Компания «Харпер и Стоун» тоже процветала. Пока Фанни курсировала на реактивном самолете между Старым и Новым Светом, Дэн нанял новых служащих, а сам начал делать вылазки на Западное побережье для составления путеводителя по Калифорнии. Нью-Йорк продолжал ткать свою волшебную паутину, все крепче привязывая нас к лестнице, ведущей на вершину успеха. И мы поднимались все выше и выше, каждый своим путем. Каждого из нас толкали вперед свои, особые силы, каждого вели свои причины. «Весь фокус, – сказала однажды Фанни Дэну, – состоит в том, что скучно карабкаться все выше и выше, если нет возможности, достигнув высокогорного плато, остановиться и с удовольствием сделать несколько глубоких вздохов».
К концу ноября того года все мы вместе с остальным миром достигли очередного плато и замерли, не шевелясь и не дыша, когда президент отправился в Даллас, а Ли Харви Освальд превратил национальный гимн в реквием.
Дэн остался дома, снял с полки свой любимый сборник афоризмов, читал Еврипида, Омара Хайяма и Ф. Скотта Фицджеральда, но ничего утешительного так и не нашел. Андреас отправился в Уоткинс-Глен, взял напрокат «Лотос-Клаймэкс» и начал гонять его по автодрому, которому через две недели предстояло стать ареной шестого чемпионата США, но добился лишь того, что позвоночник и ноги у него свело судорогой. Фанни открыла контору, хотя день был выходной, и просидела там десять часов подряд, просматривая старые бумаги и высиживая новые идеи. Когда она вышла на улицу в три часа ночи, уже продавались воскресные утренние газеты, и кругом было полно народу. Жители Нью-Йорка с потемневшими от горя лицами, многие еще с непросохшими слезами, вчитывались в мелкий газетный шрифт и всматривались в фотографии.
Я написала письмо Жаклин Кеннеди, а потом прошла в свою мастерскую и заперла за собой дверь. Я не знала, который час, не помнила, какой сегодня день, лишь примерно представляла себе, чем занят мой муж, и обнаружила, что работать не могу.
Не только смерть президента привела меня в такое потерянное состояние, дорогая моя Бобби, и не только мысль о том, что Андреас может сломать себе шею на автодроме. Мне было нужно, нет, просто необходимо тихо посидеть в одиночестве и подумать над открытием, к которому я постепенно пришла в последние несколько недель. Оно захватило меня с головой, овладело всеми моими мыслями.
Я достигла своего плато. Сперва оно показалось мне прекрасным, потом я вдруг обнаружила, что оно пустое, голое и бесплодное. И я приняла решение.
Я хотела ребенка.

ЧАСТЬ IV
34
– Усыновить? Да ты с ума сошла!
– А почему нет? – Она старалась говорить как можно рассудительнее. – Люди вроде нас делают это каждый день.
– Вроде нас? Что, черт побери, это значит?
– Такие, как ты и я. Люди, которые хотят завести детей, но не могут.
– Хотели, – ледяным голосом напомнил Андреас. – Я больше не хочу, Али. Мне пришлось отказаться от этого, пришлось к этому привыкнуть, как и к тому, что я больше не гонщик…
– Но это не одно и то же! Как ты можешь сравнивать? – Александра почувствовала, что начинает горячиться, и заставила себя понизить голос. – Почему ты не хочешь хотя бы обсудить такую возможность? Давай не будем решать сгоряча, пусть пройдет время, подумай об этом.
– Говорю тебе, для меня вопрос закрыт.
– А для меня нет! – Она схватила его руку и крепко сжала, ее голос зазвучал умоляюще: – Прошу тебя, не наказывай меня, Андреас. Знаю, я сама виновата, что мы не завели детей раньше, до аварии, я много раз проклинала себя за это, но сейчас…
– Сейчас уже слишком поздно. – Он осторожно высвободил свою руку. – Я тебя не наказываю, но я понял, что есть в жизни вещи, которых нам никогда не добиться, как бы сильно мы этого ни хотели.
Александра схватила его за руку и прижала ее ладонью к своему плоскому животу.
– Этого у нас быть не может, ты прав, и мне пришлось с этим смириться, но в мире есть сотни маленьких детей, которым нужны родители. А мы так много можем предложить…
Она осеклась, пораженная тем, как резко Андреас вырвал у нее руку.
– Ты закончила? – ядовито спросил он. – Прекрасно. Тогда, может, выслушаешь, что я хочу сказать? Мысль об усыновлении кажется мне отвратительной. Уролог и твой друг Салко предлагали мне этот вариант, и не однажды, но я сказал им, что об этом не может быть и речи… Удивляюсь, почему Салко тебе это не передал.
– С какой стати он стал бы это делать?
– Долгое время вы с ним были так близки, – пожал плечами Андреас, – я полагал, что он тебе донес. – Его рот презрительно искривился. – А может, вы были слишком увлечены друг другом, и это вылетело у него из головы?
– Андреас! – воскликнула Александра. – Это недостойно тебя! Мы затронули слишком болезненную тему, так что перестань попрекать меня еще и выдуманными грехами.
– Я извиняюсь, – холодно сказал Андреас. – Прости меня.
– Конечно, я тебя прощаю, дорогой.
Она была смущена и обижена, но в то же время ей хотелось его обнять.
– Вот и хорошо. – Он направился к двери, но на полпути обернулся. – Но только уясни себе одну вещь, Александра. Больше никаких разговоров об усыновлении, никогда.
Он вышел из комнаты, а у Александры осталось такое чувство, будто ее ударили по лицу.
– И ты больше об этом не упоминала? – с сочувствием спросил Теодор Салко. – Ни разу ни слова?
Александра в отчаянии вскинула руки.
– Как я могла, Тео, после всего, что он мне сказал? В конце концов, он вправе отказаться. Ведь при усыновлении и отец и мать должны одинаково этого хотеть, разве не так?
– Конечно, Али. Но вопрос следует всесторонне обсудить, прежде чем принимать окончательное решение в ту или иную сторону. – Он откинулся на спинку кресла. – Хочешь, я поговорю с Андреасом?
– Боже упаси! Ты что, хочешь поджечь запал, чтобы мы взлетели на воздух? Представляешь, он и так уже к тебе ревнует!
– Ты шутишь, – усмехнулся Салко.
– Если бы! Мы с тобой провели много часов вместе, пока он болел, и Андреас напридумывал невесть чего. На самом деле он в это не верит, но ему нравится бросать мне такие обвинения, когда разговор заходит в тупик.
– Я понятия не имел, – присвистнул Салко. – Значит, ты осталась совсем одна, и тебе не на кого опереться… Мне очень жаль, Али. Ты, видимо, права, надо дать ему время успокоиться, а уж потом попытаться еще раз.
– А если у меня ничего не выйдет?
Он не стал лгать.
– В таком случае тебе просто придется отказаться от мечты о материнстве и научиться с этим жить. Ты сильная женщина. И работа у тебя творческая, это должно помочь. Старайся работать больше. – Салко ласково улыбнулся. – Кто знает, может, он еще передумает?
В течение пяти месяцев Александра работала как одержимая, выплескивая на холст все, что скопилось на сердце, но желание иметь ребенка глубоко засело у нее внутри, неумолимое и пугающе сильное, пронизывающее тело и душу подобно неизлечимому вирусу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118