В перепалке сделалась пауза.
— Между прочим, Рагнвальд искал случая помириться с князем, судя по всему, — сообщил Яван.
— Да?…
— Обоз. Лихие люди напали на обоз, везущий десятину из Дроздова Поля. В Новгород. И если тот, кто их разогнал, был не ты… а?
— Не я.
— Значит, Рагнвальд. Нашел случай оказать услугу.
Любава встала, прошлась по двору, подобрала обломок коряги и помахала им в воздухе. Калигула заинтересовался и подскочил к ней. Любава замахнулась и метнула корягу к противоположному забору. Калигула рванулся, стрелой пролетел двор, подобрал палку, принес обратно, и долго не хотел ее отдавать. Мужчины в доме перестали кричать и заговорили тихо. Несколько раз Любава слышала свое имя. Ей стало интересно, и она вернулась в дом. Калигула последовал за ней.
— Он может узнать Любаву, — сказал Яван.
— Я оставлю ее у тебя. Пусть подождет.
— Я не буду здесь ждать, — сказала Любава. — Я пойду с тобой. В крайнем случае можно отрезать косу.
Возникла недоуменная пауза.
— Зачем косу-то отрезать? — спросил Хелье.
— А болярыня-то с характером, — заметил Яван.
Любава вдруг подмигнула ему. Неожиданно Яван, как ранее Хелье, отвел глаза. Хелье скривил губы.
— Ладно, — сказал Яван, поворачиваясь к Хелье. — Что ты рассчитываешь от него узнать?
Помолчав, Хелье спросил на всякий случай:
— От кого?
— От Гриба.
— Его Гриб зовут?
— Да.
— Вроде подберезовик?
— Нет, это не киевское слово.
— А как в Новгороде грибы называются?
— Паддехаты.
— Вроде датских, на которых жабы сидят, а мухи дохнут?
— Да, но в Новгороде так вообще все грибы называются. Кстати, датский паддехат я недавно здесь видел.
— Странно. Стало быть, Гриб на местном наречии значит?…
— Стервятник.
— Ясно.
Еще помолчав, Хелье сказал:
— От Гриба узнать я рассчитываю многое.
— Например? Может, я знаю, — объяснил Яван. — Может, тебе вовсе не надо идти к Грибу.
Хелье оглянулся на Любаву.
— Например, кто и в котором часу убил Рагнвальда.
— Ты хочешь сказать, что вовсе не ты его убил?
— С чего это мне?
— Шучу. Рагнвальда по всей вероятности убил Детин.
— Нет, — сказала Любава.
— Нет, — подтвердил Хелье. — Я уже думал. Детин не стал бы никого посылать вместо себя. А если бы Детин сам сунулся к Рагнвальду, результаты были бы иными. Человек, убивший Рагнвальда, был подослан. Выполнял чье-то поручение.
— Откуда ты знаешь? — спросил Яван.
— Осмотрел место.
— И что же?… По-моему, ты что-то такое придумал… не то. Подосланный, действующий по плану, не будет убивать прямо на Улице Толстых Прях, у всех на виду. Что-то не так.
— Поэтому Рагнвальда убили не на Улице Толстых Прях.
— Не понял.
— Вот сейчас я смотрю на тебя, — сказал Хелье, — но совершенно точно знаю, что Любава провела рукой по волосам.
— Э… — сказала Любава.
— И что же? — спросил Яван.
— В Старой Роще учат видеть затылком, — объяснил Хелье. — Тот, кто убил Рагнвальда, хорошо это знал.
— А Рагнвальд учился в Старой Роще?
