– Правда?
* * *
На следующий вечер, в среду, в четверть девятого, вскоре после того, как Мадлен ушла из дома на работу в Лила, Дженнифер Малкевич читала на ночь Валентину одну из его любимых книжек в тщетной надежде, что ребенок наконец-то уснет. Он постоянно недосыпал, но, странно, это никак не сказывалось на его здоровье. Но Мадлен все равно очень беспокоилась.
Вдруг раздался звонок. Звонили во входную дверь с улицы.
– Если это Санта Клаус, что-то рановато, – засмеялся Валентин.
– Тогда я пойду и скажу ему, что он ошибся. Пусть приходит в следующую среду.
– Правильно, Джен, – Валентин взял книжку. – Могу я дочитать?
Звонок зазвенел опять.
– Застегни пижаму, малыш. Простудишься.
Дженнифер Малкевич нажала в холле кнопку домофона.
– Кто это?
Она слушала какую-то секунду, а потом отпустила кнопку и открыла входную дверь.
До Рождества оставалось еще семь дней, но посетитель держал в руках две нарядные коробки, обернутые в подарочную бумагу: одна была большой, а другая – поменьше. Валентин в пижаме выглянул из своей комнаты, издал вопль удовольствия и понесся было обратно, заметив укоризненный взгляд Дженнифер.
– Это мне? – спросил он с округлившимися глазами.
– Да. Та, что побольше. Посетитель улыбнулся Дженнифер.
– Вас не очень затруднит сварить мне чашечку кофе? На улице так холодно.
– Конечно. Сию секунду.
Она пошла на кухню и включила кран. Проходило всегда несколько секунд, прежде чем вода становилась холодной. Валентин выскочил из своей комнаты, побежал к коробке, лежавшей у телевизора, который мама наконец-то после концертного турне купила, и стал разрывать яркую обертку.
Посетитель пошел за Дженнифер на кухню и закрыл за собой дверь.
* * *
Гидеон, зная, что Мадлен поет сегодня вечером, вдруг ощутил сильное желание пойти и проверить, все ли в порядке с Валентином. Он позвонил в квартиру почти сразу же после десяти. Не получив ответа, он хотел уже было уйти. Но потом вдруг припомнил, что сегодня вечером Руди и Майкл отправились на обед на Уолл-стрит, и поэтому Валентин никак не мог находиться в их доме, а Константина Мадди теперь больше не просила взять к себе на время малыша. Вынув из кармана запасной ключ, который дала ему Мадди несколько месяцев назад, он открыл дверь и пошел наверх.
На первый взгляд все было в порядке. Огни мерцали на рождественской елке, был включен телевизор, Бинг Кросби напевал «Снежное Рождество». Большая пустая коробка лежала на полу, и клочки подарочной оберточной бумаги были разбросаны возле нее. Но Валентина нигде не было – ни здесь, ни в его спальне, ни в спальне матери.
Сердце Гидеона упало от испуга. Он увидел, что дверь на кухню закрыта. Прежде такого он не видел никогда. И он ее открыл.
Даже не пощупав пульс, он знал, что девушка мертва. Он смотрел на чайник в ее руке, на ее длинные коричневатые волосы набухшие кровью, вытекшей из раны в затылке. В ужасе он машинально оглянулся вокруг, ища глазами оружие. Но его не было. И в эту секунду он пришел в себя, и его захлестнула неистовая ярость, и жалость, и боль, его потянуло поднять девушку, унести от этого страшного места, распрямить уродливый надлом ее тела, пока смерть не сделала тело неподатливым. Но он знал, что этого делать нельзя, и, справившись со своими чувствами, не тронул ничего. Потребовалось какое-то время, пока он окончательно взял себя в руки и вернулся в гостиную.
Там он увидел вторую коробку – на обеденном столе. Маленькая белая коробочка, перевязанная голубой атласной лентой и словно просившая, чтоб ее открыли. Гидеон открыл ее и нашел там пропитанный кровью кусочек уха Дасти. И прочел записку:
«ЖИЗНЬ РЕБЕНКА – ЗА ?TERNIT?».
Она была напечатана на механической печатной машинке, и шрифт ее не так уж отличался от того, что выдавал его старенький ремингтон, когда Гидеон печатал отчеты.
Гидеон никогда не видел Eternit?, загадочное сокровище Мадди – но он знал от нее, что скульптура прекрасна и просто бесценна. И он стал смутно припоминать – да, конечно, однажды Константин, за рюмкой водки, обронил… в Европе найдутся жесткие и алчные люди, готовые даже убить за нее.
Люди, которые не знают, что у Мадди на самом деле нет скульптуры, что она даже мельком не видела ее за последние десять лет.
Гидеон подумал – скольким людям Зелеев уже успел похвастаться своим творением? Когда русский перебирал лишнего, водка развязывала ему язык… и он терял здравый смысл.
Он опять взглянул на записку и впервые понял, что он весь дрожит. Страшная картина возникла у него перед глазами – Валентин в руках неизвестного Подонка, убившего Дженнифер… Неважно, умерла ли она сразу после удара по голове или медленно истекла кровью. Шустрый, красивый, сообразительный и пышущий здоровьем мальчуган, который давно уже стал единственным смыслом существования Мадди…
Гидеон пошел к телефону, взял трубку, но потом передумал и положил ее опять на аппарат. Если он сейчас вызовет полицию, если завертятся шестеренки официальной машины, они надолго задержат его для допроса, и пошлют машину в Лила и напугают Мадди. Нет, он должен увидеть ее первым, сам сказать ей страшную новость – как бы тяжело ему ни дались эти слова…
Мадлен пела «Yesterday», когда увидела Гидеона, входящего в клуб. Выражение его лица, угрюмость, которую она никогда не замечала за ним раньше", сказали ей, что произошло что-то ужасное. Заставив себя допеть до конца, она тихо переговорила с трио сопровождения, стоявшим позади нее, и пошла прямо к нему.
– Валентин?
Он коротко кивнул.
– Несчастный случай?
– Нет, Мадди, нет… пойдем, я расскажу тебе в машине.
За весь путь до дома – после того, как он рассказал ей все, что знал, и пока они стояли, застряв в трех автомобильных пробках – она не произнесла ни слова, не пролила ни слезинки. Но Гидеон, посматривавший на нее время от времени, видел, как руки ее были сжаты добела в кулаки на коленях, а когда он помогал ей выйти из машины в конце их казавшейся бесконечной поездки, на пальцах ее были крошечные капельки крови от ногтей.
– Не ходи туда, – сказал он наверху, глядя на закрытую дверь кухни. – Я вызову полицию, а потом мне придется оставить тебя ненадолго.
Он ни за что на свете не хотел бы оставить ее одну! Но есть вещи, которые он должен сделать как можно быстрее. А полиция пусть занимается тем, что ей положено делать – вместо того, чтобы зря тратить время, допрашивая его.
– Что ты собираешься делать? – она заговорила впервые, и ее голос был странным, словно полуудушенным от шока и страха.
Он нашел бутылку коньяка в шкафу и налил ей немного.
– Я пойду поспрашиваю, может, кто-то что-то слышал или видел – любые слухи. Сейчас важно все.
– Стефан, – сказала она неожиданно.
– Что?
– Мой отчим, – Мадлен была белой, как мел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114