Их собственные экскременты быстро разлагаются с помощью существующих бактерий. Короче, если у нас будет достаточно этих животных, наша проблема будет решена.
– А сколько вы их уже сделали?
– Точную цифру я не помню, но собирались мы сделать пятьдесят. И сделали, или почти сделали. У нас их было три партии. Мы выпускали каждую партию раз в полгода, пока не набралось нужного количества.
– Пятьдесят экземпляров, – проговорил Малкольм. – За ними всеми, наверное, не уследишь.
– Наш контрольный пост именно для этого и был создан. Там вам покажут, как это делается.
– В этом я не сомневаюсь, – сказал Малкольм. – И все-таки, если какой-нибудь из этих прокомпсогнатусов удрал.
– Они не могут отсюда удрать.
– Я знаю, но давайте просто предположим, что он удрал…
– То есть так, как удрало животное, которое нашли на пляже? – перебил его доктор Ву, удивленно поднимая брови. – То, которое укусило американскую школьницу?
– Допустим, да.
– Я не знаю, что это был за животное, – сказал доктор Ву, – но я знаю, что оно не из наших. Во-первых, у нас тут очень строгий контроль: компьютер считает животных каждые пять минут. Не успеет оно исчезнуть, как мы уже знаем.
– И это все?
– Нет. До материка отсюда более ста шестидесяти километров. На катере туда идти целый день, а оказавшись во внешнем мире, наши подопечные погибнут в течение двенадцати часов, – сказал доктор Ву.
– Откуда вы это знаете?
– Потому что именно я сделал так, что они должны погибать, – ответил доктор Ву, в голосе которого появилось наконец раздражение. – Вы знаете, не такие уж мы здесь и дураки. Мы понимаем, что имеем дело с доисторическими животными. А они представляют собой частицу утраченной экологической системы – сложного живого клубка исчезнувшего миллионы лет назад. В современном мире нет хищников, которые бы им угрожали, нет ничего, что бы сдерживало их рост. Нам не нужно, чтобы они выживали в естественных условиях. Поэтому я сделал так, что их жизнь зависит от лизина. Я вставил им специальный ген, изменивший один из ферментов белкового обмена. В результате животные не могут сами производить аминокислоту лизин. Они могут получать ее только извне. Если они не получат извне, то есть от нас, большую дозу лизина в виде таблеток, они впадут в кому через двенадцать часов, а потом погибнут. Генетическая структура этих животных создана нами так, чтобы не позволить им выжить в реальном мире. Они могут жить только в Парке юрского периода. На самом деле они совсем не свободны. Они наши пленники.
– Это наш командный пост, – сказал Эд Реджис – Теперь вы знаете, как мы делаем животных, и хотите посмотреть как мы управляем жизнью Парка, перед тем как мы пойдем…
Внезапно он умолк. За толстой стеклянной стеной света не было. Все мониторы были отключены, за исключением трех, на которых мелькали цифры, а на одном стояло изображение большой лодки.
– В чем дело? – пробормотал Эд Реджис. – А, черт, они же сейчас швартуются.
– Швартуются?
– Раз в две недели с материка приходит судно с припасами. К сожалению, на острове нет хорошей бухты. Нет даже более менее приличного причала. Очень трудно пришвартоваться, когда на море спокойно. Минут пять придется подождать.
Он постучал по стеклу, но находившиеся внутри люди не обратили на это внимания.
– Ну что ж, будем ждать. Элли повернулась к доктору Ву:
– Вы говорили, что у вас бывают случаи, когда созданный экземпляр сначала развивается нормально, а потом вдруг оказывается, что он не отвечает требованиям…
– Да, – заговорил доктор Ву, – боюсь, что это неизбежно. Мы можем воспроизвести ДНК, но при развитии экземпляра очень важен фактор правильного расчета времени. Мы не можем знать, что процесс развития идет в нужном направлении, пока своими глазами не увидим, что животное растет правильно.
– А откуда вы знаете, что оно растет правильно? – вмешался Грант. – Вы же не видели, как развивались их предки.
– Да, я много об этом думал, – усмехнулся доктор Ву. – Мне кажется, что тут мы имеем дело с парадоксами. В конечном итоге, я надеюсь, палеонтологи, например вы, сравнят наших животных с останками их предков, чтобы проверить правильность последовательности развития.
– А почему экземпляр велоцираптора, который мы только что видели, вы назвали mongoliensis, – спросила Элли.
– Название происходит от места, где нашли янтарь, – пояснил доктор Ву. – Его нашли в Китае.
– Любопытно, – сказал Грант. – А я как раз раскапывал недавно детскую особь. А у вас есть взрослые велоцирапторы?
