Но она по-прежнему боялась рисковать, боялась предпринять любой официальный шаг, чтоб не разворошить осиное гнездо. Она сравнивала себя со страусом, прятавшим в минуту опасности голову в песок. Надеялась, что все само собой разрешится чудесным образом.
– Я придумал выход, – неожиданно сказал Гидеон.
– Какой?
– Давайте сначала взглянем на альтернативы, хорошо? Даже если вы решитесь пойти работать в вашем семейном банке – а вы не хотите, я знаю… должен сказать, что на самом-то деле нет ни одной банковской работы, для которой бы у вас была квалификация. И, значит, чтоб получить эту работу, вам нужно будет обратиться к своей матери, чтоб она для вас что-то подобрала.
– Не раньше, чем от этого будет зависеть жизнь Валентина, – твердо сказала Мадлен.
– Второй шанс для вас – отдаться на милость Департамента иммиграции. Они могут быть снисходительны – но могут и заупрямиться, потому что вы сознательно столько оттягивали.
– Вы думаете, они могут нас выслать? – спросила она тихо.
– Сомневаюсь, – Гидеон подавил дрожь. – Но все же я бы не стал рисковать.
– Тогда что же мне остается?
– Только одно, что может дать гарантии.
– Ради Бога, что же это? – Мадлен умирала от нетерпения. – Скажите мне.
– Замужество, – сказал Гидеон. – Брак с гражданином Америки.
Он хотел, чтоб голос его звучал спокойно и непринужденно, но его волнение и тревога все же закрались в его тон.
– Фиктивный брак.
– Вы шутите?
– Я хочу и могу это сделать для вас, – он почувствовал, что краснеет. – Конечно, мы будем жить отдельно – это будет просто соглашение между друзьями.
Он ждал ее ответа, но она молчала, и он продолжал:
– Мадди, я просто очень волнуюсь за вас и Валентина. Я не хочу, чтоб вам обрубили корни, которые достались вам так тяжело.
Мадлен была слишком поражена, чтоб отвечать. На секунду она даже забыла, где она, забыла присматривать за Валентином. Она знала, что такие браки были обычным делом во время войны, но теперь? И она была по-прежнему женой Антуана – душой и сердцем. У нее не было даже минутного искушения посмотреть на другого мужчину.
– Но это будет всего лишь клочок бумаги, – сказал Гидеон, угадывая ее мысли. – Это ничего общего не имеет с настоящим замужеством.
Мадлен попыталась взять себя в руки.
– А как же вы? – спросила она. – Разве это будет справедливо по отношению к вам, Гидеон? Вы можете влюбиться, вы можете захотеть жениться опять – ни одна девушка на свете не поймет…
– Что-то непохоже, что это случится, но… хорошо, если даже и так, мы сможем развестись.
– Это – безумие.
– А я так не думаю.
Она взглянула ему в лицо – такое доброе, сильное лицо.
– Многие люди делали мне добро, Гидеон, но это – самая добрая, самая бескорыстная вещь, какую только кто-либо хотел для меня сделать, и я так люблю вас за это.
– Тогда, хорошо? Вы согласны?
Чайка пронеслась над головой, и Валентин засмеялся.
– Но это безумие!
– Ну разве что совсем чуть-чуть.
– И это просто невозможно.
Они поженились седьмого апреля в ратуше. Руди и его друг, Майкл Кэмпбелл, двадцатишестилетний уоллстритский брокер, с которым Руди жил вместе в квартире вот уже девять месяцев, были свидетелями. Ну а Зелеев – тот недвусмысленно выразил свое неодобрение и раздражение по поводу того, что он назвал «шарадой», но тем не менее приготовил торжественный обед в своей квартире, чтоб отметить новый юридический статус Мадлен – он намеренно не называл это браком.
Ее имя по официальным документам стало миссис Гидеон Тайлер. В клубах, где она продолжала петь, завоевывая все большую популярность, она оставалась Мадди Габриэл. Но в сердце своем она по-прежнему была Мадлен Боннар.
Теперь Валентин посещал школу, именовавшуюся незатейливо ПС 87, которая была совсем близко от дома, и друзья стали звать его Вэл. Это было здорово для Мадлен, но каким-то образом фиктивный брак, казалось, провел незримую черту между Гидеоном и Мадлен. Ей казалось более мудрым пореже видеться со своим другом – чтоб чувствовать, что она не утомляет и не надоедает ему, навязывая себя или сына. Ей не хотелось ломать его жизнь. Когда он встретит кого-то, кого действительно полюбит, не уставала она ему повторять, он должен ей сразу сказать, и они исчезнут с его пути – a если это станет серьезно, если он станет подумывать о настоящей женитьбе, она гарантирует ему моментальный развод без секундного колебания.
