" и еще раз: "Твоя Крошка".
Руди показывал Георгу письмо и карточку, и приятель сказал: "Хорошенькая".
3
- Садитесь-ка рядом со мной, за один стол, господин Вааль! Сегодня рождество, а вы весь день на ногах... ради нас.
- Благодарю покорно, господин капитан, но я... - Буфетчик отвешивает глубокий поклон.
- Ничего, смелее! Ныне у нас не кайзеровские времена. Каждый выполняет свой долг на своем посту. И ваша работа ничуть не хуже моей.
- О, благодарю, благодарю! - И буфетчик наливает капитану рюмку до краев.
Стармех тоже протягивает ему пустую рюмку.
- Ну, уж эта - последняя! - говорит капитан. - Команда ждет меня. А вы, Вааль, садитесь рядом со своим капитаном. Я вас глубоко уважаю, мы все здесь на борту как одна семья. А на родине весь наш народ - это одна семья. Вот, видите ли, на моем корабле...
- Будьте здоровы! - кричит старший механик, которому не терпится поскорее выпить.
- За ваше здоровье, господин Вааль! - Капитан чокается с буфетчиком. - Продолжайте выполнять свой долг.
Ну, а теперь я иду к своей команде.
4
Руди надо еще перетереть всю посуду, ополоснуть рюмки, и только тогда и для него наступит рождество.
Под елкой в салоне остался один буфетчик. Он тихо напевает: - "Радостен, благостен пра-а-здник ро-ождества-а!" Руди слышит голос капитана, который произносит речь перед командой.
- Матросы! Сегодня у нас сочельник. В этот час на родине зажигаются свечи, над заснеженными полями разносится звон колоколов и звезды в небе...
Руди вынимает тарелку из таза. В стенку тихо стучат.
Значит, Георг тоже еще не освободился. Руди отвечает на стук. Мысли его уносятся вдаль, и Руди чувствует, что рождественские мысли - это хорошие, ласковые мысли, и осторожно ставит одну чистую тарелку на другую.
- ...мы - народ, лишенный жизненного пространства, продолжает капитан, - наши враги навязали нам в Версале позорный договор...
- Опять пошел плясать от печки! - тихо говорит кок плотнику Тетье. Оба они стоят у завешенной марлей двери.
- ...но мы завоюем себе колонии. Это будут самые лучшие колонии в мире...
Руди вытирает досуха стол, выжимает тряпку и ждет.
Только бы капитан поскорее кончил! А тот все говорит и говорит. Но вот Руди показалось, что речь подходит к концу. Он берет лоханку с грязной водой за ручки и ногой осторожно открывает дверь.
- ...и этот истинно немецкий праздник, праздник семьи, мы должны с вами отпраздновать как одна семья.
Капитан делает паузу, но команда так и не знает, кончил он свою речь или еще нет. Слышно, как мотыльки стукаются о лампы.
Осторожно ступая, Руди подходит к борту. Раздается несколько нерешительных хлопков.
- Матросы! - вдруг выкрикивает капитан так, что Руди, испугавшись, едва не падает; раздаются смешки. - Нашему фюреру и рейхсканцлеру Адольфу Гитлеру хайль, хайль, хайль!
Все вскакивают, выбрасывая вперед правую руку. Коекто стоит руки по швам. Снова воцаряется гнетущая тишина. Слышно, как Руди выливает воду за борт. Что-то со звоном скользит по дну лоханки и шлепается в воду.
- Генрих, - вопит буфетчик, - это моя серебряная ложка!
Раздается громкий хохот внезапно почувствовавших облегчение матросов.
Капитан поднимается на две ступеньки по трапу, ведущему к мостику, но вдруг, смеясь, говорит:
- Ах, да! Чуть не забыл! Ставлю команде две бочки пива и две четверти водки!
Гром аплодисментов и крики "ура".
