Разве что после вахты. Тогда оно как-то вкусней.
- Боцман, я вас приглашаю! - Стармех встает и выпячивает толстое пузо.
- Очень благодарен, стармех, но я сейчас на вахте.
- Как же так? Вашу матросню я же не буду угощать, а вас я приглашаю со мной выпить.
Руди испуганно смотрит на стармеха, потом на Иогансена.
Тот улыбается.
- Премного благодарен, но мне, правда, некогда. Пойдем! - добавляет он, обращаясь к Руди.
Выходя, Руди слышит, как стармех кричит:
- Рюмку коньяку!
Стараясь не отставать от Иогансена, Руди все увеличивает шаг и думает: "Почему же боцман не выпил со стариком? Теперь стармех на него обозлится".
В канатной Иогансен выдает юнге пук мочалки и, когда Руди уже собирается уходить, спрашивает его:
- Генрих, кажется тебя на самом деле Руди зовут?
Юнга кивает.
- Так вот, Руди... - Боцман достает из кармана носовой платок, вытирает им рот, снова прячет его в карман и потом садится на свернутый канат. - Ну, иди, садись! - Руди не решается, и боцман Иогансен добавляет: - Да я тебя тут только спросить кое-что хочу. - Он пододвигает юнге небольшой ящик; Руди садится.
Некоторое время оба молчат. Иогансен набивает свою коротенькую трубочку табаком.
- Я давно уже хотел спросить... вам, что же, на палубе не разрешают работать? Правда, что тебя и твоего друга... Боцман умолкает.
- Куделька, - подсказывает Руди.
Иогансен улыбается и говорит:
- Так вот, правда, что тебя и твоего друга Куделька списали с "Пассата", будто вы бунтовщики?
- Бунтовщики? Нет, мы только больше не хотели заниматься у Медузы... у боцмана...
- Я знаю, о ком ты говоришь. - Иогансен большим пальцем уминает табак. - Расскажи, как оно все было!
И Руди рассказывает о последних днях на учебном корабле. Под конец он горячится и заканчивает словами:
- Только вот стали их потом по одному вызывать к капитану и этому, из гитлерюгенд и из Трудового фронта, ну они все и сдрейфили. Все, значит, зря было.
Боцман Иогансен посасывает трубочку и говорит, глядя прямо перед собой:
- Да, да, так оно и бывает - сдрейфили! - Потом, улыбнувшись, добавляет: - Но ты не прав! Не зря все это! Зря ничего не бывает. И не зря я там служил, и не зря меня оттуда списали. Да и не зря я сюда попал.
Руди молчит. Он не понимает боцмана и спрашивает:
- А ведь лучше было бы, если бы они не сдрейфили, верно?
- Что верно, то верно, - отвечает Иогансен, поднимаясь, - так оно и должно было бы быть. Ты думаешь, у нас, у взрослых, это подругому бывает? Все они трусят! Почти все. Но вот вы двое - вы не струсили. А потому-то это и не было зря.
Руди тоже встал. Пучок мочалки торчит у него из-под мышки. Ему хочется спросить боцмана кое о чем.
- Боцман Иогансен!
- Ну что? Думаешь это не так, как я говорю?
- Нет, так. Но ведь они у нас отняли членские билеты. Они выгнали нас из гитлерюгенд, а ведь я только... Обратно-то они нас примут?
- А тебе разве охота? - говорит Иогансен, закусив нижнюю губу.
Руди таращит на него глаза:
- Конечно. Что я, хуже других, что ли? И Куделек не хуже. Да мы ничего плохого и не сделали.
- Значит, тебе охота?
Руди видит, что лицо боцмана вдруг изменилось, будто на него упала какая-то тень.
- То-то и оно, - бормочет боцман и неспеша запирает шкафчик.
А Руди поднимается на палубу и относит мочало в буфетную. Но небольшой пучок он прячет в карман, затем достает все, что нужно для чистки, и принимается наводить блеск на все медные части в салоне: на иллюминаторы, пороги, ручки дверей, абажуры. При такой работе хорошо думать - заняты ведь только руки.
"А тебе разве охота?"... Вопроса этого Руди не понимает. Да и как ему понять его, не зная Иогансена. Он ведь знаком с ним только по учебному кораблю. Что ж, боцман не кричал, как Глотка, не издевался над ними, как Медуза с его омерзительной улыбкой. Правда, боцман Иогансен и не сдрейфил, как остальные. Он ведь пошел к капитану, когда было это дело с портфелем. А в грозу спас тонувшего человека. И еще раз пошел к капитану - из-за Эрвина...
Да, боцман Иогансен - настоящий моряк!
И все же Руди не знает Иогансена. Не знает он, что, когда Иогансену было двенадцать лет, он избил кучера, издевавшегося над своей лошадью. Не знает он, что новобранец Иогансен в лицо обозвал унтер-офицера, гонявшего их по казарменному двору, живодером. Не знает он, что в 1918 году, в дни ноябрьского восстания матросов в Киле, ефрейтор Иогансен стоял перед ненавистным обер-лейтенантом и так и не нашел в себе сил выстрелить в него - ведь тот был безоружен.
