Детин не сопротивлялся, но и не пожелал отмыть себя сам. Женщина поливала его теплой водой, терла тряпками, снова поливала, выводила в предбанник, вытирала, заводила в парную, раздевшись до гола. Детин повиновался ей, не проявляя никаких эмоций. Затем женщина оделась, выбежала куда-то, привела повара по имени Груздь, и он подрезал Детину помытую бороду.
Затем его облачили в чистую рубаху и снова отвели в столовую. Там его ждал обильный обед, и Детин слегка оживился. В какой-то момент нужно было остановиться, но он не смог, и вскоре ему стало нехорошо. Затем его еще помыли и повели в спальню. Чистое белье, мягкая перина. Слегка недоумевающий Детин лег на перину, повернулся на бок, и уснул.
Когда он проснулся, женщина сидела на скаммеле рядом с ложем и смотрела на него с надеждой.
— Зяблик, — сказал Детин. — Жил какой-то зяблик в лесу. — Он поворочал языком во рту и попросил пить.
Женщина вскочила, распахнула дверь и громко позвала служанку. Вскоре появились кувшин и кубок, и Детин напился всласть.
— Зяблик прилетел в город и увидел много несправедливости, — сообщил он. — А на бугорке живет злой волшебник.
Женщина слушала его, а по щекам у нее текли слезы. Непонятно.
— Я тебя помню, — сказал он.
Она вытерла слезы и спросила:
— Помнишь?
— Да. Но я не помню, как тебя зовут.
— Детин! Детин, очнись! Что с тобой!
— Не знаю, — признался он. — Я не знаю, что со мной.
Неожиданно взгляд его упал на амулет, висящий у женщины на шее. И Детин что-то смутно стал вспоминать.
Состязания. Единоборство. Победитель бросает вызов. Из толпы к нему идет человек… Амулет… Амулет победителя преподносится в дар… кто-то кого-то навещает… гость… Позволь! Меня обвинили в убийстве того, кто подарил ей этот амулет. Я его пальцем не тронул! Свиньи. Мне сказали, что я его убил из ревности. Это чудовищная ложь. И была какая-то… странная, по имени Дике. Называй меня Дике, так она сказала.
— Дике, — сказал он.
— Я не Дике, Детин! — женщина посмотрела на него умоляюще.
— При чем тут ты! — возмутился он. — Любава, не дури, а? Дике — это…
Он запнулся и ошарашено посмотрел на Любаву. Она тоже смотрела на него — не смея верить.
— Меня освободил Ярослав! — вспомнил Детин. — А при чем тут зяблик?
Он задумался.
— Какой еще зяблик! — сказал он зло. — Не до зябликов. Любава!
Она бросилась ему на шею и стала целовать.
— Подожди, подожди, — сказал он. — Меня оклеветали! А сын забрал все деньги. А Бескан — тварь продажная. Нет, я этого так не оставлю. Еще чего! Это все посадник. Сговорился со всеми.
— Посадника больше нет.
— Как это — нет?
— Его взяли под стражу.
— А кто теперь правит?
— Ярослав.
— Да ну?
Детин сел на ложе и подпер голову рукой.
— Вот я к нему и пойду, — сказал он, подумав. — А то что же это…
— Ему сейчас, может быть, не до тебя.
— Не дури, Любава. Как это ему может быть не до меня.
— Может.
— Чей это дом?
— Мой.
— Твой? Как это. Ты продала старый?
— Нет еще.
— А! Драгоценности какие-нибудь продала?
— Нет. Я теперь, Детин, богатая землевладелица.
Детин засмеялся.
— Не дури. Ты смешная, и я тебя люблю.
Он встал и поцеловал ее нежно в лоб и в нос.
— Надо идти к князю.
— Повремени, — попросила Любава. — Завтра.
— Ну завтра так завтра. Дай-ка мне смолы, а то привкус во рту какой-то. И волосы мне надо расчесать. И — кто это так мне бороду обкромсал? Куда не глянь — сплошные неумехи. Как еще город стоит, на чем держится. Безобразие.
Детин, приодевшись (одежду ему купил на торге повар, по инструкциям), действительно пошел к Ярославу на следующий день. Ярослав обещал посодействовать, а для начала обратиться к тиунам, вершившим дела с Нестичем. Тиуны развели руками. На Нестича можно было подать в суд. Начать тяжбу. Но тяжбы за имущество длятся годами. Пойти в свой бывший дом и говорить там с Нестичем Детин не захотел — порешил, что это ниже его достоинства. Взяв значительную сумму у Любавы, он навел справки, снарядил путешествие, купил товар и отправил его в Норвегию. Этого показалось мало, и он снарядил еще одно путешествие — в Константинополь. Через два месяца оба путешествия завершились очень удачно, и дело Детина стало расти. Сначала Любава хотела отписать ему половину своих земель (если бы он попросил, отписала бы все), но возникли сложности. По какому-то старому новгородскому закону, человек из купеческого сословия не имел права получать дарственную от болярина или болярыни, а Любава происходила из древнего рода. Детин мог получить ее земли, только женившись на ней, но он был женат. Жена его знать его не хотела, но делу это не помогало.
