– Раз уж ты так голоден, можешь сначала поесть, а в порядок себя приведешь потом.
С этими словами она ушла хлопотать в кухню.
– Ты болен, Даниэль, или просто голоден? Может, вызвать доктора?
– Нет! Пожалуйста, не надо доктора! – Он вцепился в подлокотники стула. – Я здоров.
– Ну тогда подкрепись, – Роберто улыбнулся, – а потом поговорим.
– Как вы узнали, что я умираю с голоду? – спросил Даниэль. Он смертельно устал, но ему все-таки было интересно. – Я ведь ничего не сказал.
Роберто горько усмехнулся.
– Я родом из беднейших кварталов Неаполя, малыш. Я помню, что такое голод.
Анна вошла в кладовую, неся в руках три ломтя свежеиспеченного хлеба и большую кружку молока.
– Начнем с этого, – предложил Роберто. – И не торопись, ешь медленно. Никто у тебя ничего не отнимет.
Он взглянул на жену. Она смотрела на мальчика, с жадностью поглощавшего хлеб с молоком, и на ее лице была написана глубокая тревога.
8
Много лет спустя, вспоминая те роковые двадцать четыре часа, Андреас понял, что именно тогда он впервые начал осознавать, какая глубокая пропасть разделяет его родителей. Именно тогда он и сам начал отдаляться от матери.
Было девять часов вечера, когда он тайком выскользнул из своей спальни и стал подслушивать родительский спор, стоя на верхней площадке лестницы.
– Я не позволю рисковать моей семьей, – услыхал он голос матери. – Это безумие – помогать неблагодарному мальчишке! Наша страна оказала ему гостеприимство, сделала для него все возможное, а он просто отверг…
– Анна, опомнись, он же совсем еще ребенок! Я тебя не понимаю. У тебя есть возможность помочь еврейскому мальчику, а ты хочешь отослать его назад! – Роберто задыхался от гнева, Андреас даже представить себе не мог, что у отца может быть такой сердитый голос.
А вот голос матери звучал очень рассудительно.
– Я же не предлагаю отослать его в Германию, Роберто. В лагерь, здесь, в Швейцарии, где о нем будут заботиться…
– Даниэль ведь сказал, что не хочет возвращаться в лагерь. Он сказал, что лучше умереть.
– Разумеется, он говорит подобные вещи, Роберто. Он ребенок, он не знает и не может знать, что они означают. Если бы он остался в Германии, вот тогда, вероятно, он был бы уже мертв. Во многих отношениях ему повезло.
– Повезло?! – Андреас услыхал, как его отец стукнул кулаком по столу. – Неужели ты совсем ему не сочувствуешь, Анна?
– Конечно, сочувствую. Я сама мать, разве не так? Но как раз потому, что я мать, что у меня есть свой собственный сын, я обязана думать о нем в первую очередь. Сам понимаешь, держать этого мальчика здесь было бы преступлением. Я не стану ради него нарушать закон.
– Почему бы ему не остаться работать на ферме? – вновь заговорил Роберто, пытаясь урезонить жену.
– Он слишком слаб, и толку от него на ферме не будет никакого. – Анна помолчала. – И к тому же как мы можем доверять вору?
– Анна, неужели тебе жалко нескольких яблок? У него не было выбора. Ему пришлось воровать, чтобы не умереть с голоду. Если ты не позволишь ему остаться здесь, я дам ему денег и помогу найти людей, которые согласятся помочь.
– Дашь ему денег? – Анна язвительно засмеялась. – Все, что у тебя есть, Роберто, принадлежит моей семье. Ты ничего не можешь дать.
Что-то в комнате с шумом сдвинулось, послышался грохот опрокинутого стула. Андреас замер, готовый дать деру в любую минуту.
– Нацисты говорят, что евреи трусы. Ты об этом слыхал, Роберто? – горячо заговорила Анна. – Если они лгут, если они так кругом не правы, пусть мальчик это докажет! Пусть он сам постоит за себя!
Ручка двери скрипнула, и Андреас метнулся в свою комнату.
Прошло еще два часа, прежде чем все огни в доме были погашены, а его родители ушли в спальню. Вернее, отец после спора с матерью заперся у себя в кабинете и оставался там еще долго после того, как Анна пошла спать. Все это время Андреас пролежал не двигаясь в своей постели под мягким одеялом, натянутым до подбородка.
Когда большие дедовские часы в холле пробили половину двенадцатого, Андреас бесшумно поднялся на верхний этаж, где Даниэлю была выделена комната на эту ночь, и осторожно приоткрыл дверь.
– Даниэль? – прошептал он в полной тьме.
Ответа не последовало. Андреас подкрался к кровати и тихонько толкнул спящего в бок. Даниэль заворочался и застонал во сне.
– Это я, – сказал Андреас. – Тихо.
Он подошел к окну и распахнул деревянные ставни, чтобы впустить в комнату лунный свет. Даниэль сел на кровати.
– Что случилось?
– Тебе придется уйти.