Не знает он, что матрос первой статьи Иогансен после войны сбежал в американском порту Балтимора на берег искать счастья на "обетованной" земле. Не знает, что Иогансен во время инфляции снова оказался в Гамбурге, потому что по ту сторону океана он не научился "делать доллары" и чуть не стал бродягой. Что в Гамбурге он поступил на верфи "Блом и Фосс" и что там нашел своих настоящих друзей, которые стали называть его "товарищ Иогансен". Не знает Руди, что двое таких товарищей погибли в большом лагере с прожекторами, высокими сторожевыми башнями, огромными собаками и охранниками в черных мундирах, давно уже потерявшими человеческий облик. Не знает юнга: боцман Иогансен только потому не погиб в одном из таких страшных лагерей за колючей проволокой, что товарищи, несмотря на муки и пытки, не выдали его. Не знает юнга, что рослому боцману всегда грозит опасность, потому что он и среди команды "Сенегала" ищет таких людей, которые могли бы стать настоящими товарищами. Не знает Руди, что боцман Иогансен никогда не перестанет думать и действовать!
А что знает юнга о боцмане, если он всего этого не знает? И как ему тогда понять вопрос боцмана Иогансена?
Вечером Руди спрашивает своего приятеля:
- А ты хочешь снова в гитлерюгенд?
Куделек сидит за столом и читает. Услышав вопрос, он резко вскидывает голову и говорит:
- Да они у нас только билеты отняли. Вот вернемся из плавания, нам их и вернут.
- Ну, а если они тебя там спросят, признаешь ли ты свою ошибку, раскаиваешься ли в том, что ты затеял на "Пассате"?
Куделек листает книгу.
- Да они и не знают, как оно было на самом деле. Медуза им все наврал. Мне они и сказать-то ничего не дали,
- Видишь, и мне не дали. А когда мы вернемся, ты что, думаешь, дадут они нам говорить?
Куделек встает и захлопывает книгу.
- Вот дьявол! - ругается он. - Да мы же ничего плохого не сделали!
Долго оба молчат. Затем Куделек, глядя на своего друга, говорит:
- Ничего, как-нибудь обойдется!
III
Шторм в Бискайском заливе. - Куделек попадает в беду. - Руди
остается один. - Удивительный подарок.
1
Вот он каков, настоящий шторм! Именно о таком Руди мечтал с той поры, когда отец рассказал ему о мысе Горн.
Сколько читал о штормах Руди, сколько раз ночью стоял во сне за штурвалом парусного корабля и слышал, как воет ветер в реях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
- Боцман, я вас приглашаю! - Стармех встает и выпячивает толстое пузо.
- Очень благодарен, стармех, но я сейчас на вахте.
- Как же так? Вашу матросню я же не буду угощать, а вас я приглашаю со мной выпить.
Руди испуганно смотрит на стармеха, потом на Иогансена.
Тот улыбается.
- Премного благодарен, но мне, правда, некогда. Пойдем! - добавляет он, обращаясь к Руди.
Выходя, Руди слышит, как стармех кричит:
- Рюмку коньяку!
Стараясь не отставать от Иогансена, Руди все увеличивает шаг и думает: "Почему же боцман не выпил со стариком? Теперь стармех на него обозлится".
В канатной Иогансен выдает юнге пук мочалки и, когда Руди уже собирается уходить, спрашивает его:
- Генрих, кажется тебя на самом деле Руди зовут?
Юнга кивает.
- Так вот, Руди... - Боцман достает из кармана носовой платок, вытирает им рот, снова прячет его в карман и потом садится на свернутый канат. - Ну, иди, садись! - Руди не решается, и боцман Иогансен добавляет: - Да я тебя тут только спросить кое-что хочу. - Он пододвигает юнге небольшой ящик; Руди садится.
Некоторое время оба молчат. Иогансен набивает свою коротенькую трубочку табаком.
- Я давно уже хотел спросить... вам, что же, на палубе не разрешают работать? Правда, что тебя и твоего друга... Боцман умолкает.
- Куделька, - подсказывает Руди.
Иогансен улыбается и говорит:
- Так вот, правда, что тебя и твоего друга Куделька списали с "Пассата", будто вы бунтовщики?
- Бунтовщики? Нет, мы только больше не хотели заниматься у Медузы... у боцмана...
- Я знаю, о ком ты говоришь. - Иогансен большим пальцем уминает табак. - Расскажи, как оно все было!
И Руди рассказывает о последних днях на учебном корабле. Под конец он горячится и заканчивает словами:
- Только вот стали их потом по одному вызывать к капитану и этому, из гитлерюгенд и из Трудового фронта, ну они все и сдрейфили. Все, значит, зря было.
Боцман Иогансен посасывает трубочку и говорит, глядя прямо перед собой:
- Да, да, так оно и бывает - сдрейфили! - Потом, улыбнувшись, добавляет: - Но ты не прав! Не зря все это! Зря ничего не бывает. И не зря я там служил, и не зря меня оттуда списали. Да и не зря я сюда попал.
