.. – Ее сдавленный голос раздражал Динко. – Немедленно вернись в группу Мичкина.
– Не могу, – с горечью произнесла Варвара. – Ты не должен так говорить со мной… Ты не имеешь права ненавидеть меня, ведь я ничего у тебя не прошу.
Динко вдруг вспомнил Ирину и подумал: какой мучительной иногда бывает любовь! Потом он опять окинул взглядом равнину и перестал слушать Варвару, потому что ни на мгновенье, даже когда отвечал ей, его не покидало высокое чувство ответственности за товарищей, которые с минуты на минуту должны были вступить в бой. Но залитая лунным светом равнина все так же безмолвна и спокойна: как ни подозрительны были ее тени, не грянуло ни одного выстрела. Партизаны шагали к станции длинной вереницей призраков. Группа Мичкина быстро удалялась к шоссе, которое огибало южный склон холма, а где-то справа исчезла группа, возглавляемая Шишко. Так!.. Исходные позиции занимаются благополучно, подумал Динко. Немцы пока ничего не подозревают. Динко вздохнул с облегчением и снова вспомнил о маленькой женщине, что шла рядом с ним. Он услышал ее голос, теперь скорбный и жалобный.
– Неужели я настолько противна?… Неужели ты даже не можешь терпеть меня около себя?
Он подумал с досадой: «Эта женщина окончательно помешалась». Потом спохватился, что перед боем не следует ее огорчать, и сказал мягко:
– Откуда у тебя такие мысли?… Я тебя уважаю и ценю… Но сейчас ты должна вернуться в группу Мичкина.
– Не вернусь, – упорствовала Варвара.
Динко разозлился и закричал в сердцах:
– В таком случае я тебе приказываю!.. Немедленно к Мичкину!..
Она посмотрела на него удивленно и печально и, не сказав ни слова, побежала догонять подразделение Мичкина, которое уже скрывалось за холмом. Она бежала, и скатка ее одеяла, веревкой привязанная к плечам, болталась у нее за спиной. Динко посмотрел ей вслед и вспомнил день, когда она впервые пришла в лагерь – нелепый никелированный револьвер-игрушка, как часы, висел у нее на шее. Она мужественно выносила голод, холод, лишения, нечеловеческие испытания и, как и все партизаны, жила между жизнью и смертью. И как любого из них, сегодня ее могли убить. А когда Динко все это осознал, он подумал сочувственно и покаянно: «Бедная женщина!» И тотчас же забыл о ней.
Где-то далеко, справа, раздался выстрел из карабина. Группа подрывников, которой предстояло взорвать железнодорожный мост, наткнулась на дозор. Последовало еще несколько быстрых, тревожных выстрелов, а затем взвилась красная ракета. Охранявшая мост немецкая застава успела подать сигнал тревоги. Застрекотали автоматы, выстрелы которых издалека напоминали потрескивание костра. Правый фланг отряда начинал бой.
Динко передал ручной пулемет товарищу, шедшему впереди, и скомандовал:
– Бегом вперед! Не залегать без надобности!
Партизаны бросились навстречу смерти.
Холм, высотой около тридцати метров, словно оторванный от горного склона, стоял одиноким островком на равнине. Асфальтированное шоссе огибало его, делая плавный поворот, и, отступив от железной дороги, уходило на юг, чтобы потом подняться зигзагами по склону другой горы, которая ограничивала равнину с юго-запада. До этого склона было не более двух километров. Он был совсем оголенный, и при лунном свете извилины шоссе выступали так отчетливо, что Мичкнн мог бы вовремя заметить противника, если бы он там появился. Справа находились железнодорожная станция и бензохранилище, а слева, расширяясь воронкой, уходила вдаль равнина, на которой расположились болгарские гарнизоны. Командиры этих гарнизонов, однако, не испытывали ни малейшею желания драться с партизанами и тем более помогать немцам. Слева от холма по другую сторону шоссе простиралась трясина, и это обеспечивало фланг. Пространство между станцией и холмом, стоявшим в каких-нибудь трехстах метрах от нее, было совсем ровное, без всяких укрытий. Для его защиты вполне хватило бы одного легкого пулемета. Вообще позиция казалась очень удобной, а опасность, которой подвергались занимавшие ее партизаны, – ничтожной, так как они не должны были принимать участия в лобовой атаке на станцию. Но, несмотря на это, Мичкнн был хмур и мрачен. Его угнетало, что горы, куда только и можно было отступать, находились далеко, а трясину, прикрывавшую левый фланг, противник все-таки мог обойти.
