Вот пусть явится Константин и разъяснит, что к чему.
Ляшко хотел было объяснить посланцам, что они орясины тупые безмозглые, но Ярослав, остановив военачальника, внимательно выслушал гостей, поразмыслил, и сказал:
— Ну, что ж, Ляшко. Как раз сейчас у нас по плану был поход на Брест, по уговору с Хайнрихом. Нужно там потеснить литовцев, а то они ему мешают воевать с норманнами. Вот и войско есть — семь тысяч человек. Не желаешь ли его возглавить?
Ляшко задумался. Предложение было весьма соблазнительное. При удаче можно было возвратиться в Новгород с лаврами победителя — а там кто его знает, какие еще удачи заготовила судьба, главное начать.
— Нужно, чтобы меня слушались, — сказал он. — Меня там никто не знает.
— Возьми с собой двадцать человек из Косой Сотни. Тогда тебя будут слушаться.
Быстро собравшись, Ляшко выехал в Верхние Сосны и, прибыв туда засветло, объяснил воеводам положение, кое-что скрыв, кое-что изменив по своему усмотрению.
— А что же с Константином? — спросили его.
— А Константин в темнице.
Если бы те землевладельцы, что составили в Ветровой Крепости соглашение с Житником, присутствовали бы при этой встрече, Ляшко схватили бы тут же на месте. Но землевладельцев этих не было в живых, их пепел развеял ветер. С Ляшко согласились.
Можно было бы идти по рекам, но это означало бы — через Русь, а связываться со Святополком и его польскими гостями напрямую у Ярослава не было желания. Пятьсот аржей по бездорожью — в лучшем случае переход должен был занять месяц. Ляшко предъявил свои расчеты Ярославу.
— Вот и хорошо, — ответил князь. — Они все хотели воевать и захватывать города — вот и случай представился.
— Князь, большинство из них ни разу не побывало еще в сражении, а о серьезных переходах не имеет представления.
— Будет им хорошая учеба. А тебе, Ляшко, тоже пора чему-нибудь научиться. Есть задача — добраться в трудных условиях с малыми потерями до города, захватить его, послать гонцов с вестью. Войско состоит из новобранцев. В день выхода войска силы превосходят силы врагов. Полководцы решают такие задачи всю историю. Имена тех, кто справляется с решением, записывают в летопись. А придти по хорошим хувудвагам в чистый, ухоженный город с мирным населением во главе опытного войска может даже служанка моей жены.
Поход на Брест оказался неудачным, но большого значения это не имело.
* * *
Понежившись, попировав эпикурейски две недели в компании Дира и Гостемила, Хелье решил, что зиму проведет в теплых краях.
— Достаточно я видел в своей жизни снега, — веско сказал он Гостемилу. — Не люблю я кутаться и дрожать по ночам от холода, вставать и подкидывать дрова в печку. Листья шуршащие! Люблю, когда тепло.
— И куда же ты вознамерился отбыть? — с интересом спросил Гостемил, дегустируя греческое доброй выдержки.
— В Корсунь.
— А, да. Забавный город. Диковат, но забавный.
— Поедешь со мной?
— Сперва я должен побывать в Киеве. Нужно уладить дела, — сказал Гостемил. — Не мрачней так, Хелье, вряд ли я увижу там Марию. Затем я хотел бы посетить родные места. Там у меня есть дальний родственник, он обещал отписать мне половину имения, если я перестану бездельничать. Так и сказал, представь себе. Но, возможно, к Рождеству буду в Корсуни, так что жди. Холопа бы надо завести. Дир мне Годрика не отдаст. Я уж просил его. Он со мной после этого два дня не разговаривал. Не умеет держать дистанцию — холопа нельзя делать своим другом, это верный признак плохого вкуса. Деньги у тебя есть, как я понимаю?
— Князь дал, как обещал. Кстати, он о тебе спрашивал. Я ему все объяснил, и он хочет тебя видеть.
— Зачем?
— Чтобы с тобою помириться.
— Я с ним не ссорился. Да знаю я, знаю. Утомительно это, вот что.
— Я бы хотел зайти попрощаться с Ингегерд.
— Это — дело хорошее. Это правильно.
— Пойдем вместе.
— Не хочу.
— Ну, пожалуйста.
— Ладно. Я, правда, намеревался сегодня посмотреть на скоморохов, какие-то новые приехали, из Пскова. Говорят, смешные.
— Успеем и к скоморохам.
— И то правда. Сейчас пойдем?
— Да.
— Переоденься.
— Зачем? — удивился Хелье.
— Мы ведь в детинец идем.
— И что же?
— Рубаха на тебе мятая, порты какие-то сероватые. Одень все самое лучшее.
— Да ведь я не на праздник собираюсь.
— Нет, но ты все-таки оденься хорошо. Поверь, так будет гораздо приличнее.
Хелье поверил Гостемилу.
На вечевом поле Гостемил попросил Хелье остановиться — ему хотелось послушать оратора. На помосте помещалась дородная женщина средних лет, рассказывавшая об ужасах правления Константина. Народ вокруг слушал и в основном сокрушался.