Бывали минуты, когда Гидеону казалось – он больше не выдержит. Он знал, что, наверно, слишком стар для нее, знал, что она никогда не смотрела на него иначе, кроме как просто на друга – но всякий раз, как она упоминала слово «развод», он чувствовал себя так, словно его изо всех сил ударяли в солнечное сплетение. Он тоже давал ей больше «свободы», чем раньше, подписывал необходимые бумаги в качестве мужа, ходил в школу Валентина, когда было нужно, но никогда не относился к их браку так, как это могло бы ее расстроить. Он окунулся с головой в работу, взвалил на себя больший, чем обычно, груз дел, ходил по пятам неверных жен и мужей, брал у адвоката кое-какие уголовные дела, соглашался на роль телохранителя в случаях, когда свидетели нуждались в особой безопасности, и рыскал по Нью-Йорку в поисках пропавших людей. Он потерял аппетит и сбрасывал вес, тренируясь в гимнастическом зале в Бронксе, чтоб поддерживать себя в форме. И заставлял себя не делать Валентину подарки чаще, чем раз в месяц.
Руди Габриэл знал, что Гидеон любит его сестру, и Константин Зелеев – тоже знал. Но Гидеон заставил Руди поклясться на Библии, что тот ничего не скажет Мадди. А Зелеев и сам не сказал бы ей ни за что – даже если б Гидеон приставил к его виску пистолет и умолял его сделать это.
15
В сентябре карьера Мадлен неожиданно взлетела наверх, когда менеджер по имени Джоуи Т. Каттер услышал ее пение в Лила, вечернем клубе на Второй Авеню. Последние четыре месяца она регулярно пела там три раза в неделю. Она исполняла полдюжины песенок дважды за вечер. В один из вечеров она оставила микрофон и стала изящно ходить от столика к столику, напевая для каждого гостя – словно именно только для него она приходила сюда.
Каттер, пораженный искренностью ее чуть хрипловатого голоса и ее красотой, оставил ей визитную карточку с пометкой, приглашавшей ее посетить его офис в Брилл Билдинг.
– Вы хотите стать звездой – или просто петь? – спросил он ее, не успела она присесть. Она нервничала и неуверенно смотрела на него через стол.
– Если честно?
– Абсолютно.
Мадлен посмотрела на него, и он ей понравился.
– Если честно, мне никогда и в голову не приходило стать звездой. Мне говорили, что это – плохо, и, может, так оно и есть, но все, что я хотела – это петь, – она ему улыбнулась. – И если мне удавалось петь, чтоб зарабатывать на жизнь – для меня это было просто чудо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
– Я придумал выход, – неожиданно сказал Гидеон.
– Какой?
– Давайте сначала взглянем на альтернативы, хорошо? Даже если вы решитесь пойти работать в вашем семейном банке – а вы не хотите, я знаю… должен сказать, что на самом-то деле нет ни одной банковской работы, для которой бы у вас была квалификация. И, значит, чтоб получить эту работу, вам нужно будет обратиться к своей матери, чтоб она для вас что-то подобрала.
– Не раньше, чем от этого будет зависеть жизнь Валентина, – твердо сказала Мадлен.
– Второй шанс для вас – отдаться на милость Департамента иммиграции. Они могут быть снисходительны – но могут и заупрямиться, потому что вы сознательно столько оттягивали.
– Вы думаете, они могут нас выслать? – спросила она тихо.
– Сомневаюсь, – Гидеон подавил дрожь. – Но все же я бы не стал рисковать.
– Тогда что же мне остается?
– Только одно, что может дать гарантии.
– Ради Бога, что же это? – Мадлен умирала от нетерпения. – Скажите мне.
– Замужество, – сказал Гидеон. – Брак с гражданином Америки.
Он хотел, чтоб голос его звучал спокойно и непринужденно, но его волнение и тревога все же закрались в его тон.
– Фиктивный брак.
– Вы шутите?
– Я хочу и могу это сделать для вас, – он почувствовал, что краснеет. – Конечно, мы будем жить отдельно – это будет просто соглашение между друзьями.
Он ждал ее ответа, но она молчала, и он продолжал:
– Мадди, я просто очень волнуюсь за вас и Валентина. Я не хочу, чтоб вам обрубили корни, которые достались вам так тяжело.
Мадлен была слишком поражена, чтоб отвечать. На секунду она даже забыла, где она, забыла присматривать за Валентином. Она знала, что такие браки были обычным делом во время войны, но теперь? И она была по-прежнему женой Антуана – душой и сердцем. У нее не было даже минутного искушения посмотреть на другого мужчину.
– Но это будет всего лишь клочок бумаги, – сказал Гидеон, угадывая ее мысли. – Это ничего общего не имеет с настоящим замужеством.
Мадлен попыталась взять себя в руки.