Мичкин был артиллерийским фельдфебелем, участником первой мировой войны, а в отряде он овладел также искусством мастерского ведения пехотного боя. Он умело выбрал на холме позицию для ручного пулемета «Брэн», а затем приказал людям вырыть в разных местах небольшие окопчики-ячейки в предвидении наихудшего исхода – на случай, если защитникам холма придется занять круговую оборону.
Только когда подготовка позиции была закончена, он заметил, что бой у станции уже в разгаре. Винтовочную стрельбу и треск автоматов заглушали мощные очереди пулеметов, которые замолкали на неравные промежутки времени, словно для того, чтобы передохнуть и начать снова, только с еще большим ожесточением. Воздух сотрясали глухие взрывы гранат, после чего внезапно наступала какая-то странная тишина. Место боя заволакивало облако дыма, которое постепенно росло и становилось гуще, скрывая очертания станционного здания и вагонов. При лунном свете дым приобретал зловещий молочно-зеленоватый оттенок, и люди на холме, затаив дыхание, наблюдали, как их товарищи, бегущие вприпрыжку по равнине, исчезают под его непроглядным пологом. В эту тихую, безветренную ночь облако походило на гигантскую подкову, концы которой медленно удлинялись и наконец слились, образовав вокруг района станции замкнутый эллипс. Очевидно, продвижение на главном направлении было затруднено, и партизаны развивали действия с флангов, нащупывая уязвимое место. Особенно участилась стрельба у железнодорожной линии, на которой стояли цистерны с бензином, – здесь сосредоточивались основные силы Динко. В то время как часть людей Шишко продвигалась к бензохранилищу, другие держали под огнем помещение саперного взвода, стараясь не выпускать оттуда солдат. И все-таки немецкие часовые подняли тревогу вовремя. Группа солдат сумела занять удобные позиции в районе станции; они-то и старались обеспечить оборону бензохранилища, а главное – цистерн с бензином.
Разобравшись во всем этом по характеру стрельбы, Мичкин понял, что бой будет тяжелым и долгим. То же почувствовали и его товарищи. Внизу бушевал ад, они же пока оставались в стороне, зная, что, если к немцам подоспеет подкрепление, ад будет и на холме. И потому они чаще смотрели в коварную даль, где терялась светлая лента шоссе, нежели на станцию, где сражались их товарищи. Но даль оставалась безлюдной и спокойной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272
– Не могу, – с горечью произнесла Варвара. – Ты не должен так говорить со мной… Ты не имеешь права ненавидеть меня, ведь я ничего у тебя не прошу.
Динко вдруг вспомнил Ирину и подумал: какой мучительной иногда бывает любовь! Потом он опять окинул взглядом равнину и перестал слушать Варвару, потому что ни на мгновенье, даже когда отвечал ей, его не покидало высокое чувство ответственности за товарищей, которые с минуты на минуту должны были вступить в бой. Но залитая лунным светом равнина все так же безмолвна и спокойна: как ни подозрительны были ее тени, не грянуло ни одного выстрела. Партизаны шагали к станции длинной вереницей призраков. Группа Мичкина быстро удалялась к шоссе, которое огибало южный склон холма, а где-то справа исчезла группа, возглавляемая Шишко. Так!.. Исходные позиции занимаются благополучно, подумал Динко. Немцы пока ничего не подозревают. Динко вздохнул с облегчением и снова вспомнил о маленькой женщине, что шла рядом с ним. Он услышал ее голос, теперь скорбный и жалобный.
– Неужели я настолько противна?… Неужели ты даже не можешь терпеть меня около себя?
Он подумал с досадой: «Эта женщина окончательно помешалась». Потом спохватился, что перед боем не следует ее огорчать, и сказал мягко:
– Откуда у тебя такие мысли?… Я тебя уважаю и ценю… Но сейчас ты должна вернуться в группу Мичкина.
– Не вернусь, – упорствовала Варвара.
Динко разозлился и закричал в сердцах:
– В таком случае я тебе приказываю!.. Немедленно к Мичкину!..
Она посмотрела на него удивленно и печально и, не сказав ни слова, побежала догонять подразделение Мичкина, которое уже скрывалось за холмом. Она бежала, и скатка ее одеяла, веревкой привязанная к плечам, болталась у нее за спиной. Динко посмотрел ей вслед и вспомнил день, когда она впервые пришла в лагерь – нелепый никелированный револьвер-игрушка, как часы, висел у нее на шее. Она мужественно выносила голод, холод, лишения, нечеловеческие испытания и, как и все партизаны, жила между жизнью и смертью. И как любого из них, сегодня ее могли убить. А когда Динко все это осознал, он подумал сочувственно и покаянно: «Бедная женщина!» И тотчас же забыл о ней.