Даниэль откинулся на подушку. В мутном полумраке его глаза казались темными пятнами на бледном исхудалом лице.
– Я знаю, – проговорил он безучастно. – Я и не думал, что мне разрешат остаться. – Он подвинулся ближе к стене и похлопал рукой по матрацу. – Ложись, согрейся, а то совсем замерзнешь.
Андреас покачал головой.
– Ты не понял. Уходить надо прямо сейчас.
В мгновение ока ноги Даниэля оказались на полу, его глаза загорелись подозрением.
– Они вызвали полицию?
– Конечно, нет! – Андреас положил руку ему на плечо. – Успокойся, пожалуйста. Мой папа хочет, чтобы ты остался и…
– А твоя мать, наверное, думает, что я преступник.
– Не будь таким обидчивым! – воскликнул Андреас, сам не понимая, почему реакция друга его так задевает: ведь Даниэль все угадал совершенно точно. – Суть в том, что тебе надо выбираться отсюда.
Даниэль отбросил длинные волосы со лба и встал.
– Сейчас я оденусь.
– Нет, погоди, еще не время. Ты пока ложись и попытайся заснуть, если сможешь. Но будь готов через два часа. – Он на цыпочках двинулся к двери. – К тому времени я вернусь.
– Зачем?
– Я тебе помогу, – сказал Андреас.
– Тебе же всего девять, что ты можешь сделать? Иди спать и забудь обо мне. Не беспокойся, к утру меня здесь не будет.
Андреас бросил на него взгляд, полный обиды.
– Жди здесь.
И он выскользнул из комнаты.
Даниэль вновь опустился на кровать и закрыл лицо обеими руками. Опять бежать, опять остаться в одиночестве… Страшно было даже подумать об этом. Но усталость взяла свое, он поглубже зарылся под одеяло, угрелся, ему было уже почти безразлично, вернется Андреас или нет.
Однако он вернулся полтора часа спустя, предварительно убедившись, что все в доме крепко спят. Даниэль был уже одет и стоял у окна, вглядываясь в ночную тьму. Андреас опустил на пол принесенную сумку и протянул Даниэлю охапку одежды.
– Переоденься. Знаю, я меньше тебя, но ты такой тощий, что она, наверное, подойдет.
Даниэль покачал головой.
– Я не хочу брать твою одежду.
– Ты хочешь сбежать или нет? Надо иметь приличный вид, тогда у тебя будет гораздо больше шансов. Сапоги тоже надевай. Если брюки окажутся коротки, будет незаметно. – Он открыл сумку. – Тут еды столько, что хватит на несколько дней… Вот смена одежды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
С этими словами она ушла хлопотать в кухню.
– Ты болен, Даниэль, или просто голоден? Может, вызвать доктора?
– Нет! Пожалуйста, не надо доктора! – Он вцепился в подлокотники стула. – Я здоров.
– Ну тогда подкрепись, – Роберто улыбнулся, – а потом поговорим.
– Как вы узнали, что я умираю с голоду? – спросил Даниэль. Он смертельно устал, но ему все-таки было интересно. – Я ведь ничего не сказал.
Роберто горько усмехнулся.
– Я родом из беднейших кварталов Неаполя, малыш. Я помню, что такое голод.
Анна вошла в кладовую, неся в руках три ломтя свежеиспеченного хлеба и большую кружку молока.
– Начнем с этого, – предложил Роберто. – И не торопись, ешь медленно. Никто у тебя ничего не отнимет.
Он взглянул на жену. Она смотрела на мальчика, с жадностью поглощавшего хлеб с молоком, и на ее лице была написана глубокая тревога.
8
Много лет спустя, вспоминая те роковые двадцать четыре часа, Андреас понял, что именно тогда он впервые начал осознавать, какая глубокая пропасть разделяет его родителей. Именно тогда он и сам начал отдаляться от матери.
Было девять часов вечера, когда он тайком выскользнул из своей спальни и стал подслушивать родительский спор, стоя на верхней площадке лестницы.
– Я не позволю рисковать моей семьей, – услыхал он голос матери. – Это безумие – помогать неблагодарному мальчишке! Наша страна оказала ему гостеприимство, сделала для него все возможное, а он просто отверг…
– Анна, опомнись, он же совсем еще ребенок! Я тебя не понимаю. У тебя есть возможность помочь еврейскому мальчику, а ты хочешь отослать его назад! – Роберто задыхался от гнева, Андреас даже представить себе не мог, что у отца может быть такой сердитый голос.
А вот голос матери звучал очень рассудительно.
– Я же не предлагаю отослать его в Германию, Роберто. В лагерь, здесь, в Швейцарии, где о нем будут заботиться…
– Даниэль ведь сказал, что не хочет возвращаться в лагерь. Он сказал, что лучше умереть.
– Разумеется, он говорит подобные вещи, Роберто. Он ребенок, он не знает и не может знать, что они означают. Если бы он остался в Германии, вот тогда, вероятно, он был бы уже мертв. Во многих отношениях ему повезло.