А вскоре дела Детина пошли не просто хорошо, а очень хорошо. Все купцы Новгорода прекрасно помнили о его злоключениях, и заключать с ним сделки считалось среди них особым шиком — проявлением добродетели с легким привкусом нарушения устоев — Детин был человек меченый. Большинство новгородцев верило, что именно он убил Рагнвальда.
К нему вернулась былая уверенность, былые силы. Нищим он по-прежнему не подавал, считая, что попрошайничество есть проявление слабости и лени.
А через год примерно после описываемых событий в дом Детина и Любавы постучался болярин Нещук. В результате нескольких неудачных сделок он потерял все, что имел, и за неуплату дани и виры должен был через несколько дней оказаться в темнице, или в яме. Преемник Явана оказался еще большей сволочью, чем Яван, и неплательщиков преследовал безжалостно. Нещук слезно умолял Любаву дать ему четыреста гривен. И она дала. Детин, вернувшись с какого-то строительства домой тем вечером, узнав о происшествии, начал было Любаву ругать, но она заметила ему, что со своими личными средствами вольна поступать так, как хочет. И Детин махнул рукой. Тем более, что Любава была уже шестой месяц беременна, и характер ее за время беременности испортился. Завела привычку ныть и скандалить, и во всем усматривать несправедливость, как тот хорлов зяблик.
ЭПИЛОГ
Старый новгородский дом болярина Викулы и жены его Белянки почистили, починили, обновили, обставили с тем, чтобы можно было принимать знатных гостей. Проявив деловую сметку, Белянка купила у одной обедневшей болярской семьи нескольких весьма услужливых холопов за полцены. Сдружившись с молодой новгородской знатью, жена Викулы в отсутствие мужа весело проводила время.
Холопы, как бы услужливы они не были, не могут отказать себе в удовольствии посплетничать. Поползли о доме и о хозяйке слухи. Говорили, что приезжал гонец от мужа хозяйки, болярина Викулы, с грамотой, а в грамоте той писано, что охотясь в Травяной Лощине с двоюродным братом своим на тура, упал болярин с лошади и сломал ногу, и родственник отвез его к себе во Псков, и раньше весны не сможет болярин в Новгород приехать, и (добавляли сплетничающие, улыбаясь многозначительно) жена Викулы не очень этим огорчена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
Затем его облачили в чистую рубаху и снова отвели в столовую. Там его ждал обильный обед, и Детин слегка оживился. В какой-то момент нужно было остановиться, но он не смог, и вскоре ему стало нехорошо. Затем его еще помыли и повели в спальню. Чистое белье, мягкая перина. Слегка недоумевающий Детин лег на перину, повернулся на бок, и уснул.
Когда он проснулся, женщина сидела на скаммеле рядом с ложем и смотрела на него с надеждой.
— Зяблик, — сказал Детин. — Жил какой-то зяблик в лесу. — Он поворочал языком во рту и попросил пить.
Женщина вскочила, распахнула дверь и громко позвала служанку. Вскоре появились кувшин и кубок, и Детин напился всласть.
— Зяблик прилетел в город и увидел много несправедливости, — сообщил он. — А на бугорке живет злой волшебник.
Женщина слушала его, а по щекам у нее текли слезы. Непонятно.
— Я тебя помню, — сказал он.
Она вытерла слезы и спросила:
— Помнишь?
— Да. Но я не помню, как тебя зовут.
— Детин! Детин, очнись! Что с тобой!
— Не знаю, — признался он. — Я не знаю, что со мной.
Неожиданно взгляд его упал на амулет, висящий у женщины на шее. И Детин что-то смутно стал вспоминать.
Состязания. Единоборство. Победитель бросает вызов. Из толпы к нему идет человек… Амулет… Амулет победителя преподносится в дар… кто-то кого-то навещает… гость… Позволь! Меня обвинили в убийстве того, кто подарил ей этот амулет. Я его пальцем не тронул! Свиньи. Мне сказали, что я его убил из ревности. Это чудовищная ложь. И была какая-то… странная, по имени Дике. Называй меня Дике, так она сказала.
— Дике, — сказал он.
— Я не Дике, Детин! — женщина посмотрела на него умоляюще.
— При чем тут ты! — возмутился он. — Любава, не дури, а? Дике — это…
Он запнулся и ошарашено посмотрел на Любаву. Она тоже смотрела на него — не смея верить.
— Меня освободил Ярослав! — вспомнил Детин. — А при чем тут зяблик?
Он задумался.