Где-то далеко, справа, раздался выстрел из карабина. Группа подрывников, которой предстояло взорвать железнодорожный мост, наткнулась на дозор. Последовало еще несколько быстрых, тревожных выстрелов, а затем взвилась красная ракета. Охранявшая мост немецкая застава успела подать сигнал тревоги. Застрекотали автоматы, выстрелы которых издалека напоминали потрескивание костра. Правый фланг отряда начинал бой.
Динко передал ручной пулемет товарищу, шедшему впереди, и скомандовал:
– Бегом вперед! Не залегать без надобности!
Партизаны бросились навстречу смерти.
Холм, высотой около тридцати метров, словно оторванный от горного склона, стоял одиноким островком на равнине. Асфальтированное шоссе огибало его, делая плавный поворот, и, отступив от железной дороги, уходило на юг, чтобы потом подняться зигзагами по склону другой горы, которая ограничивала равнину с юго-запада. До этого склона было не более двух километров. Он был совсем оголенный, и при лунном свете извилины шоссе выступали так отчетливо, что Мичкнн мог бы вовремя заметить противника, если бы он там появился. Справа находились железнодорожная станция и бензохранилище, а слева, расширяясь воронкой, уходила вдаль равнина, на которой расположились болгарские гарнизоны. Командиры этих гарнизонов, однако, не испытывали ни малейшею желания драться с партизанами и тем более помогать немцам. Слева от холма по другую сторону шоссе простиралась трясина, и это обеспечивало фланг. Пространство между станцией и холмом, стоявшим в каких-нибудь трехстах метрах от нее, было совсем ровное, без всяких укрытий. Для его защиты вполне хватило бы одного легкого пулемета. Вообще позиция казалась очень удобной, а опасность, которой подвергались занимавшие ее партизаны, – ничтожной, так как они не должны были принимать участия в лобовой атаке на станцию. Но, несмотря на это, Мичкнн был хмур и мрачен. Его угнетало, что горы, куда только и можно было отступать, находились далеко, а трясину, прикрывавшую левый фланг, противник все-таки мог обойти.
Мичкин был артиллерийским фельдфебелем, участником первой мировой войны, а в отряде он овладел также искусством мастерского ведения пехотного боя. Он умело выбрал на холме позицию для ручного пулемета «Брэн», а затем приказал людям вырыть в разных местах небольшие окопчики-ячейки в предвидении наихудшего исхода – на случай, если защитникам холма придется занять круговую оборону.
Только когда подготовка позиции была закончена, он заметил, что бой у станции уже в разгаре. Винтовочную стрельбу и треск автоматов заглушали мощные очереди пулеметов, которые замолкали на неравные промежутки времени, словно для того, чтобы передохнуть и начать снова, только с еще большим ожесточением. Воздух сотрясали глухие взрывы гранат, после чего внезапно наступала какая-то странная тишина. Место боя заволакивало облако дыма, которое постепенно росло и становилось гуще, скрывая очертания станционного здания и вагонов. При лунном свете дым приобретал зловещий молочно-зеленоватый оттенок, и люди на холме, затаив дыхание, наблюдали, как их товарищи, бегущие вприпрыжку по равнине, исчезают под его непроглядным пологом. В эту тихую, безветренную ночь облако походило на гигантскую подкову, концы которой медленно удлинялись и наконец слились, образовав вокруг района станции замкнутый эллипс. Очевидно, продвижение на главном направлении было затруднено, и партизаны развивали действия с флангов, нащупывая уязвимое место. Особенно участилась стрельба у железнодорожной линии, на которой стояли цистерны с бензином, – здесь сосредоточивались основные силы Динко. В то время как часть людей Шишко продвигалась к бензохранилищу, другие держали под огнем помещение саперного взвода, стараясь не выпускать оттуда солдат. И все-таки немецкие часовые подняли тревогу вовремя. Группа солдат сумела занять удобные позиции в районе станции; они-то и старались обеспечить оборону бензохранилища, а главное – цистерн с бензином.
Разобравшись во всем этом по характеру стрельбы, Мичкин понял, что бой будет тяжелым и долгим. То же почувствовали и его товарищи. Внизу бушевал ад, они же пока оставались в стороне, зная, что, если к немцам подоспеет подкрепление, ад будет и на холме. И потому они чаще смотрели в коварную даль, где терялась светлая лента шоссе, нежели на станцию, где сражались их товарищи. Но даль оставалась безлюдной и спокойной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272