- "Радостен, бла-агостен пра-аздник рождества-аа!" затягивает плотник, как было предусмотрено по программе.
Несколько человек подхватывают песню, но их голоса заглушает громкое шипение: в пивную бочку вставили кран.
- Одна семья? - говорит, горько улыбаясь, Клаус Прютинг. - При раздаче пива! А в другое время?
- Простому человеку они ходу не дают! - вставляет Тетье, корабельный плотник.
Его редкие волосы поблескивают, точно шелковые нити.
Молча перелистывает он книгу, которую Иохен получил от "командования парохода" за "долголетнюю образцовую службу". На темно-синем переплете вытиснены золотой орел и надпись "Адольф Гитлер. Моя борьба".
5
Тихо в матросском кубрике. За длинным столом сидят всего несколько человек: Фите, вечно ворчащий матрос Ян Рикмерс, толстяк Иохен, боцман Иогансен, Георг и Руди.
В конце стола Клаус Прютинг. Он не выпил сегодня ни глотка. Подтянув на скамейку голые ноги, он обхватил их ладонями и смотрит прямо перед собой. Здесь остались только его друзья. Они не хотят покидать Клауса в беде, но и не знают, чем помочь. Клаус - самый младший из матросов, и то, что он командует баркасом, - награда за хорошую службу. В Лобиту, вскоре после того как на палубу была поднята акула, он еще раз вышел в бухту и снял с большой отмели полуперевернувшуюся рыбачью шхуну.
Три африканца - ее команда - кричали и махали руками.
Вокруг шныряли акулы. Клаусу удалось стащить посудину с мели, но у него не было настоящего буксира, а на шелся только короткий стальной трос, который попал под винт. Винт, конечно, разнесло вдребезги, а в моторе лопнул коленчатый вал. Старший механик заявил, что ремонт будет стоить 400 марок. Jапитан сказал, что деньги эти Клаусу придется платить самому, так как он, мол, действовал самовольно. А Клаус так мечтал после этого рейса поступить в мореходное училище.
Жарко в кубрике. Дверь и иллюминаторы крепко закрыты. Это изза москитов. Матросам марли не выдают.
- Толстой свинье вся эта история на руку! А то ему бы попало за этот дизель. Он-то и не заглядывал туда - все детали проржавели.
- Мешок с жиром! - говорит Ян Рикмерс.
- Дизель давно сменить пора - весь уж разболтался, продолжает свою речь Клаус, свертывая сигаретку. - Каюк теперь всем моим мечтам. Пропало мореходное училище, а без него никогда из нищеты не выбраться! И жене никогда подарка домой не пошлешь!
- Брось глупости! Ты должен пойти в училище, а то они так всегда и будут нами командовать, - говорит Гейн Иогансен.
Ян Рикмерс вынимает трубку изо рта:
- Уже больше года, как я свой стаж отслужил, а о мореходном и не мечтаю. Мне на него никогда не вытянуть. Сколько денег-то надо! На костюм и то не соберешь. - Сделав несколько затяжек из своей прокушенной трубки, Ян заключает: - Нет, на мореходное мне никогда не вытянуть!
Тетье-плотник кивает, поддакивая:
- Не дают они нам ходу. Простому человеку ходу не дают.
- Вот как я вернулся с войны, - начинает толстяк Иохен, - у меня тогда всякие планы были. Эльза моя честно ждала меня, и в двадцатом мы поженились. Я все хотел домик себе построить. Небольшой, конечно, - две комнатки, маленькую кухню, ну, может, еще каморку для всякого барахла. И садик хотел развести. Эльза больно солнцецвет любит. Потом, конечно, парочку кроликов, может, и козу...
Знаешь, всегда молоко будет. А корм для нее найдется. Ну и кур, конечно, - у толстяка Иохена даже глаза засветились, - крольчатник-то я уж сам сколотил и насест для кур подготовил, Среди них есть такие ленивые твари:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82