Парень обязан убирать каюту, застилать койку, чистить ботинки, одежду и, главное, быть под рукой, как только он понадобится. У Медузы денщики никогда долго не держатся. Теперь у него опять новый - Гейнц Шене.
Гейнц рад: каждый день он на целый час освобождается от занятий - ему надо убирать каюту "своего боцмана".
А занятия он еще меньше любит, чем другие ребята из его группы: боцман Ламмерс до сих пор не забыл, что Гейнц при всех обозвал его "Глоткой". Правда, Медуза никогда не бывает доволен Гейнцем, но юнга не очень-то близко принимает к сердцу его упреки. Он делает все, что велено, и, если Медузе этого мало, пусть берет себе другого денщика. Время от времени Гейнц приносит в спальную кусок колбасы и ломоть засохшего пирога. Одно злит его: товарищей как будто подменили. Не делится он, видите ли, с ними тем, что ему удается потихоньку стащить из шкафчика Медузы. Если бы они только знали, как ему всегда есть хочется!
Никто не знает, что Гейнц вчера вечером, уткнувшись в подушку, ревмя ревел, проклиная и себя, и Медузу, и свой вечно бурчащий желудок.
Сейчас Гейнц убирает каюту боцмана. Она невелика.
Скудный свет падает из иллюминатора. У стены - стол, два стула и шкафчик. Рядом с койкой - умывальник и сразу за ним небольшая ниша, закрытая занавеской до пола.
Здесь стоят чемоданы, картонки, щетки, ведра, старые ботинки, валяются всякие веревки и грязное белье.
Гейнц отвинчивает иллюминатор, распахивает постель, доливает воды в умывальник, чистит таз, моет кисточку для бритья, разбирает бритву. Вытаскивает из умывальника ведро с вонючей водой и выливает. Потом, открыв дверь, застилает койку, подметает, смахивает пыль, чистит ботинки.
Окончив работу, Гейнц убирает щетку в нишу. И вдруг слышит сперва шаги, а затем и голос Медузы:
- Заходи, парень давно уже ушел.
"Никак уже перерыв? - удивляется Гейнц. - Влетит мне опять!" В каюту входят двое мужчин. Гейнц слышит незнакомый голос:
- Я все-таки запру дверь.
Толстоморденький Сосунок ни жив ни мертв. Он спокойно мог бы отдернуть занавеску, выйти на середину каюты или просто кашлянуть, но он не решается.
За занавеской двигают стулья.
Медуза говорит:
- Вот, возьми сперва это. В субботу я тебе дам три марки.
- Да дело-то не простое!
- Знаю, знаю! Но марку-другую тебе заработать тоже не вредно. Верно я говорю?
- Да тише ты! - слышится чужой голос. - Выкладывай! Чего тебе?
У Гейнца затекла нога. Осторожно он поднимает ее - как бы не наделать шуму!
- Вот слушай! У меня на будущей неделе вроде праздник, мне хотелось бы получше что-нибудь.
- Что?
- Сам знаешь. Только побольше и покрепче, понял?
Чужак вздыхает:
- Сколько же?
- Ну, скажем, бутылки четыре.
- Ты с ума сошел? Четыре бутылки!
- Чего боишься-то? Я думал, ты рад, что иной раз можешь заработать. Или тебе не надо?
Чужак стонет:
- Не надо?! Сам знаешь - шесть голодных ртов дома.
- Ну, Одье, в субботу еще две марки добавлю, согласен? Я тоже ведь понимаю, что тебе тяжело.
"Так это повар!" - восклицает про себя Гейнц. Он слышит, как повар Одье тяжело отдувается.
- Нет, не пойдет это дело. Не хочу я больше шкурой рисковать.
- Добавлю десять сигар. Жемчужина Явы.
Повар чуть не плачет:
- Что я буду делать, если меня прогонят? Ведь это и в личное дело запишут...
Медуза смеется:
- Да, Одье, стоит только начать, потом не отвертишься. Чего ты мне только не перетаскал в каюту!..
