Таксист сказал что-то, чего он не понял.
– Он хочет знать, где нас высадить.
В Орли они сказали ему, чтобы он их отвез в центр города.
Гидеон открыл записную книжку, которую взял из гостиной Мадди.
– Скажи ему – бульвар Осман, 32.
– К Леви?
– Нам нужна любая помощь, какую мы только можем найти, – сказал Гидеон. – Нам нужны почтенные французские граждане.
Ной уже ушел, но Эстель была дома и знала, где его найти. Услышав, что Мадлен попала в беду, Ной бросил все и помчался домой. Он никогда не видел Гидеона, но Мадлен писала им про их фиктивный брак и об их большой дружбе. Ною потребовался только один взгляд на этого большого, кареглазого и полубезумного от тревоги американца, чтобы понять – вне зависимости от того, знает это Мадлен или нет – они идеально подходят друг другу.
– Раз вы не знаете точно название банка и его местонахождение, – подчеркнул Ной, – да и в любом случае – Зелеев уже побывал там и взял то, что ему было нужно, – вам лучше всего заняться отелями.
– А вы не знаете, где он обычно любил останавливаться, когда был здесь?
Ной покачал головой.
– Я видел-то его всего один раз, давно, когда Мадлен еще работала у Люссаков, и я и понятия не имел, где он жил в тот раз, а возможно, он предпочитал останавливаться каждый раз в разных отелях.
Он сделал паузу.
– Но я припоминаю, он говорил о grand luxe с большим удовольствием и Предпочтением. Если он прилетел в Париж, чтобы заполучить то, на чем уже давно свихнулся, вряд ли он выберет отель ниже классом, n'est-ce pas?
– Может, Люссаки помнят? – предположил Руди.
– Сомневаюсь, – сказал Ной.
– Я им позвоню, – вызвалась Эстель. – Но независимо от этого, я думаю, вам нужно начать поиски.
Они начали с Плаца-Атэнэ на авеню Монтень.
18
Зелеев почти совсем не разговаривал с Мадлен с той самой минуты, когда она сделала свою последнюю роковую ошибку. Теперь она понимала, что должна была принять его предложение, соглашаться на что угодно. И она также знала, глядя на его новое, изменившееся, словно гранитное лицо, что слишком поздно что-то предпринимать, чтоб он передумал. До этого момента для нее было просто невозможно – несмотря на страшное открытие, что это именно он убил Дженнифер, несмотря на их путешествие через океан, на долгую фантасмагорическую ночь и это утро в банке – все еще невозможно было даже подумать, что Константин Иванович Зелеев мог сойти с ума.
Он всегда был эксцентричным человеком, с прихотями и фантазиями, переменчивого и живого темперамента, человек невероятно высокого о себе мнения – но он не был сумасшедшим и не был, Мадлен все еще была уверена, злодеем. Он был ее другом. Или это была гротескная шарада? Если мысленно прокрутить назад эти годы, десятилетия, даже к той ночи, ночи изгнания ее отца…
Ей было страшно даже подумать.
Он заказал им обоим легкий лэнч, бутылку вина для нее и водку для себя. Когда пришел официант, Зелеев заплатил ему у дверей и сам ввез столик в комнату, все время наблюдая за Мадлен. А потом он опять запер дверь и сел между ней и телефоном. И стал читать.
– Опять Виктор Гюго? – обронила Мадлен, и ее голос был хриплым от страха.
– Для меня эта книга – всегда захватывающая, ты знаешь, – он наклонил голову, и Мадлен заметила, что на самом деле он не читает эту давно назубок затверженную книгу, а просто смотрит неподвижно в страницу.
– Ты должна поесть, – сказал он, даже не взглянув на нее.
– Я не голодна.
– Очень жаль.
* * *
В час дня Зелеев встал и принес из ванной два льняных полотенца, в которые завернул скульптуру – пальцы его были нежными и любящими.
– Пошли.
– Куда?
– К сейфам отеля.
– А потом?
– Увидишь.
– У вас теперь есть Eternit?, – сказала она. – И нет больше причины мне здесь оставаться.
Она помолчала.
– Я хочу вернуться домой.
– Домой?
– К Валентину.
– И Тайлеру.
– К моему сыну.
Зелеев пошел к двери.
– Помни, – сказал он, и его голос был очень спокойным, – когда мы будем внизу. Жизнь Валентина все еще в моих руках, даже если я здесь.
Мадлен посмотрела в его жесткое лицо.
– Я даже и представить себе не могла, что дойду до того, что буду вас ненавидеть, Константин, – сказала она.
Он кивнул.
– Это просто замечательно, не правда ли – какие любопытные повороты есть у жизни про запас для всех нас?
Он открыл дверь.
– Пошли.
Они покинули отель в половине второго, не собрав свои вещи, оставив все в комнате. Константин надел свое кашемировое пальто, мягкую шляпу и черный кашемировый шарф. На Мадлен был брючный костюм с длинным пиджаком и широкими брюками – то, что было на ближайшей вешалке, когда Зелеев дал ей всего несколько минут, чтобы переодеться. Было очень холодно, и она дрожала, пока Зелеев просил швейцара найти такси, но ей казалось, что она точно так же дрожала бы, если б температура на улице скакнула до семидесяти градусов жары.
Подъехала машина-такси. Зелеев дал швейцару щедрые чаевые и буквально запихнул Мадлен на заднее сиденье, потом наклонился, сказал водителю сквозь открытое стекло, куда ехать, и наконец сам сел около нее.
– Куда вы меня везете?
– Небольшой сюрприз, – ответил он, и больше ничего.
Она быстро закрыла глаза и стала молиться. В тот момент, когда она увидела, что они приближаются к площади Данфер-Рошро, Мадлен поняла.
– Нет! – сказала она в ужасе. – Ради Бога, умоляю, Константин, нет!
– Потише, – сказал Зелеев. – Помни о Валентине.
– Я думаю – вы блефуете… насчет Валентина.
– Ты так уверена?
Они вышли из такси, и он просунул руку ей под руку, крепко прижав ее к себе.
– Не забывай про кинжал, ma ch?re. Клянусь тебе – если ты сделаешь хоть малейшую попытку привлечь к нам внимание, то я сделаю твоего сына сиротой тоже без малейшего колебания.
Она посмотрела на него, помня, что лежит там, куда он ее ведет.
– Я думаю… мне всегда казалось, что вы немного сошли с ума, когда привели меня туда много лет назад.
– Это было в 57-м, – сказал он. – Был апрель месяц.
– После меня мучали кошмары по ночам, целую неделю, – проговорила она, и неожиданно, с нахлынувшими омерзительными воспоминаниями пришло новое, странное чувство оцепенения и пустоты, словно кто-то впрыснул новокаин в ее мозг. – Тогда я думала, что никогда вам этого не прощу. И я жалею, что простила.
Но он продолжал вести ее по улице, словно она ничего не сказала.
– Отлично, – сказал он. – Дверь открыта. Мадлен смотрела на мостовую, на слова, которые видела одиннадцать лет назад, выложенные на асфальте.
ENTR?E DES CATACOMBES
– Пожалуйста, – сказала она. – Не заставляйте меня.
– Заткнись, – отрезал он и, вытащив свою руку из под ее руки, схватил ее цепко другой рукой и толкнул к кассе. – Мы идем вниз.
Она вспомнила все – словно никогда и не забывала: эти ужасные узкие, словно бесконечные ступеньки винтовой лестницы, страшное и головокружительное ощущение, что ты зарыт глубоко под землей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114