— Двух недель не прошло, а какие смелые все стали, — заметил Хелье. — Пинают и пинают. Каждый день, прилюдно.
— Это естественно, — откликнулся Гостемил. — Всякая новая власть считает своим долгом клеймить старую, которую она сменила. Но дело не в этом. Мне нравится, как эта женщина говорит. Ужасно забавно. Смотри, как она глаза выпучила.
— Но с самого начала, — говорила ораторша, — как только я поняла, что такое — прихвостни посадника Константина, как только увидела, что творят они в городе, я пообещала себе, новгородцы, что буду их заклятым врагом всегда. Люди порядочные иначе не могли. Все помнили, чей сын посадник Константин, и поэтому даже не удивлялись… даже не удивлялись!… что он хватает, душит, заключает под стражу, убивает… ничего удивительного. Но многие посчитали, что это так и должно быть. Они забыли, что они новгородцы, что они люди вольные, что душителей терпеть нельзя. Они забыли заветы своих предков. Они кланялись сыну и внуку холопа. И у них не болела спина, не ныла душа, их при этом не рвало…
Гостемил поискал и заприметил парнишку, тупо, с открытым ртом, слушающего ораторшу.
— Эй, парень! — позвал он. — Иди сюда.
Парень подошел к Гостемилу.
— Ты холоп? — спросил его Гостемил.
— Да.
— А отец твой тоже холоп?
— Да. А что, болярин…
— Нет, подожди. Стой вот так вот. Стой прямо.
Парень встал прямо. Гостемил чуть отступил и поклонился ему. Хелье, стоящий рядом, захихикал. Распрямившись, Гостемил констатировал:
— Вроде бы спина не болит. Душа не ноет. И не рвет меня.
— Но ведь ты не новгородец, — заметил Хелье.
— Точно. Наверное, в этом все дело. Можешь идти, парень. Вот тебе две сапы за труды. Благодарю тебя, друг мой.
Стражники детинца знали Хелье и пропустили его и Гостемила.
У дверей занималовки сидел на скаммеле Жискар, жуя огурец.
— Добрый день, славяне и варанги, — сказал он. — Чем могу вам услужить?
— Мы к князю, — сообщил Хелье.
— Князь там с греческим послом болтает. Приходите позже.
— Мне не нравится тон этого франка, — заметил Гостемил. — А тебе, Хелье, нравится его тон?
— Не очень. Но мы не будем его, франка, упрекать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
Ляшко хотел было объяснить посланцам, что они орясины тупые безмозглые, но Ярослав, остановив военачальника, внимательно выслушал гостей, поразмыслил, и сказал:
— Ну, что ж, Ляшко. Как раз сейчас у нас по плану был поход на Брест, по уговору с Хайнрихом. Нужно там потеснить литовцев, а то они ему мешают воевать с норманнами. Вот и войско есть — семь тысяч человек. Не желаешь ли его возглавить?
Ляшко задумался. Предложение было весьма соблазнительное. При удаче можно было возвратиться в Новгород с лаврами победителя — а там кто его знает, какие еще удачи заготовила судьба, главное начать.
— Нужно, чтобы меня слушались, — сказал он. — Меня там никто не знает.
— Возьми с собой двадцать человек из Косой Сотни. Тогда тебя будут слушаться.
Быстро собравшись, Ляшко выехал в Верхние Сосны и, прибыв туда засветло, объяснил воеводам положение, кое-что скрыв, кое-что изменив по своему усмотрению.
— А что же с Константином? — спросили его.
— А Константин в темнице.
Если бы те землевладельцы, что составили в Ветровой Крепости соглашение с Житником, присутствовали бы при этой встрече, Ляшко схватили бы тут же на месте. Но землевладельцев этих не было в живых, их пепел развеял ветер. С Ляшко согласились.
Можно было бы идти по рекам, но это означало бы — через Русь, а связываться со Святополком и его польскими гостями напрямую у Ярослава не было желания. Пятьсот аржей по бездорожью — в лучшем случае переход должен был занять месяц. Ляшко предъявил свои расчеты Ярославу.
— Вот и хорошо, — ответил князь. — Они все хотели воевать и захватывать города — вот и случай представился.
— Князь, большинство из них ни разу не побывало еще в сражении, а о серьезных переходах не имеет представления.
— Будет им хорошая учеба. А тебе, Ляшко, тоже пора чему-нибудь научиться. Есть задача — добраться в трудных условиях с малыми потерями до города, захватить его, послать гонцов с вестью. Войско состоит из новобранцев. В день выхода войска силы превосходят силы врагов. Полководцы решают такие задачи всю историю. Имена тех, кто справляется с решением, записывают в летопись. А придти по хорошим хувудвагам в чистый, ухоженный город с мирным населением во главе опытного войска может даже служанка моей жены.
Поход на Брест оказался неудачным, но большого значения это не имело.
