Молодец Хелье — позаботился о нашей с ним дружбе.
Дир не стал даже прятать лодку — выволок на берег, забрал походный мешок, обулся, поправил сверд, и пошел себе. Слева — стена детинца. Прямо по ходу — церква. Идти надо между, дом Явана, по тому, как Хелье объяснил, находится к северо-востоку от торга. Ставни все заперты, двери чуть не заколочены — перетрусил народ. Никого на улицах. Даже тати попрятались. Даже хорлы уличные. Трусливый город. И ничего не видно — отсветы от пожара контрастируют с чернотой вокруг. Эдак и заблудиться недолго.
Какой-то человек с факелом бежал ему навстречу, и так бы и пробежал мимо, если бы Дир его не остановил.
— Что это там горит, парень? — спросил он.
— Не знаю, — ответил парень. — Пусти, за мною гонятся.
— Чего ж ты им факелом светишь? Чтобы легче тебя поймать было? Дурак. Дай сюда факел.
— Не дам.
— Дай сюда, я сказал.
Дир отобрал у беглеца факел. С факелом идти стало легче, факел был добротный, хорошо освещал дорогу. Какой-то рыжий кот метнулся в сторону, замер у стены, скользнул за угол и высунул морду, разглядывая Дира. Дир присел на корточки.
— Кис-кис, — сказал он басом. — Иди сюда, котяра негодная. Такой же ты неприкаянный, как я. Тоже небось тебе бабу хочется, а всех баб разобрали, да? Иди, не обижу. Хочешь, вместе в Киев поедем? Киев хороший город, лучше этого намного. Чего тебе просто так по улицам болтаться, а, кот? А в Киеве у меня хоромы — знаешь, какие? Я ведь, заметь, военачальник. У меня одна горница величиной вот с эту улицу. И кормят очень вкусно, и тебя будут кормить. А ежели Годрик вздумает тебя пнуть, они, бритты, такие, котов не жалуют, то я его так пну, что он забудет, где у него арсель, а где локоть. Пойдем, а? Ну, не хочешь — не надо. Покормил бы я тебя, но с собою ничего нет. Пойдем к Явану — у него всегда какая-то еда в наличии.
* * *
Уже на подходе к пристани, где Марию ждал драккар с командой из дюжины варангов, их попытались ограбить. Грабителей было всего двое, и их поведение рассмешило Гостемила.
— Гони кошель, болярин, — сказал один из грабителей. — Гони, а то зарежем ведь.
— Ай, — сказал Гостемил. — Боюсь, боюсь. Правда зарежете?
— Не отдашь быстро кошель — обязательно зарежем, — пообещали ему, подходя вплотную, но не спереди и сзади, а с боков. Мария остановилась, и ее собирались ухватить, не то за волосы, не то за свиту.
— Женщину не троньте, уроды, — строго сказал Гостемил. — Деньги все у меня. Взялись грабить — грабьте, а женщину трогать не надо, а то кости переломаю.
Удивившись таким речам, грабители посомневались немного, но послушались и еще плотнее подступили к Гостемилу. Один держал факел, второй показывал нож, специально поворачивая лезвие таким образом, чтобы отсвет от факела был на нем отчетливо виден.
— Кошель давай, — сказали ему.
— Вот, даю, даю, — суетясь сказал Гостемил плаксивым голосом. — Даю, родные, ай, не погубите, ай, хорошие.
Он стал рыться в суме, потом вдруг наклонился и запустил руку в сапог, потом снова полез в суму.
— Неужто потерял? — удивился он. — Быть такого не может. Нет, в этом обязательно надо разобраться. А ну, добрый человек, посвети мне тут, а то не видно ничего, хорла. И рука болит.
Он поставил суму на землю и наклонился над нею. Тот, что с факелом, стал ему светить.
— Вот он, кошель, вот он! — обрадовался Гостемил. — А деньжищ-то в нем знаете сколько? Это ужас просто, сколько в нем деньжищ.
Рука потянулась за кошелем. Гостемил схватил эту тянущуюся руку и сжал в своей ладони. Несмотря на то, что нож грабитель держал в другой руке, он его все-таки выронил. И завизжал от дикой боли.
— Ай, чего же ты так кричишь, кормилец? — снова удивился Гостемил. — Ты не кричи, народ проснется. Время-то позднее, людям спать полагается в такое время, а ты кричишь.
Тот, что с факелом, попытался поднять нож, но Гостемил не дал. Да еще и факел отобрал.
— Не маши так факелом, — сказал он строго. — Ты чуть мне в глаз этим факелом не попал.
Бросив кошель обратно в суму, он наклонился и поднял нож. Стоя с ножом в одной руке и факелом в другой над раскрытой походной сумой, он возвестил:
— У Теренция написано, что-то вроде «Не тот умен, кто в ущерб родному краю ищет выгоду свою, но тот, кто в ущерб своей выгоде край родной украсил» — или что-то в этом роде. В оригинале оно намного лучше звучит, но вы не знаете языка оригинала, а посему цитировать оригинал в данном случае было бы занятием праздным. Я не люблю Теренция. Как вообще не люблю авторов, потакающих вкусам купеческого сословия. И я не помню, что мне следует теперь делать. Стражу ли звать — но стража спит наверное. Или самому вас скрутить? Или утопить? Не помню. Не подскажете ли?
