Да, побег! Именно эта мысль завладела мной. Я хотел выбраться отсюда и довести факт существования этих существ — глубоководных, как они себя называли — до сведения властей. Вполне возможно, что в конце концов настанет время, когда люди и глубоководные смогут встретиться на условиях взаимного доверия, дружбы и выгоды. Однако пока такие группы, как эта, способны на преступления против людей, время еще не пришло. Чем скорее я выберусь отсюда, тем лучше, но чтобы выполнить задуманное, мне нужно стать настолько сильным, чтобы побороть по меньшей мере одного из моих тюремщиков.
Я не думал, что Сара или доктор приходили ко мне, не оставив кого-нибудь поблизости на случай осложнений. Это означало, что придется выбирать между Сарджентом и Семплом. Первый, хотя и казался несколько глуповатым и заторможенным, произвел на меня впечатление человека недюжинной силы. А Семпл был худым и щуплым. Значит, стать жертвой предстояло ему. Я собирался совершить попытку, когда... Мог пройти как один день, так и все десять до того, как мне представился бы удобный случай, а пока... Пока я был голоден.
Я не собираюсь вдаваться в подробности того обеда, который я себе добыл после того, как снял одежду и вошел в воду, чтобы поймать макрель. Однако я поел и после первого пробного укуса уже не чувствовал отвращения. Я с удовольствием накинулся на еду. Как бы там ни было, это была еда, пища, и мой желудок без колебаний принял ее. Очевидно, я оказался более сильным человеком, чем подозревал раньше.
Покончив с едой, я уже обсох и, надевая одежду, удивился, почему не чувствую холода. В цистерне, несомненно, должно было быть холоднее. Одним из воспоминаний моих первых сознательных дней было чувство постоянного холода. И все же, несмотря на то, что у меня все еще очень болело горло, я чувствовал себя хорошо. Однако мне не дали времени обдумать происходящее. Как только я закончил одеваться, за дверью послышались шаги и шум борьбы.
Возня и удары, сопровождаемые нечленораздельным бормотанием и стонами, переместились куда-то за цистерну. Неожиданно я услышал лязг открывающейся металлической двери. Затем я ясно различил резкие голоса, громкие и сердитые, и еще один голос, звенящий от страха. В стену цистерны несколько раз что-то тяжело ударило. Каждый удар сопровождался криком боли. Наконец до меня донесся лязг захлопнувшейся двери и скрежет засова. Потом послышалось несколько злобных гортанных ругательств, сопровождаемых топотом ног, и через некоторое время все стихло.
Только тогда мне пришло в голову забарабанить в дверь и потребовать объяснений тому, что происходит. Я бы так и сделал, если бы меня не остановил тихий стон, донесшийся откуда-то поблизости. Я приложил ухо к металлической стене и прислушался. Да, с той стороны металлической стены кто-то был ранен и стонал от боли. Второй заключенный? Но кем бы он ни был, чем я мог помочь ему?
Во внезапном отчаянии я пошарил вокруг взглядом, пока увидел утопленную в стену вентиляционную решетку, укрепленную в стене на высоте примерно восьми футов. Я уже замечал ее раньше, но не придал этому особого значения. Всего лишь девять квадратных дюймов! Даже если бы мне удалось снять ее, это не улучшило бы моего положения. Хотя, если встать на стул, я мог, по меньшей мере, заглянуть в соседнюю цистерну.
Я подтащил стул к стене и забрался на него, встав на цыпочки, чтобы посмотреть сквозь металлическую решетку. Там, на узком бортике паза с моей стороны решетки, лежала небольшая отвертка, ржавая, но все еще исправная. Должно быть, ее забыл здесь какой-нибудь рабочий, строивший эту цистерну. Взяв на заметку потенциальное оружие, я сквозь решетку заглянул в соседнюю цистерну. Там тоже горел свет. Я понял, что она точная копия моей собственной камеры и, по-видимому, пустует...
Или? Если я приподнимусь на цыпочках еще на насколько дюймов выше, то, должно быть, смогу посмотреть вниз под почти прямым углом и... Да!
Там, на полу, я увидел чьи-то широко раскинутые ноги, на одной из которых не было ботинка. В тот же миг ноги судорожно дернулись. Через мгновение раздался еще один стон, ноги напряглись и безвольно обмякли. Стоны резко прекратились. Кем бы ни был мой товарищ по несчастью, он потерял сознание.
Или был мертв...
* * *
Два часа я просидел на кровати, прижавшись ухом к металлической стене, за которой лежал то ли спящий, то ли мертвый незнакомец. Время от времени я забирался на стул и смотрел через решетку. В конце концов решил взять ржавую отвертку и попытаться выкрутить четыре винта, на которых она держалась.
Мне удалось вынуть три из них — вне всякого сомнения, то был настоящий подвиг, если учитывать, что отвертка была слишком маленькой для такой задачи, но четвертый, и последний, не хотел поддаваться. Мне хотелось забарабанить по упрямому винту тяжелой пластмассовой ручкой отвертки, но меня удержал страх. Я боялся, что шум привлечет чье-нибудь внимание. В конце концов я бросил эту затею, вернул отвертку обратно на выступ, спустился и выкинул три успешно вынутых винта в воду — в углубление в дне цистерны.
При этом я заметил, что три или четыре оставшихся рыбины едва двигаются, находясь или на самой поверхности, или очень близко к ней. Я протянул руку к воде, приготовившись ухватить рыбу, когда она будет медленно проплывать мимо, как вдруг раздался тихий мучительный кашель, вслед за которым немедленно возобновились и стоны. Я встал, забрался на стул и посмотрел сквозь решетку.
Я успел увидеть, как пара ног исчезает из виду, и услышать новые стоны, а затем незнакомец полностью показался мне на глаза. Среднего роста и сложения, с коротко стриженными белокурыми волосами похоже ему было чуть за сорок. Держась за голову, он подошел к двери, повернулся, рассматривая свою цистерну налитыми кровью глазами, потом снова переключился на дверь и поднял руку, как будто собираясь забарабанить.
— Не делайте этого! — воскликнул я, стараясь приглушить голос. — Вы только заставите их снова вернуться к нам.
— Ч-что? — вздрогнул он, оборачиваясь, чтобы еще раз быстро оглядеть цистерну. Его лицо было в синяках и крови, и когда я тихонько постучал отверткой по решетке, он заметил меня.
— Кто... — начал он снова. Шатаясь, он встал и, прищурившись, посмотрел на меня. Возможно, через прутья решетки он мог различить очертания моего лица или хотя бы глаза. Несколько секунд я разглядывал его лицо, потом вздохнул с облегчением, обнаружив, что на нем не было ни одного из так хорошо знакомых мне теперь признаков глубоководных.
— Я узник, как и вы, — объяснил я ему. — Узник этих... этих ужасных людей!
— Ужасных людей? — тихо и горько рассмеялся он, потом застонал и схватился за голову, слегка пошатнувшись. — Ужасных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96