– А как же вы? – спросила она. – Разве это будет справедливо по отношению к вам, Гидеон? Вы можете влюбиться, вы можете захотеть жениться опять – ни одна девушка на свете не поймет…
– Что-то непохоже, что это случится, но… хорошо, если даже и так, мы сможем развестись.
– Это – безумие.
– А я так не думаю.
Она взглянула ему в лицо – такое доброе, сильное лицо.
– Многие люди делали мне добро, Гидеон, но это – самая добрая, самая бескорыстная вещь, какую только кто-либо хотел для меня сделать, и я так люблю вас за это.
– Тогда, хорошо? Вы согласны?
Чайка пронеслась над головой, и Валентин засмеялся.
– Но это безумие!
– Ну разве что совсем чуть-чуть.
– И это просто невозможно.
Они поженились седьмого апреля в ратуше. Руди и его друг, Майкл Кэмпбелл, двадцатишестилетний уоллстритский брокер, с которым Руди жил вместе в квартире вот уже девять месяцев, были свидетелями. Ну а Зелеев – тот недвусмысленно выразил свое неодобрение и раздражение по поводу того, что он назвал «шарадой», но тем не менее приготовил торжественный обед в своей квартире, чтоб отметить новый юридический статус Мадлен – он намеренно не называл это браком.
Ее имя по официальным документам стало миссис Гидеон Тайлер. В клубах, где она продолжала петь, завоевывая все большую популярность, она оставалась Мадди Габриэл. Но в сердце своем она по-прежнему была Мадлен Боннар.
Теперь Валентин посещал школу, именовавшуюся незатейливо ПС 87, которая была совсем близко от дома, и друзья стали звать его Вэл. Это было здорово для Мадлен, но каким-то образом фиктивный брак, казалось, провел незримую черту между Гидеоном и Мадлен. Ей казалось более мудрым пореже видеться со своим другом – чтоб чувствовать, что она не утомляет и не надоедает ему, навязывая себя или сына. Ей не хотелось ломать его жизнь. Когда он встретит кого-то, кого действительно полюбит, не уставала она ему повторять, он должен ей сразу сказать, и они исчезнут с его пути – a если это станет серьезно, если он станет подумывать о настоящей женитьбе, она гарантирует ему моментальный развод без секундного колебания.
Бывали минуты, когда Гидеону казалось – он больше не выдержит. Он знал, что, наверно, слишком стар для нее, знал, что она никогда не смотрела на него иначе, кроме как просто на друга – но всякий раз, как она упоминала слово «развод», он чувствовал себя так, словно его изо всех сил ударяли в солнечное сплетение. Он тоже давал ей больше «свободы», чем раньше, подписывал необходимые бумаги в качестве мужа, ходил в школу Валентина, когда было нужно, но никогда не относился к их браку так, как это могло бы ее расстроить. Он окунулся с головой в работу, взвалил на себя больший, чем обычно, груз дел, ходил по пятам неверных жен и мужей, брал у адвоката кое-какие уголовные дела, соглашался на роль телохранителя в случаях, когда свидетели нуждались в особой безопасности, и рыскал по Нью-Йорку в поисках пропавших людей. Он потерял аппетит и сбрасывал вес, тренируясь в гимнастическом зале в Бронксе, чтоб поддерживать себя в форме. И заставлял себя не делать Валентину подарки чаще, чем раз в месяц.
Руди Габриэл знал, что Гидеон любит его сестру, и Константин Зелеев – тоже знал. Но Гидеон заставил Руди поклясться на Библии, что тот ничего не скажет Мадди. А Зелеев и сам не сказал бы ей ни за что – даже если б Гидеон приставил к его виску пистолет и умолял его сделать это.
15
В сентябре карьера Мадлен неожиданно взлетела наверх, когда менеджер по имени Джоуи Т. Каттер услышал ее пение в Лила, вечернем клубе на Второй Авеню. Последние четыре месяца она регулярно пела там три раза в неделю. Она исполняла полдюжины песенок дважды за вечер. В один из вечеров она оставила микрофон и стала изящно ходить от столика к столику, напевая для каждого гостя – словно именно только для него она приходила сюда.
Каттер, пораженный искренностью ее чуть хрипловатого голоса и ее красотой, оставил ей визитную карточку с пометкой, приглашавшей ее посетить его офис в Брилл Билдинг.
– Вы хотите стать звездой – или просто петь? – спросил он ее, не успела она присесть. Она нервничала и неуверенно смотрела на него через стол.
– Если честно?
– Абсолютно.
Мадлен посмотрела на него, и он ей понравился.
– Если честно, мне никогда и в голову не приходило стать звездой. Мне говорили, что это – плохо, и, может, так оно и есть, но все, что я хотела – это петь, – она ему улыбнулась. – И если мне удавалось петь, чтоб зарабатывать на жизнь – для меня это было просто чудо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114