Руди молчит. Он не понимает боцмана и спрашивает:
- А ведь лучше было бы, если бы они не сдрейфили, верно?
- Что верно, то верно, - отвечает Иогансен, поднимаясь, - так оно и должно было бы быть. Ты думаешь, у нас, у взрослых, это подругому бывает? Все они трусят! Почти все. Но вот вы двое - вы не струсили. А потому-то это и не было зря.
Руди тоже встал. Пучок мочалки торчит у него из-под мышки. Ему хочется спросить боцмана кое о чем.
- Боцман Иогансен!
- Ну что? Думаешь это не так, как я говорю?
- Нет, так. Но ведь они у нас отняли членские билеты. Они выгнали нас из гитлерюгенд, а ведь я только... Обратно-то они нас примут?
- А тебе разве охота? - говорит Иогансен, закусив нижнюю губу.
Руди таращит на него глаза:
- Конечно. Что я, хуже других, что ли? И Куделек не хуже. Да мы ничего плохого и не сделали.
- Значит, тебе охота?
Руди видит, что лицо боцмана вдруг изменилось, будто на него упала какая-то тень.
- То-то и оно, - бормочет боцман и неспеша запирает шкафчик.
А Руди поднимается на палубу и относит мочало в буфетную. Но небольшой пучок он прячет в карман, затем достает все, что нужно для чистки, и принимается наводить блеск на все медные части в салоне: на иллюминаторы, пороги, ручки дверей, абажуры. При такой работе хорошо думать - заняты ведь только руки.
"А тебе разве охота?"... Вопроса этого Руди не понимает. Да и как ему понять его, не зная Иогансена. Он ведь знаком с ним только по учебному кораблю. Что ж, боцман не кричал, как Глотка, не издевался над ними, как Медуза с его омерзительной улыбкой. Правда, боцман Иогансен и не сдрейфил, как остальные. Он ведь пошел к капитану, когда было это дело с портфелем. А в грозу спас тонувшего человека. И еще раз пошел к капитану - из-за Эрвина...
Да, боцман Иогансен - настоящий моряк!
И все же Руди не знает Иогансена. Не знает он, что, когда Иогансену было двенадцать лет, он избил кучера, издевавшегося над своей лошадью. Не знает он, что новобранец Иогансен в лицо обозвал унтер-офицера, гонявшего их по казарменному двору, живодером. Не знает он, что в 1918 году, в дни ноябрьского восстания матросов в Киле, ефрейтор Иогансен стоял перед ненавистным обер-лейтенантом и так и не нашел в себе сил выстрелить в него - ведь тот был безоружен.
Не знает он, что матрос первой статьи Иогансен после войны сбежал в американском порту Балтимора на берег искать счастья на "обетованной" земле. Не знает, что Иогансен во время инфляции снова оказался в Гамбурге, потому что по ту сторону океана он не научился "делать доллары" и чуть не стал бродягой. Что в Гамбурге он поступил на верфи "Блом и Фосс" и что там нашел своих настоящих друзей, которые стали называть его "товарищ Иогансен". Не знает Руди, что двое таких товарищей погибли в большом лагере с прожекторами, высокими сторожевыми башнями, огромными собаками и охранниками в черных мундирах, давно уже потерявшими человеческий облик. Не знает юнга: боцман Иогансен только потому не погиб в одном из таких страшных лагерей за колючей проволокой, что товарищи, несмотря на муки и пытки, не выдали его. Не знает юнга, что рослому боцману всегда грозит опасность, потому что он и среди команды "Сенегала" ищет таких людей, которые могли бы стать настоящими товарищами. Не знает Руди, что боцман Иогансен никогда не перестанет думать и действовать!
А что знает юнга о боцмане, если он всего этого не знает? И как ему тогда понять вопрос боцмана Иогансена?
Вечером Руди спрашивает своего приятеля:
- А ты хочешь снова в гитлерюгенд?
Куделек сидит за столом и читает. Услышав вопрос, он резко вскидывает голову и говорит:
- Да они у нас только билеты отняли. Вот вернемся из плавания, нам их и вернут.
- Ну, а если они тебя там спросят, признаешь ли ты свою ошибку, раскаиваешься ли в том, что ты затеял на "Пассате"?
Куделек листает книгу.
- Да они и не знают, как оно было на самом деле. Медуза им все наврал. Мне они и сказать-то ничего не дали,
- Видишь, и мне не дали. А когда мы вернемся, ты что, думаешь, дадут они нам говорить?
Куделек встает и захлопывает книгу.
- Вот дьявол! - ругается он. - Да мы же ничего плохого не сделали!
Долго оба молчат. Затем Куделек, глядя на своего друга, говорит:
- Ничего, как-нибудь обойдется!
III
Шторм в Бискайском заливе. - Куделек попадает в беду. - Руди
остается один. - Удивительный подарок.
1
Вот он каков, настоящий шторм! Именно о таком Руди мечтал с той поры, когда отец рассказал ему о мысе Горн.
Сколько читал о штормах Руди, сколько раз ночью стоял во сне за штурвалом парусного корабля и слышал, как воет ветер в реях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82