— Ты быстро соображаешь. Да. Более того, тот, кто его убил, похоже, знал Рагнвальда лично. Некоторое время они шли по городу вместе, быстрым шагом. Прибытие на Улицу Толстых Прях не входило в планы подосланного. Он дождался густой тени слева по ходу. Нож был в рукаве. Возможно, он сделал движение, будто указывая на что-то рукой, издал восклицание. Не знаю. Рагнвальд остановился, повернул голову, и в этот момент ему всадили нож. Произошло это очень быстро, и тем не менее он успел среагировать. Даже сверд вытащил. И даже достал своего убийцу свердом и легко ранил. После этого он упал, а убийца быстро ушел. Рагнвальд поднялся и добрался до Улицы Толстых Прях.
Любава слушала очень внимательно. Глаза ее не мигали, губы вздрагивали.
— Тебе это кто-то рассказал? — спросил Яван.
— Остались следы. Кровь. Где-то гуще, где-то реже. Целая лужа там, где Рагнвальд свалился в первый раз, и несколько пятен на равном друг от друга расстоянии по пути ухода убийцы. Кровавый след Рагнвальда до самой Улицы Толстых Прях. Где-то роса размыла след, но есть камни и есть трава вдоль стен. Достаточно красноречивые собеседники.
— Этому тоже учат в Старой Роще?
— Да.
Яван кивнул, не глядя на Хелье. Он явно о чем-то напряженно думал. Было похоже на внутреннюю борьбу.
— Мне нужно узнать, зачем ухарям понадобилась Любава, — настаивал Хелье. — Подставлять Детина — это одно, Детин богат, у него много недоброжелателей. Хотя дико это как-то все. Убить одного, чтобы насолить другому. Но при чем тут Любава?
— Ты собираешься спрашивать об этом у Гриба? — спросил Яван.
— Не только об этом. Но и об этом тоже.
Яван снова кивнул.
— Хорошо. — Он вздохнул, встал, подошел к ставне, приоткрыл ее, а затем захлопнул раздраженно.
— Как это все не к спеху! — сказал он. — Что-то затевается в этом городе. Знать бы, что именно.
— Это нетрудно, — возразил Хелье. — Идет борьба за власть. Житник делает вид, что он лоялен и спокоен, Ярослав делает вид, что он совершенно не хочет вдаваться в дела правления. Спасибо тебе за Гриба. Поговорим после как-нибудь.
— Ты не собираешься ли туда один идти? К Грибу?
— Не переживай. Не один, с Любавой.
— Это глупо.
— Нет. Разбойники — народ суеверный. А монахов в Новгороде все боятся. Уж не знаю, почему.
— Это правда.
* * *
На первый взгляд Черешенный Бугор мало отличался от других небогатых концов Новгорода. Те же грязные улицы, те же покосившиеся домики, то же почти полное отсутствие деревьев — их вырубали для мелких нужд. Что это были за нужды, нынче никто уже не помнил. Бедные люди не придают большого значения естественным ресурсам и их употреблению, и известны своей расточительностью по отношению ко всему, что не принадлежит им лично, поскольку то, что принадлежит им лично добывалось трудом тяжким, а все остальное появилось само по себе.
Когда-то Черешенный Бугор был совсем другой — богатые землевладельцы, чьи семьи получили владения еще от рюриковых щедрот, селились там, на пологом склоне, соревнуясь между собой убранством замысловатых построек. Во времена Хельи Псковитянки, любившей простор и новые места, новгородская знать потянулась за правительницей в пригород. Князь Владимир, прибывший на посадничество, склонность имел к скоплению народа и, побросав загородные хусы, боляре снова переместились в город. Оказалось, что Черешенный Бугор уже занят, причем далеко не самым приятным людом. Непрошеных поселян можно было бы выжить, но у Владимира возникли соображения управленческого порядка. Когда тати да разбойники живут в одном месте, их легче контролировать. Если их выгнать, они расползутся, как змеи или крысы, по всему городу и окрестностям, и ловить их, если придет такая нужда, будет намного труднее. За двадцать лет болярского отсутствия жилые постройки Черешенного Бугра пришли в полуразрушенное состояние, и в любом случае пришлось бы сносить всю эту рухлядь и строить новое — не проще ли сразу на новом месте?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116