– Есть, – ответил Эд Реджис без малейшего колебания. – Восемь взрослых самок. Хищницы. Охотятся стаей.
– А мы их увидим?
– Нет, – как-то смущенно ответил доктор Ву. Повисла неловкая пауза. Доктор Ву посмотрел на Реджиса.
– Пока нет, – жизнерадостно сказал Реджис. – Велоцирапторы еще не были введены нами в баланс фауны Парка. Мы держим их в специальном загоне.
– Я могу их там увидеть? – спросил Грант.
– Конечно можете. Вообще-то, раз у нас есть время, – Реджис взглянул на часы, – вы могли бы пойти посмотреть на них.
– Да, – сказал Грант, – очень бы хотелось.
– Обязательно надо посмотреть, – добавила Элли.
– Я тоже хочу посмотреть, – взмолился Тим.
– Тогда вам нужно обойти здание, миновать вспомогательные сооружения, а там вы уже сами увидите загон. Держитесь подальше от изгороди. А ты хочешь пойти? – обратился он к девочке.
– Не-а, – ответила Лекси, оценивающе оглядывая Реджиса. – А вы не хотите поиграть со мной? В мяч?
– Конечно, – сказал Эд Реджис. – Пойдем спустимся вниз и поиграем, пока не открыли комнату.
В сопровождении Элли и Малкольма, Грант обошел главное здание. Следом за ними шел мальчик. Грант любил детей. А как их можно не любить, когда они так непосредственно, так страстно интересуются динозаврами. Гранту приходилось видеть, как в музеях дети стояли с открытыми ртами, взирая на огромные скелеты, уходящие под самый потолок. Он часто спрашивал себя, почему вымершие ящеры производят такое сильное впечатление на детей. Но потом он понял, что дети любят динозавров потому, что эти гигантские создания воплощают в себе управляемую силу неограниченной власти. Динозавры символизируют родителей, которых дети обожают, но боятся. Дети любят динозавров точно так же, как они любят своих родителей.
Грант даже подозревал, что по этой же самой причине совсем маленьким детям удавалось запомнить имена динозавров. Он неизменно поражался, когда какой-нибудь трехлетний карапуз пищал: «Стегозавры! Стегозавры!» В произведении таких сложных имен скрывался способ обрести власть над внушающими ужас гигантами, подчинить их своей воле.
– Что ты знаешь о велоцирапторах? – спросил Грант у Тима из вежливости, чтобы не молчать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120
– А сколько вы их уже сделали?
– Точную цифру я не помню, но собирались мы сделать пятьдесят. И сделали, или почти сделали. У нас их было три партии. Мы выпускали каждую партию раз в полгода, пока не набралось нужного количества.
– Пятьдесят экземпляров, – проговорил Малкольм. – За ними всеми, наверное, не уследишь.
– Наш контрольный пост именно для этого и был создан. Там вам покажут, как это делается.
– В этом я не сомневаюсь, – сказал Малкольм. – И все-таки, если какой-нибудь из этих прокомпсогнатусов удрал.
– Они не могут отсюда удрать.
– Я знаю, но давайте просто предположим, что он удрал…
– То есть так, как удрало животное, которое нашли на пляже? – перебил его доктор Ву, удивленно поднимая брови. – То, которое укусило американскую школьницу?
– Допустим, да.
– Я не знаю, что это был за животное, – сказал доктор Ву, – но я знаю, что оно не из наших. Во-первых, у нас тут очень строгий контроль: компьютер считает животных каждые пять минут. Не успеет оно исчезнуть, как мы уже знаем.
– И это все?
– Нет. До материка отсюда более ста шестидесяти километров. На катере туда идти целый день, а оказавшись во внешнем мире, наши подопечные погибнут в течение двенадцати часов, – сказал доктор Ву.
– Откуда вы это знаете?
– Потому что именно я сделал так, что они должны погибать, – ответил доктор Ву, в голосе которого появилось наконец раздражение. – Вы знаете, не такие уж мы здесь и дураки. Мы понимаем, что имеем дело с доисторическими животными. А они представляют собой частицу утраченной экологической системы – сложного живого клубка исчезнувшего миллионы лет назад. В современном мире нет хищников, которые бы им угрожали, нет ничего, что бы сдерживало их рост. Нам не нужно, чтобы они выживали в естественных условиях. Поэтому я сделал так, что их жизнь зависит от лизина. Я вставил им специальный ген, изменивший один из ферментов белкового обмена. В результате животные не могут сами производить аминокислоту лизин. Они могут получать ее только извне. Если они не получат извне, то есть от нас, большую дозу лизина в виде таблеток, они впадут в кому через двенадцать часов, а потом погибнут. Генетическая структура этих животных создана нами так, чтобы не позволить им выжить в реальном мире. Они могут жить только в Парке юрского периода. На самом деле они совсем не свободны. Они наши пленники.