* * *
Понежившись, попировав эпикурейски две недели в компании Дира и Гостемила, Хелье решил, что зиму проведет в теплых краях.
— Достаточно я видел в своей жизни снега, — веско сказал он Гостемилу. — Не люблю я кутаться и дрожать по ночам от холода, вставать и подкидывать дрова в печку. Листья шуршащие! Люблю, когда тепло.
— И куда же ты вознамерился отбыть? — с интересом спросил Гостемил, дегустируя греческое доброй выдержки.
— В Корсунь.
— А, да. Забавный город. Диковат, но забавный.
— Поедешь со мной?
— Сперва я должен побывать в Киеве. Нужно уладить дела, — сказал Гостемил. — Не мрачней так, Хелье, вряд ли я увижу там Марию. Затем я хотел бы посетить родные места. Там у меня есть дальний родственник, он обещал отписать мне половину имения, если я перестану бездельничать. Так и сказал, представь себе. Но, возможно, к Рождеству буду в Корсуни, так что жди. Холопа бы надо завести. Дир мне Годрика не отдаст. Я уж просил его. Он со мной после этого два дня не разговаривал. Не умеет держать дистанцию — холопа нельзя делать своим другом, это верный признак плохого вкуса. Деньги у тебя есть, как я понимаю?
— Князь дал, как обещал. Кстати, он о тебе спрашивал. Я ему все объяснил, и он хочет тебя видеть.
— Зачем?
— Чтобы с тобою помириться.
— Я с ним не ссорился. Да знаю я, знаю. Утомительно это, вот что.
— Я бы хотел зайти попрощаться с Ингегерд.
— Это — дело хорошее. Это правильно.
— Пойдем вместе.
— Не хочу.
— Ну, пожалуйста.
— Ладно. Я, правда, намеревался сегодня посмотреть на скоморохов, какие-то новые приехали, из Пскова. Говорят, смешные.
— Успеем и к скоморохам.
— И то правда. Сейчас пойдем?
— Да.
— Переоденься.
— Зачем? — удивился Хелье.
— Мы ведь в детинец идем.
— И что же?
— Рубаха на тебе мятая, порты какие-то сероватые. Одень все самое лучшее.
— Да ведь я не на праздник собираюсь.
— Нет, но ты все-таки оденься хорошо. Поверь, так будет гораздо приличнее.
Хелье поверил Гостемилу.
На вечевом поле Гостемил попросил Хелье остановиться — ему хотелось послушать оратора. На помосте помещалась дородная женщина средних лет, рассказывавшая об ужасах правления Константина. Народ вокруг слушал и в основном сокрушался.
— Двух недель не прошло, а какие смелые все стали, — заметил Хелье. — Пинают и пинают. Каждый день, прилюдно.
— Это естественно, — откликнулся Гостемил. — Всякая новая власть считает своим долгом клеймить старую, которую она сменила. Но дело не в этом. Мне нравится, как эта женщина говорит. Ужасно забавно. Смотри, как она глаза выпучила.
— Но с самого начала, — говорила ораторша, — как только я поняла, что такое — прихвостни посадника Константина, как только увидела, что творят они в городе, я пообещала себе, новгородцы, что буду их заклятым врагом всегда. Люди порядочные иначе не могли. Все помнили, чей сын посадник Константин, и поэтому даже не удивлялись… даже не удивлялись!… что он хватает, душит, заключает под стражу, убивает… ничего удивительного. Но многие посчитали, что это так и должно быть. Они забыли, что они новгородцы, что они люди вольные, что душителей терпеть нельзя. Они забыли заветы своих предков. Они кланялись сыну и внуку холопа. И у них не болела спина, не ныла душа, их при этом не рвало…
Гостемил поискал и заприметил парнишку, тупо, с открытым ртом, слушающего ораторшу.
— Эй, парень! — позвал он. — Иди сюда.
Парень подошел к Гостемилу.
— Ты холоп? — спросил его Гостемил.
— Да.
— А отец твой тоже холоп?
— Да. А что, болярин…
— Нет, подожди. Стой вот так вот. Стой прямо.
Парень встал прямо. Гостемил чуть отступил и поклонился ему. Хелье, стоящий рядом, захихикал. Распрямившись, Гостемил констатировал:
— Вроде бы спина не болит. Душа не ноет. И не рвет меня.
— Но ведь ты не новгородец, — заметил Хелье.
— Точно. Наверное, в этом все дело. Можешь идти, парень. Вот тебе две сапы за труды. Благодарю тебя, друг мой.
Стражники детинца знали Хелье и пропустили его и Гостемила.
У дверей занималовки сидел на скаммеле Жискар, жуя огурец.
— Добрый день, славяне и варанги, — сказал он. — Чем могу вам услужить?
— Мы к князю, — сообщил Хелье.
— Князь там с греческим послом болтает. Приходите позже.
— Мне не нравится тон этого франка, — заметил Гостемил. — А тебе, Хелье, нравится его тон?
— Не очень. Но мы не будем его, франка, упрекать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116