Грабители переглянулись. Тот, что с поврежденной рукой, наморщил лицо и сказал:
— Я тебя одного поймаю когда-нибудь, тогда берегись, хвоерожий.
Гостемил сделал шаг вперед, и грабители побежали.
— Да куда же вы, — крикнул им вслед Гостемил. — Я только хотел вам досказать про Теренция! Эй! Нет, не слушают, — расстроено сообщил он. — Вот еще гадость какая — на рукоятке пот этого дурака. Потная рукоятка, — объяснил он Марие, размахиваясь и бросая нож, как бросают камни. Через неестественно длинный интервал времени, где-то очень далеко, ближе к середине реки, раздался едва слышный всплеск. Гостемил тем временем тщательно вытирал ладонь о край сленгкаппы, нюхал, и снова вытирал.
— Надо будет в реке сполоснуть руки, — сообщил он брезгливо.
Мария не выдержала — засмеялась.
— Трусят — а туда же, грабить берутся, — неодобрительно сказал Гостемил. — Ладно, пойдем. Хорошо, кстати, что факел — а то вон тучи набежали, плохо видно.
Он закинул суму на плечо и они продолжили путь к пристани.
Драккар ярко светился — горели по бортам факелы.
— Это не дело, — прокомментировал Гостемил. — Столько факелов сразу — привлекают внимание. Варангам не объяснишь. Ты им скажи, Мария. А то там по пути опасные места есть, сколько бы эти варанги тупые не хорохорились. Ночью факел на драккаре лучше любой мишени. Целиться не надо — сам стрелы притягивает.
— Ты не едешь со мной? — спросила она.
— Нет. Я приеду позже. Мне тут надо еще друзей повидать, а то один из них думает невесть что по поводу… хмм… Нужно его наставить на путь праведный по этому поводу. Да.
Мария знала, что это за друг, и почему он думает невесть что, но разговора о нем не завела ни разу, а Гостемил не настаивал. Но то, что друг этот на суде выступил против ее планов, и едва их все не свел на нет, она запомнила хорошо. Правда, планы в любом случае сведены были на нет. Но одно дело, когда тебе противостоит князь, который к тому же с тобою в близком родстве. Почти семейная ссора. И совсем другое, когда какой-то безродный мальчишка сует нос, куда не надо, и, судя по появлению и поведению князя — явно без ведома начальства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
Дир не стал даже прятать лодку — выволок на берег, забрал походный мешок, обулся, поправил сверд, и пошел себе. Слева — стена детинца. Прямо по ходу — церква. Идти надо между, дом Явана, по тому, как Хелье объяснил, находится к северо-востоку от торга. Ставни все заперты, двери чуть не заколочены — перетрусил народ. Никого на улицах. Даже тати попрятались. Даже хорлы уличные. Трусливый город. И ничего не видно — отсветы от пожара контрастируют с чернотой вокруг. Эдак и заблудиться недолго.
Какой-то человек с факелом бежал ему навстречу, и так бы и пробежал мимо, если бы Дир его не остановил.
— Что это там горит, парень? — спросил он.
— Не знаю, — ответил парень. — Пусти, за мною гонятся.
— Чего ж ты им факелом светишь? Чтобы легче тебя поймать было? Дурак. Дай сюда факел.
— Не дам.
— Дай сюда, я сказал.
Дир отобрал у беглеца факел. С факелом идти стало легче, факел был добротный, хорошо освещал дорогу. Какой-то рыжий кот метнулся в сторону, замер у стены, скользнул за угол и высунул морду, разглядывая Дира. Дир присел на корточки.
— Кис-кис, — сказал он басом. — Иди сюда, котяра негодная. Такой же ты неприкаянный, как я. Тоже небось тебе бабу хочется, а всех баб разобрали, да? Иди, не обижу. Хочешь, вместе в Киев поедем? Киев хороший город, лучше этого намного. Чего тебе просто так по улицам болтаться, а, кот? А в Киеве у меня хоромы — знаешь, какие? Я ведь, заметь, военачальник. У меня одна горница величиной вот с эту улицу. И кормят очень вкусно, и тебя будут кормить. А ежели Годрик вздумает тебя пнуть, они, бритты, такие, котов не жалуют, то я его так пну, что он забудет, где у него арсель, а где локоть. Пойдем, а? Ну, не хочешь — не надо. Покормил бы я тебя, но с собою ничего нет. Пойдем к Явану — у него всегда какая-то еда в наличии.
* * *
Уже на подходе к пристани, где Марию ждал драккар с командой из дюжины варангов, их попытались ограбить. Грабителей было всего двое, и их поведение рассмешило Гостемила.
— Гони кошель, болярин, — сказал один из грабителей. — Гони, а то зарежем ведь.
— Ай, — сказал Гостемил. — Боюсь, боюсь. Правда зарежете?