– Это наш командный пост, – сказал Эд Реджис – Теперь вы знаете, как мы делаем животных, и хотите посмотреть как мы управляем жизнью Парка, перед тем как мы пойдем…
Внезапно он умолк. За толстой стеклянной стеной света не было. Все мониторы были отключены, за исключением трех, на которых мелькали цифры, а на одном стояло изображение большой лодки.
– В чем дело? – пробормотал Эд Реджис. – А, черт, они же сейчас швартуются.
– Швартуются?
– Раз в две недели с материка приходит судно с припасами. К сожалению, на острове нет хорошей бухты. Нет даже более менее приличного причала. Очень трудно пришвартоваться, когда на море спокойно. Минут пять придется подождать.
Он постучал по стеклу, но находившиеся внутри люди не обратили на это внимания.
– Ну что ж, будем ждать. Элли повернулась к доктору Ву:
– Вы говорили, что у вас бывают случаи, когда созданный экземпляр сначала развивается нормально, а потом вдруг оказывается, что он не отвечает требованиям…
– Да, – заговорил доктор Ву, – боюсь, что это неизбежно. Мы можем воспроизвести ДНК, но при развитии экземпляра очень важен фактор правильного расчета времени. Мы не можем знать, что процесс развития идет в нужном направлении, пока своими глазами не увидим, что животное растет правильно.
– А откуда вы знаете, что оно растет правильно? – вмешался Грант. – Вы же не видели, как развивались их предки.
– Да, я много об этом думал, – усмехнулся доктор Ву. – Мне кажется, что тут мы имеем дело с парадоксами. В конечном итоге, я надеюсь, палеонтологи, например вы, сравнят наших животных с останками их предков, чтобы проверить правильность последовательности развития.
– А почему экземпляр велоцираптора, который мы только что видели, вы назвали mongoliensis, – спросила Элли.
– Название происходит от места, где нашли янтарь, – пояснил доктор Ву. – Его нашли в Китае.
– Любопытно, – сказал Грант. – А я как раз раскапывал недавно детскую особь. А у вас есть взрослые велоцирапторы?
– Есть, – ответил Эд Реджис без малейшего колебания. – Восемь взрослых самок. Хищницы. Охотятся стаей.
– А мы их увидим?
– Нет, – как-то смущенно ответил доктор Ву. Повисла неловкая пауза. Доктор Ву посмотрел на Реджиса.
– Пока нет, – жизнерадостно сказал Реджис. – Велоцирапторы еще не были введены нами в баланс фауны Парка. Мы держим их в специальном загоне.
– Я могу их там увидеть? – спросил Грант.
– Конечно можете. Вообще-то, раз у нас есть время, – Реджис взглянул на часы, – вы могли бы пойти посмотреть на них.
– Да, – сказал Грант, – очень бы хотелось.
– Обязательно надо посмотреть, – добавила Элли.
– Я тоже хочу посмотреть, – взмолился Тим.
– Тогда вам нужно обойти здание, миновать вспомогательные сооружения, а там вы уже сами увидите загон. Держитесь подальше от изгороди. А ты хочешь пойти? – обратился он к девочке.
– Не-а, – ответила Лекси, оценивающе оглядывая Реджиса. – А вы не хотите поиграть со мной? В мяч?
– Конечно, – сказал Эд Реджис. – Пойдем спустимся вниз и поиграем, пока не открыли комнату.
В сопровождении Элли и Малкольма, Грант обошел главное здание. Следом за ними шел мальчик. Грант любил детей. А как их можно не любить, когда они так непосредственно, так страстно интересуются динозаврами. Гранту приходилось видеть, как в музеях дети стояли с открытыми ртами, взирая на огромные скелеты, уходящие под самый потолок. Он часто спрашивал себя, почему вымершие ящеры производят такое сильное впечатление на детей. Но потом он понял, что дети любят динозавров потому, что эти гигантские создания воплощают в себе управляемую силу неограниченной власти. Динозавры символизируют родителей, которых дети обожают, но боятся. Дети любят динозавров точно так же, как они любят своих родителей.
Грант даже подозревал, что по этой же самой причине совсем маленьким детям удавалось запомнить имена динозавров. Он неизменно поражался, когда какой-нибудь трехлетний карапуз пищал: «Стегозавры! Стегозавры!» В произведении таких сложных имен скрывался способ обрести власть над внушающими ужас гигантами, подчинить их своей воле.
– Что ты знаешь о велоцирапторах? – спросил Грант у Тима из вежливости, чтобы не молчать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120