- Да молчи ты!..
- Ну ладно, Одье! - снова заговаривает Медуза. - Знал я, что могу на тебя положиться. Только вот... нельзя мне слишком часто приходить к тебе в камбуз. Еще заподозрят. Нужно другое место. Думаю, ящик для спасательных поясов позади нашего гальюна подойдет.
- Да, там, правда, лучше, - тихо соглашается повар.
- Ну, когда мне туда заглянуть?
- Вечерком, да не раньше девяти. Я за несколько раз все и перетащу.
Слышно, как повар, тяжко вздохнув, поднимается со стула, затем подходит к двери и открывает ее. Гейнц даже вздрагивает - так ярко вдруг освещается каюта.
- Дай-ка мне еще сигарету, - говорит повар и снова подходит к боцману.
- Пожалуйста, сигареты мне для тебя никогда не жаль.
Гейнц еще слышит, как чиркают спичкой. Наконец повар уходит. Медуза насвистывает себе под нос. Но вот и он покидает каюту.
3
Душно в спальне, и ребята в обеденный перерыв сидят на палубе или в трюме. Там - ниже уровня воды - немного прохладней. Небольшими группками в три-четыре человека они устраиваются на старых канатах между рассохшимися бочками и ящиками. На ящиках виднеются полустертые надписи.
Порой тут ведутся очень важные разговоры.
- Надо бы эту свинью отравить! - тихо предлагает Эрвин.
- Зашить в парусину, привязать кусок железа - и за борт! - говорит Куделек. - Собаке - собачья смерть!
- Брось ты ерунду городить! Мы же этого все равно не сделаем. Давайте лучше сообразим, что мы можем сделать.
Тихо. Ребята сидят, тесно прижавшись друг к другу, и думают. В темноте зубы Эрвина поблескивают, на лоб легли две глубокие морщины.
- Пусть Гейнц ему в койку кнопок набросает! - снова предлагает Куделек.
Эрвин не согласен.
- О Сосунке вообще нечего говорить. Это человек конченый!
- Не так уж он плох! И брюхо у него скулит так же, как твое. Ты ведь тоже стащил кусок мяса, - говорит Руди.
- Это совсем другое. Да я бы ни за что один не стал есть. А у Сосунка всегда собственное брюхо на первом месте. Вечно он подлизывается к Медузе. Нечего о нем говорить...
- А я не думаю, что он такой, - вставляет Руди. - Иной раз мне кажется...
- Чепуха! Это конченый человек!
Куделек спускает ноги с ящика. Он караулит.
- Тише вы! Франц из гальюна идет. Позвать его?
Эрвин, подумав, отвечает:
- Зови, если хочешь. Может, он нам чего подскажет.
От Франца несет табаком и карболкой. Он устраивается на ящике между Эрвином и Руди.
- Ну как, поедете со мной на берег? - спрашивает Франц. - Я скажу Улле, чтобы подружек привела.
- У нас дела поважней, - заявляет Руди. - Нам вот подумать надо.
- Может, ты со мной пойдешь, Эрвин?
- Да заткнись, тебе говорят! Надо обсудить, что с Медузой делать. И такое надо придумать, чтобы ему крепко запомнилось.
- Дайте-ка я подумаю! - говорит Франц.
Уже совсем темно. Над дверцами уборных горит тусклая лампочка. С жилой палубы на трап падает желтый свет.
Наверху поют.
- Скоро отбой! - говорит Руди. - Еще не придумали?
- А почему Сосунку нельзя участвовать? Кнопки в койке это хорошо! - повторяет Куделек свое предложение.
- Детские игрушки, - отмахивается Франц.
- А ты придумай получше!
Скрипит трап. Ребята прислушиваются. Кто-то насвистывает мелодию матросской песенки "Уходят в море корабли" - это тайный знак. Куделек не отвечает на свист.
На трапе слабо обрисовывается чья-то фигура. Снова ктото свистит.
- Да это Гейнц! - шепчет Куделек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82