А притягательность незримых пещер впереди и нескончаемые галереи, пол которых был усыпан мелкой белой пылью, заставили меня полностью забыть о времени.
От этого блуждания в бездумном оцепенении меня пробудило внезапное ощущение, словно откуда-то потянуло легким сквозняком, ветерком, который стремительно превратился в порывистый ветер, запутавшийся в лохмотьях моей рубашки и оборванных штанах, неодолимо увлекая меня в глубь кальциевых коридоров. Я сначала несколько раз споткнулся, потом побежал, мечась от стены к стене, ослепленный и задыхающийся, в облаках пыли, вздымающейся с пола вверх и забивающейся в глаза и ноздри. Как-то раз я попал в самум на Кипре, и теперь мне пришлось снова пережить нечто подобное, но на этот раз это явление угрожало моей жизни! Теперь я понял, откуда приходят свежие ветры во Время Тумана ...
Потом, когда мне уже стало казаться, что в ужасном подземелье вообще не осталось воздуха, и я, терзаемый муками удушья, начал хвататься за мучительно саднящее горло и пытался прикрыть глаза, ветер пропал столь же стремительно, как и поднялся, и пыль снова улеглась на полу.
Я снова обрел возможность дышать. Нимб светящегося огня опять возник вокруг моей головы, и, когда мое дыхание немного восстановилось, мое положение слегка прояснилось. Когда я вновь пришел в себя, то осознал весь ужас сложившейся ситуации. На только что улегшейся пыли не осталось ни единого отпечатка, который мог бы подсказать мне, где я нахожусь, или обозначить путь обратно, к пещере, которая стала моим домом.
Какой же... какой из сотен этих тысячелетних входов вел в мое убежище? И сколько же возможных комбинаций маршрутов поджидало меня за каждым незнакомым входом в этом невероятно запутанном лабиринте, отделяя от сравнительной надежности моей далекой пещеры?
Ужас и паника возобладали над логикой. Продержавшись лишь минуту или две, я пошел по безмолвным коридорам, потом побежал, пока мое облако огней святого Эльма не осталось позади. Я слепо блуждал во тьме, которая, ничем не нарушаемая, существовала здесь со времен более ранних, чем эпоха мамонтов.
Через несколько секунд после того, как мерцающие огоньки живого света очутились позади, оставив меня в пронизанной паникой тьме, я врезался в незримую стену, перевалился через выступ, торчащий из пола, и во весь рост растянулся в темноте, окончательно утратив присутствие духа. Когда я пришел в себя, то обнаружил, что моя правая рука, которую я инстинктивно вытянул вперед, и голова, ничем не поддерживаемые, безвольно висят в пустоте. Как я уже говорил раньше, я всегда плохо переносил высоту, так что зрелище, которое медленно открывалось моим глазам по мере того, как мое светящееся облако мало-помалу снова собиралось вокруг меня, заставило меня испуганно съежиться и отчаянно отпрянуть от зияющей бездны, в которую я чуть было не рухнул.
Из лабиринта я выбрался на длинный уступ, простирающийся вправо и влево насколько хватало света. Вниз уходила огромная черная дыра, исчезающая где-то в немыслимых глубинах.
Обуреваемый, несмотря на свой страх, любопытством, я медленно пополз вперед на животе. Именно тогда я впервые вспомнил и попытался использовать ту способность, которой, как когда-то сказал мне Бокруг, я должен был обладать, но с которой мне еще пока не представлялось случая поэкспериментировать. Я собрал воедино свой разум и сконцентрировался, приказав сияющему ореолу покинуть меня и спуститься в пропасть.
И все получилось!
Вот как! Это подсказало мне, что мой разум способен поддерживать свои собственные фантазии!
Я направил сияющее облако вниз, и меня окутала пелена мрака пещерного мира. Если бы не ощущение твердой скалы, я вполне мог бы вообразить себя духом, свободно парящим в безвоздушных просторах космоса. Столь же абсолютной была и тишина, нарушаемая лишь неровным биением моего сердца. Или это тоже было лишь игрой моего воображения? Я часто обдумывал возможность того, что на самом деле я лишь мертвая мятущаяся душа, в одиночестве блуждающая в собственном варианте преисподней...
