в пестрый букет. На пляже компания чинно разошлась по кабинкам, словно стая важных павлинов, распустивших хвост веером. Но сегодня павлины рисовались не так усердно, как обычно. Быть может, на них повлияли известия, переданные по радио, а может быть – конец сезона, усталость от флиртов и первое холодное дыхание осени. Ласковые лучи солнца, тишина и спокойная гладь моря навевали грусть. Словно что-то незримое навсегда уходило вместе с летом. Одиноко замирал смех женщин, мужчины нервно затягивались дымом и не изощрялись в остроумии. Пожилые господа негромко вели серьезные разговоры. Молодые люди обсуждали, как им избавиться от военной службы и дополнительных лагерных сборов. Все они, как и главный эксперт, накануне до поздней ночи слушали передачи европейских радиостанций, а с утра снова сидели у радиоприемников, жадно просмотрели утренние газеты и теперь говорили о последних событиях. Одни опасались за свою ренту, другие с азартом выискивали возможности увеличить прибыли. Мир на земле еще агонизировал. Предпринимались последние лицемерные и заведомо безнадежные попытки его спасти: Гендерсон снова вылетел в Лондон. Быть может, в последнюю минуту случится чудо, и немецкое безумие, отвернувшись от Запада, ринется на Восток.
Занятый невеселыми мыслями, эксперт сел недалеко от Ирины и фон Гайера. Конец всему!.. Мир катился к гибели, роскошь, покой, космополитическое бытие готовы были рухнуть в суматохе страшной войны, за которой не видно было ничего. Взгляд Костова рассеянно скользнул по толпе. Подходили все новые и новые люди, пляж становился оживленнее, солнце начинало припекать, С моря доносились всплески воды, смех и шутки.
Некоторые купальщики были в приподнятом настроении; они горячо спорили и превозносили бронированный кулак, нарушивший спокойствие Европы. По крикливым голосам и убогим доводам сразу можно было узнать выскочек, разбогатевших на вывозе яиц, бекона, фруктов и табака. Эксперт чувствовал себя оскорбленным этими людьми, которые множились, как поганки, и нагло заполняли все модные курорты.
Он повернулся к Ирине и фон Гайеру, словно ища у них поддержки. Но, охваченный почти враждебным чувством, он нарочно сел метрах в двух от них и теперь не мог сразу вмешаться в их беседу. Они, как видно, были увлечены разговором, и Костова это раздражало. Значит, и эта женщина задета распадом того мира, от которого хочет остаться независимой. Эксперт попытался угадать, заняты ли собеседники торговой сделкой или же к деловым переговорам примешались чувства, не оскверненные деньгами. Но Ирина и немец говорили очень тихо, и он ничего не мог расслышать.
– Что нового? – громко спросила его Ирина.
– Немецкие станции трубят марши и предупреждают, что передадут важное сообщение, – ответил Костов с досадой.
– Когда именно?
– Может быть, в полдень. Точно не говорят.
– Ультиматум Польше, – небрежно заметил фон Гайер.
– Может быть, поляки примут ультиматум, – сказала Ирина.
– Вряд ли, – отозвался фон Гайер.
Немец устремил свои светло-серые глаза на море. Далеко на горизонте цепочкой плыли миноносцы – крохотный болгарский флот. Казалось, он тоже вышел на военную демонстрацию и, словно маленький безобидный зверек, показывал зубы, выражая преданность своему будущему союзнику.
– Но это война!.. – воскликнула Ирина.
– Война неизбежна, – отозвался немец.
Костов попытался разведать, как далеко зашли их отношения.
– Вечером в городе симфонический концерт, – заявил он таким тоном, словно немецкий ультиматум больше не заслуживал внимания. – Я закажу днем билеты.
– Я не пойду, – сказал немец.
Его отказ был в порядке вещей, фон Гайер не посещал никаких зрелищ.
– Л вы? – обратился Костов к Ирине.
– Я тоже не пойду, – поспешно ответила она. – Надо переписать кое-что на машинке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272