– Повезло?! – Андреас услыхал, как его отец стукнул кулаком по столу. – Неужели ты совсем ему не сочувствуешь, Анна?
– Конечно, сочувствую. Я сама мать, разве не так? Но как раз потому, что я мать, что у меня есть свой собственный сын, я обязана думать о нем в первую очередь. Сам понимаешь, держать этого мальчика здесь было бы преступлением. Я не стану ради него нарушать закон.
– Почему бы ему не остаться работать на ферме? – вновь заговорил Роберто, пытаясь урезонить жену.
– Он слишком слаб, и толку от него на ферме не будет никакого. – Анна помолчала. – И к тому же как мы можем доверять вору?
– Анна, неужели тебе жалко нескольких яблок? У него не было выбора. Ему пришлось воровать, чтобы не умереть с голоду. Если ты не позволишь ему остаться здесь, я дам ему денег и помогу найти людей, которые согласятся помочь.
– Дашь ему денег? – Анна язвительно засмеялась. – Все, что у тебя есть, Роберто, принадлежит моей семье. Ты ничего не можешь дать.
Что-то в комнате с шумом сдвинулось, послышался грохот опрокинутого стула. Андреас замер, готовый дать деру в любую минуту.
– Нацисты говорят, что евреи трусы. Ты об этом слыхал, Роберто? – горячо заговорила Анна. – Если они лгут, если они так кругом не правы, пусть мальчик это докажет! Пусть он сам постоит за себя!
Ручка двери скрипнула, и Андреас метнулся в свою комнату.
Прошло еще два часа, прежде чем все огни в доме были погашены, а его родители ушли в спальню. Вернее, отец после спора с матерью заперся у себя в кабинете и оставался там еще долго после того, как Анна пошла спать. Все это время Андреас пролежал не двигаясь в своей постели под мягким одеялом, натянутым до подбородка.
Когда большие дедовские часы в холле пробили половину двенадцатого, Андреас бесшумно поднялся на верхний этаж, где Даниэлю была выделена комната на эту ночь, и осторожно приоткрыл дверь.
– Даниэль? – прошептал он в полной тьме.
Ответа не последовало. Андреас подкрался к кровати и тихонько толкнул спящего в бок. Даниэль заворочался и застонал во сне.
– Это я, – сказал Андреас. – Тихо.
Он подошел к окну и распахнул деревянные ставни, чтобы впустить в комнату лунный свет. Даниэль сел на кровати.
– Что случилось?
– Тебе придется уйти.
Даниэль откинулся на подушку. В мутном полумраке его глаза казались темными пятнами на бледном исхудалом лице.
– Я знаю, – проговорил он безучастно. – Я и не думал, что мне разрешат остаться. – Он подвинулся ближе к стене и похлопал рукой по матрацу. – Ложись, согрейся, а то совсем замерзнешь.
Андреас покачал головой.
– Ты не понял. Уходить надо прямо сейчас.
В мгновение ока ноги Даниэля оказались на полу, его глаза загорелись подозрением.
– Они вызвали полицию?
– Конечно, нет! – Андреас положил руку ему на плечо. – Успокойся, пожалуйста. Мой папа хочет, чтобы ты остался и…
– А твоя мать, наверное, думает, что я преступник.
– Не будь таким обидчивым! – воскликнул Андреас, сам не понимая, почему реакция друга его так задевает: ведь Даниэль все угадал совершенно точно. – Суть в том, что тебе надо выбираться отсюда.
Даниэль отбросил длинные волосы со лба и встал.
– Сейчас я оденусь.
– Нет, погоди, еще не время. Ты пока ложись и попытайся заснуть, если сможешь. Но будь готов через два часа. – Он на цыпочках двинулся к двери. – К тому времени я вернусь.
– Зачем?
– Я тебе помогу, – сказал Андреас.
– Тебе же всего девять, что ты можешь сделать? Иди спать и забудь обо мне. Не беспокойся, к утру меня здесь не будет.
Андреас бросил на него взгляд, полный обиды.
– Жди здесь.
И он выскользнул из комнаты.
Даниэль вновь опустился на кровать и закрыл лицо обеими руками. Опять бежать, опять остаться в одиночестве… Страшно было даже подумать об этом. Но усталость взяла свое, он поглубже зарылся под одеяло, угрелся, ему было уже почти безразлично, вернется Андреас или нет.
Однако он вернулся полтора часа спустя, предварительно убедившись, что все в доме крепко спят. Даниэль был уже одет и стоял у окна, вглядываясь в ночную тьму. Андреас опустил на пол принесенную сумку и протянул Даниэлю охапку одежды.
– Переоденься. Знаю, я меньше тебя, но ты такой тощий, что она, наверное, подойдет.
Даниэль покачал головой.
– Я не хочу брать твою одежду.
– Ты хочешь сбежать или нет? Надо иметь приличный вид, тогда у тебя будет гораздо больше шансов. Сапоги тоже надевай. Если брюки окажутся коротки, будет незаметно. – Он открыл сумку. – Тут еды столько, что хватит на несколько дней… Вот смена одежды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118