— Какой еще зяблик! — сказал он зло. — Не до зябликов. Любава!
Она бросилась ему на шею и стала целовать.
— Подожди, подожди, — сказал он. — Меня оклеветали! А сын забрал все деньги. А Бескан — тварь продажная. Нет, я этого так не оставлю. Еще чего! Это все посадник. Сговорился со всеми.
— Посадника больше нет.
— Как это — нет?
— Его взяли под стражу.
— А кто теперь правит?
— Ярослав.
— Да ну?
Детин сел на ложе и подпер голову рукой.
— Вот я к нему и пойду, — сказал он, подумав. — А то что же это…
— Ему сейчас, может быть, не до тебя.
— Не дури, Любава. Как это ему может быть не до меня.
— Может.
— Чей это дом?
— Мой.
— Твой? Как это. Ты продала старый?
— Нет еще.
— А! Драгоценности какие-нибудь продала?
— Нет. Я теперь, Детин, богатая землевладелица.
Детин засмеялся.
— Не дури. Ты смешная, и я тебя люблю.
Он встал и поцеловал ее нежно в лоб и в нос.
— Надо идти к князю.
— Повремени, — попросила Любава. — Завтра.
— Ну завтра так завтра. Дай-ка мне смолы, а то привкус во рту какой-то. И волосы мне надо расчесать. И — кто это так мне бороду обкромсал? Куда не глянь — сплошные неумехи. Как еще город стоит, на чем держится. Безобразие.
Детин, приодевшись (одежду ему купил на торге повар, по инструкциям), действительно пошел к Ярославу на следующий день. Ярослав обещал посодействовать, а для начала обратиться к тиунам, вершившим дела с Нестичем. Тиуны развели руками. На Нестича можно было подать в суд. Начать тяжбу. Но тяжбы за имущество длятся годами. Пойти в свой бывший дом и говорить там с Нестичем Детин не захотел — порешил, что это ниже его достоинства. Взяв значительную сумму у Любавы, он навел справки, снарядил путешествие, купил товар и отправил его в Норвегию. Этого показалось мало, и он снарядил еще одно путешествие — в Константинополь. Через два месяца оба путешествия завершились очень удачно, и дело Детина стало расти. Сначала Любава хотела отписать ему половину своих земель (если бы он попросил, отписала бы все), но возникли сложности. По какому-то старому новгородскому закону, человек из купеческого сословия не имел права получать дарственную от болярина или болярыни, а Любава происходила из древнего рода. Детин мог получить ее земли, только женившись на ней, но он был женат. Жена его знать его не хотела, но делу это не помогало.
А вскоре дела Детина пошли не просто хорошо, а очень хорошо. Все купцы Новгорода прекрасно помнили о его злоключениях, и заключать с ним сделки считалось среди них особым шиком — проявлением добродетели с легким привкусом нарушения устоев — Детин был человек меченый. Большинство новгородцев верило, что именно он убил Рагнвальда.
К нему вернулась былая уверенность, былые силы. Нищим он по-прежнему не подавал, считая, что попрошайничество есть проявление слабости и лени.
А через год примерно после описываемых событий в дом Детина и Любавы постучался болярин Нещук. В результате нескольких неудачных сделок он потерял все, что имел, и за неуплату дани и виры должен был через несколько дней оказаться в темнице, или в яме. Преемник Явана оказался еще большей сволочью, чем Яван, и неплательщиков преследовал безжалостно. Нещук слезно умолял Любаву дать ему четыреста гривен. И она дала. Детин, вернувшись с какого-то строительства домой тем вечером, узнав о происшествии, начал было Любаву ругать, но она заметила ему, что со своими личными средствами вольна поступать так, как хочет. И Детин махнул рукой. Тем более, что Любава была уже шестой месяц беременна, и характер ее за время беременности испортился. Завела привычку ныть и скандалить, и во всем усматривать несправедливость, как тот хорлов зяблик.
ЭПИЛОГ
Старый новгородский дом болярина Викулы и жены его Белянки почистили, починили, обновили, обставили с тем, чтобы можно было принимать знатных гостей. Проявив деловую сметку, Белянка купила у одной обедневшей болярской семьи нескольких весьма услужливых холопов за полцены. Сдружившись с молодой новгородской знатью, жена Викулы в отсутствие мужа весело проводила время.
Холопы, как бы услужливы они не были, не могут отказать себе в удовольствии посплетничать. Поползли о доме и о хозяйке слухи. Говорили, что приезжал гонец от мужа хозяйки, болярина Викулы, с грамотой, а в грамоте той писано, что охотясь в Травяной Лощине с двоюродным братом своим на тура, упал болярин с лошади и сломал ногу, и родственник отвез его к себе во Псков, и раньше весны не сможет болярин в Новгород приехать, и (добавляли сплетничающие, улыбаясь многозначительно) жена Викулы не очень этим огорчена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116