— Не отдашь быстро кошель — обязательно зарежем, — пообещали ему, подходя вплотную, но не спереди и сзади, а с боков. Мария остановилась, и ее собирались ухватить, не то за волосы, не то за свиту.
— Женщину не троньте, уроды, — строго сказал Гостемил. — Деньги все у меня. Взялись грабить — грабьте, а женщину трогать не надо, а то кости переломаю.
Удивившись таким речам, грабители посомневались немного, но послушались и еще плотнее подступили к Гостемилу. Один держал факел, второй показывал нож, специально поворачивая лезвие таким образом, чтобы отсвет от факела был на нем отчетливо виден.
— Кошель давай, — сказали ему.
— Вот, даю, даю, — суетясь сказал Гостемил плаксивым голосом. — Даю, родные, ай, не погубите, ай, хорошие.
Он стал рыться в суме, потом вдруг наклонился и запустил руку в сапог, потом снова полез в суму.
— Неужто потерял? — удивился он. — Быть такого не может. Нет, в этом обязательно надо разобраться. А ну, добрый человек, посвети мне тут, а то не видно ничего, хорла. И рука болит.
Он поставил суму на землю и наклонился над нею. Тот, что с факелом, стал ему светить.
— Вот он, кошель, вот он! — обрадовался Гостемил. — А деньжищ-то в нем знаете сколько? Это ужас просто, сколько в нем деньжищ.
Рука потянулась за кошелем. Гостемил схватил эту тянущуюся руку и сжал в своей ладони. Несмотря на то, что нож грабитель держал в другой руке, он его все-таки выронил. И завизжал от дикой боли.
— Ай, чего же ты так кричишь, кормилец? — снова удивился Гостемил. — Ты не кричи, народ проснется. Время-то позднее, людям спать полагается в такое время, а ты кричишь.
Тот, что с факелом, попытался поднять нож, но Гостемил не дал. Да еще и факел отобрал.
— Не маши так факелом, — сказал он строго. — Ты чуть мне в глаз этим факелом не попал.
Бросив кошель обратно в суму, он наклонился и поднял нож. Стоя с ножом в одной руке и факелом в другой над раскрытой походной сумой, он возвестил:
— У Теренция написано, что-то вроде «Не тот умен, кто в ущерб родному краю ищет выгоду свою, но тот, кто в ущерб своей выгоде край родной украсил» — или что-то в этом роде. В оригинале оно намного лучше звучит, но вы не знаете языка оригинала, а посему цитировать оригинал в данном случае было бы занятием праздным. Я не люблю Теренция. Как вообще не люблю авторов, потакающих вкусам купеческого сословия. И я не помню, что мне следует теперь делать. Стражу ли звать — но стража спит наверное. Или самому вас скрутить? Или утопить? Не помню. Не подскажете ли?
Грабители переглянулись. Тот, что с поврежденной рукой, наморщил лицо и сказал:
— Я тебя одного поймаю когда-нибудь, тогда берегись, хвоерожий.
Гостемил сделал шаг вперед, и грабители побежали.
— Да куда же вы, — крикнул им вслед Гостемил. — Я только хотел вам досказать про Теренция! Эй! Нет, не слушают, — расстроено сообщил он. — Вот еще гадость какая — на рукоятке пот этого дурака. Потная рукоятка, — объяснил он Марие, размахиваясь и бросая нож, как бросают камни. Через неестественно длинный интервал времени, где-то очень далеко, ближе к середине реки, раздался едва слышный всплеск. Гостемил тем временем тщательно вытирал ладонь о край сленгкаппы, нюхал, и снова вытирал.
— Надо будет в реке сполоснуть руки, — сообщил он брезгливо.
Мария не выдержала — засмеялась.
— Трусят — а туда же, грабить берутся, — неодобрительно сказал Гостемил. — Ладно, пойдем. Хорошо, кстати, что факел — а то вон тучи набежали, плохо видно.
Он закинул суму на плечо и они продолжили путь к пристани.
Драккар ярко светился — горели по бортам факелы.
— Это не дело, — прокомментировал Гостемил. — Столько факелов сразу — привлекают внимание. Варангам не объяснишь. Ты им скажи, Мария. А то там по пути опасные места есть, сколько бы эти варанги тупые не хорохорились. Ночью факел на драккаре лучше любой мишени. Целиться не надо — сам стрелы притягивает.
— Ты не едешь со мной? — спросила она.
— Нет. Я приеду позже. Мне тут надо еще друзей повидать, а то один из них думает невесть что по поводу… хмм… Нужно его наставить на путь праведный по этому поводу. Да.
Мария знала, что это за друг, и почему он думает невесть что, но разговора о нем не завела ни разу, а Гостемил не настаивал. Но то, что друг этот на суде выступил против ее планов, и едва их все не свел на нет, она запомнила хорошо. Правда, планы в любом случае сведены были на нет. Но одно дело, когда тебе противостоит князь, который к тому же с тобою в близком родстве. Почти семейная ссора. И совсем другое, когда какой-то безродный мальчишка сует нос, куда не надо, и, судя по появлению и поведению князя — явно без ведома начальства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116