После достаточно долгого периода времени, когда свет от облака, все еще опускающегося в глубины пропасти, превратился в слабый отблеск где-то далеко-далеко внизу, я чуть было мысленно не приказал моему эксперименту прекратиться, когда меня осенила догадка. Я остановил облако в том месте, где оно находилось, а сам пошарил руками вдоль кромки пропасти, пока не наткнулся на острый каменный выступ. Мне удалось расшатать этот камень, и я разжал пальцы, отпустив его вертикально вниз в бездонную яму. Я начал считать, но изумленно остановился, дойдя до двадцати. После того как я прекратил считать, прошло еще несколько секунд, прежде чем сверкающее пятнышко далеко внизу разлетелось в разные стороны, когда камень пролетел мимо него!
Я прислушался, подставив руку к уху, и в конце концов до меня донесся шум. Но это не был шум удара твердого о твердое — это был рев, грохот, нарастающий рык, которым отозвались невообразимые дали. Это был стократ усиленный шум полета маленького камешка, все стремительнее улетающего вниз, в бесконечные глубины... в самые недра Земли!
Потрясенный, испуганный бездной, о существовании которой я никогда раньше и не подозревал, подавленный, сокрушенный и сознающий собственную ничтожность, я позволил моему светящемуся нимбу медленно вернуться на свое место у меня над головой. Потом я равнодушно побрел обратно по тому же пути, по которому пришел сюда.
Мне понадобилось очень много времени, чтобы отыскать первую меловую пометку у входа в туннель, и еще почти столько же, чтобы добраться до своей пещеры...
Глава 14
Пешера белой травы. Восьмая фаза видения
История болезни Кроу.
Из записей доктора Юджина Т. Таппона
В следующий раз, бродя по коридорам, которые Бокруг назвал запретными, я в конце концов вышел из лабиринта пещер на аллею, настолько странную, что она вызывала омерзение.
Я оказался в большой пещере с высокими сводами, на которых играли светящиеся блики, а на земле под моими ногами вместо вековой пыли зашуршала трава — трава, лишенная какого-либо источника естественного света, которая, тем не менее, выросла густой и пышной, но белой, как сама смерть!
Мне приходилось читать что-то о таком же уродстве, существующем где-то в пропастях марокканских гор Атлас, глубоко под землей. Но здесь, увидев этот феномен собственными глазами, я ужаснулся. Небольшой луг выглядел совершенно не по-человечески. Луг, растущий с чудовищной пышностью, наливающийся бледным ужасом!
Белые травинки мягко пружинили под ногами, напоминая поля давно прошедших лег, и все же я внутренне ежился, шагая по подземному лугу, против воли вспоминая отрывок из одной поэмы Кларка Эштона Смита:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
От этого блуждания в бездумном оцепенении меня пробудило внезапное ощущение, словно откуда-то потянуло легким сквозняком, ветерком, который стремительно превратился в порывистый ветер, запутавшийся в лохмотьях моей рубашки и оборванных штанах, неодолимо увлекая меня в глубь кальциевых коридоров. Я сначала несколько раз споткнулся, потом побежал, мечась от стены к стене, ослепленный и задыхающийся, в облаках пыли, вздымающейся с пола вверх и забивающейся в глаза и ноздри. Как-то раз я попал в самум на Кипре, и теперь мне пришлось снова пережить нечто подобное, но на этот раз это явление угрожало моей жизни! Теперь я понял, откуда приходят свежие ветры во Время Тумана ...
Потом, когда мне уже стало казаться, что в ужасном подземелье вообще не осталось воздуха, и я, терзаемый муками удушья, начал хвататься за мучительно саднящее горло и пытался прикрыть глаза, ветер пропал столь же стремительно, как и поднялся, и пыль снова улеглась на полу.
Я снова обрел возможность дышать. Нимб светящегося огня опять возник вокруг моей головы, и, когда мое дыхание немного восстановилось, мое положение слегка прояснилось. Когда я вновь пришел в себя, то осознал весь ужас сложившейся ситуации. На только что улегшейся пыли не осталось ни единого отпечатка, который мог бы подсказать мне, где я нахожусь, или обозначить путь обратно, к пещере, которая стала моим домом.
Какой же... какой из сотен этих тысячелетних входов вел в мое убежище? И сколько же возможных комбинаций маршрутов поджидало меня за каждым незнакомым входом в этом невероятно запутанном лабиринте, отделяя от сравнительной надежности моей далекой пещеры?
Ужас и паника возобладали над логикой. Продержавшись лишь минуту или две, я пошел по безмолвным коридорам, потом побежал, пока мое облако огней святого Эльма не осталось позади. Я слепо блуждал во тьме, которая, ничем не нарушаемая, существовала здесь со времен более ранних, чем эпоха мамонтов.
