– Ты мне что-нибудь можешь про них рассказать?
– Фирма занимается биотехнологией.
– Биотехнологией, – протянул Барни. – Ну тогда все ясно.
– Что?
– Молекулы ДНК.
– Да нет, – возразил Недри. – Кто за это возьмется.
Он знал, что в биологии собирались начать целый проект в целях изучения полной цепочки ДНК человека. На такую работу ушло бы лет десять. В ней пришлось бы участвовать сотням ученым из лабораторий всего мира. Это было бы грандиозной программой, не уступающей по масштабам Манхэттенскому проекту, создавшему атомную бомбу.
– У них частная компания, – добавил Недри.
– С тремя миллиардами разрядов чисел, – усмехнулся Барни. – Кроме ДНК, я больше ничего не могу предположить. А может, у них приступ научного оптимизма?
– Острый приступ, – поправил его Недри.
– А может, они исследуют только участки цепочки ДНК, а память у них в основном предусматривает произвольную выборку.
Вот это уже было больше похоже на истину. Определенные способы поиска в базе данных поглощают огромное количество памяти машины.
– А ты не знаешь, кто писал им программу?
– Нет, – ответил Недри. – Они там слова лишнего не говорят.
– В общем, я думаю, что они занимаются ДНК, – заключил Барни. – Какая у них там машина стоит?
– «Супер-Экс-Эм-Пи».
– «Экс-Эм-Пи»? Да еще «Супер»? Да это же несколько «Креев»! Вот это да! – Барни нахмурился, задумавшись. – Это все, что ты можешь мне рассказать?
– Все, – ответил Недри, – извини.
Он вернулся из Кембриджа и разработал систему управления Парком. У него и команды программистов, которой он руководил, на это ушло более года. Работать было особенно тяжело, потому что заказчик ни за что не хотел сообщить, для каких целей создаются подсистемы. Задания ему давались примерно в следующей форме:
«Разработайте такой-то блок для такой-то записи» или «Сделайте такой-то блок для вывода данных на экран». В техническом задании он находил только параметры требуемой системы, но никаких сведений о ее использовании. Недри работал чуть ли не вслепую. И вот теперь, когда система пришла в действие, он не удивился, что в ней оказались скрытые дефекты. Что они, собственно, ожидали? Денниса вызвали сюда в панике, встревоженные «его» дефектом. Как они мне надоели, думал Недри.
Он повернулся к присутствующим, услышав, как Грант спросил:
– После того как компьютер проведет анализ ДНК, как вы узнаете вид животного?
– Мы пользуемся двумя процедурами, – ответил Ву. – Во-первых, мы составляем филогенетические схемы. Как и все остальное в организме – руки, ноги и так далее, ДНК постоянно развивается. Поэтому мы можем взять неизвестную нам часть цепочки ДНК и с помощью компьютера определить, правда приблизительно, ее место в общеэволюционном процессе. Время на это уйдет, конечно, много, но ответ мы получим, – А какой второй способ?
– Нужно просто вырастить животное и посмотреть кем оно окажется, – ответил Ву, пожимая плечами. – Так мы обычно и поступаем. Я вам покажу, как это делается.
***
По мере того как экскурсия продолжалась, нетерпение Тима все возрастало и возрастало. Технику он любил, но, несмотря на это, ему становилось неинтересно. Все подошли к соседней двери, на которой было написано: «Оплодотворение». Сунув в щель карточку, доктор Ву открыл дверь и все вошли в комнату.
Тим увидел комнату, похожую на прежнюю где также у микроскопов склонились лаборанты. Часть помещения была огорожена и освещена голубыми ультрафиолетовыми лампами. Доктор Ву объяснил, что их работа с ДНК остановки деления клеток в точно определенные моменты и для этой цели у них здесь хранились самые сильнодействующие яды.
– Гелотоксины, производные колхицина, бета-алкалоиды, – перечислял он, показывая на набор наполненных шприцев, установленных под ультрафиолетовой лампой. – Умертвляют все живое в течение секунды.
Тиму, конечно же, хотелось поподробнее узнать о ядах, однако доктор Ву монотонно рассказывал о том, как они использовали неоплодотворенную яйцеклетку крокодила и заменяли ДНК. Затем какие-то сложные вопросы задавал профессор Грант. С одной стороны в комнате стояли большие баки, на которых было написано: «Жидкий азот». Там также стояли большие, в человеческий рост, морозильные камеры. На полках внутри них хранились зародыши, каждый был упакован в тонкую серебряную фольгу.
Лекси скучала. Недри откровенно зевал. И даже доктору Сэттлер становилось неинтересно. Тим устал от всех этих лабораторных сложностей. Ему хотелось увидеть динозавров.
На следующей двери было написано: «Инкубатор».
– Там внутри тепло и сыро; – предупредил доктор Ву. – Мы поддерживаем внутреннюю температуру на уровне 37,2 градуса по Цельсию, относительную влажность в пределах 109 процентов. Мы так же увеличиваем содержание кислорода в воздухе до 33 процентов.
– Атмосфера юрского периода, – произнес Грант.
– Верно. Во всяком случае, мы так полагаем. Если кто-нибудь из вас почувствует, что кружится голова, сразу же скажите мне.
Доктор Ву сунул карточку в щель, и дверь инкубатора с шипением открылась.
– Напоминаю, внутри ни к чему не прикасаться. У некоторых яиц скорлупа пропускает жир кожи пальцев. Будьте осторожны – на уровне головы все время двигаются сенсорные датчики.
Он открыл внутреннюю дверь, и они зашли в инкубатор. Тим увидел большое просторное помещение. На длинных столах под мощными инфракрасными лампами лежали яйца. Их бледные очертания были размыты какими-то шипящими стелющимися испарениями. Все яйца слегка покачивались.
– У рептилий яйца содержат большое количество желтка. Однако воды внутри почти нет. Зародыш должен втягивать влагу внутрь из атмосферы. Для этого мы создаем туман.
Доктор Ву объяснил, что на каждом столе находится до ста пятидесяти яиц. Он показал новую партию яиц, полученных методом извлечения ДНК. Партии обозначались номерами, указанными на каждом столе, например:
«СТЕГ – 458/2» или «ТРИЦ – 390/4». Между столами по пояс в тумане двигались лаборанты. Погружая руки в испарения, они каждый час переворачивали яйца, одно за другим, заодно измеряя температуру с помощью термодатчиков. За происходящим в комнате следили подвешенные сверху телевизионные камеры и двигающиеся сенсорные датчики. Термодатчик прикасался гибким щупом к каждому яйцу, раздавалось пиканье, и датчик отправлялся дальше.
– В нашем инкубаторе мы произвели уже более десятка выводков. В результате мы располагаем двумястами тридцатью восемью живыми экземлярами. Уровень выживания – в пределах четырех десятых процента, и мы естественно хотим его повысить. Однако, согласно данным, полученным из компьютера, нам приходится иметь дело почти с пятьюстами переменными. Сто двадцать переменных относятся к окружающей среде, еще двести действуют внутри яйца, остальные относятся к собственно генетическому материалу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120