Через несколько секунд после того, как мерцающие огоньки живого света очутились позади, оставив меня в пронизанной паникой тьме, я врезался в незримую стену, перевалился через выступ, торчащий из пола, и во весь рост растянулся в темноте, окончательно утратив присутствие духа. Когда я пришел в себя, то обнаружил, что моя правая рука, которую я инстинктивно вытянул вперед, и голова, ничем не поддерживаемые, безвольно висят в пустоте. Как я уже говорил раньше, я всегда плохо переносил высоту, так что зрелище, которое медленно открывалось моим глазам по мере того, как мое светящееся облако мало-помалу снова собиралось вокруг меня, заставило меня испуганно съежиться и отчаянно отпрянуть от зияющей бездны, в которую я чуть было не рухнул.
Из лабиринта я выбрался на длинный уступ, простирающийся вправо и влево насколько хватало света. Вниз уходила огромная черная дыра, исчезающая где-то в немыслимых глубинах.
Обуреваемый, несмотря на свой страх, любопытством, я медленно пополз вперед на животе. Именно тогда я впервые вспомнил и попытался использовать ту способность, которой, как когда-то сказал мне Бокруг, я должен был обладать, но с которой мне еще пока не представлялось случая поэкспериментировать. Я собрал воедино свой разум и сконцентрировался, приказав сияющему ореолу покинуть меня и спуститься в пропасть.
И все получилось!
Вот как! Это подсказало мне, что мой разум способен поддерживать свои собственные фантазии!
Я направил сияющее облако вниз, и меня окутала пелена мрака пещерного мира. Если бы не ощущение твердой скалы, я вполне мог бы вообразить себя духом, свободно парящим в безвоздушных просторах космоса. Столь же абсолютной была и тишина, нарушаемая лишь неровным биением моего сердца. Или это тоже было лишь игрой моего воображения? Я часто обдумывал возможность того, что на самом деле я лишь мертвая мятущаяся душа, в одиночестве блуждающая в собственном варианте преисподней...
После достаточно долгого периода времени, когда свет от облака, все еще опускающегося в глубины пропасти, превратился в слабый отблеск где-то далеко-далеко внизу, я чуть было мысленно не приказал моему эксперименту прекратиться, когда меня осенила догадка. Я остановил облако в том месте, где оно находилось, а сам пошарил руками вдоль кромки пропасти, пока не наткнулся на острый каменный выступ. Мне удалось расшатать этот камень, и я разжал пальцы, отпустив его вертикально вниз в бездонную яму. Я начал считать, но изумленно остановился, дойдя до двадцати. После того как я прекратил считать, прошло еще несколько секунд, прежде чем сверкающее пятнышко далеко внизу разлетелось в разные стороны, когда камень пролетел мимо него!
Я прислушался, подставив руку к уху, и в конце концов до меня донесся шум. Но это не был шум удара твердого о твердое — это был рев, грохот, нарастающий рык, которым отозвались невообразимые дали. Это был стократ усиленный шум полета маленького камешка, все стремительнее улетающего вниз, в бесконечные глубины... в самые недра Земли!
Потрясенный, испуганный бездной, о существовании которой я никогда раньше и не подозревал, подавленный, сокрушенный и сознающий собственную ничтожность, я позволил моему светящемуся нимбу медленно вернуться на свое место у меня над головой. Потом я равнодушно побрел обратно по тому же пути, по которому пришел сюда.
Мне понадобилось очень много времени, чтобы отыскать первую меловую пометку у входа в туннель, и еще почти столько же, чтобы добраться до своей пещеры...
Глава 14
Пешера белой травы. Восьмая фаза видения
История болезни Кроу.
Из записей доктора Юджина Т. Таппона
В следующий раз, бродя по коридорам, которые Бокруг назвал запретными, я в конце концов вышел из лабиринта пещер на аллею, настолько странную, что она вызывала омерзение.
Я оказался в большой пещере с высокими сводами, на которых играли светящиеся блики, а на земле под моими ногами вместо вековой пыли зашуршала трава — трава, лишенная какого-либо источника естественного света, которая, тем не менее, выросла густой и пышной, но белой, как сама смерть!
Мне приходилось читать что-то о таком же уродстве, существующем где-то в пропастях марокканских гор Атлас, глубоко под землей. Но здесь, увидев этот феномен собственными глазами, я ужаснулся. Небольшой луг выглядел совершенно не по-человечески. Луг, растущий с чудовищной пышностью, наливающийся бледным ужасом!
Белые травинки мягко пружинили под ногами, напоминая поля давно прошедших лег, и все же я внутренне ежился, шагая по подземному лугу, против воли вспоминая отрывок из одной поэмы Кларка Эштона Смита:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96