Надо бы узнать, что это за люди, зачем они прячутся во ржи, подумал я и дернул за протянутую от штабного вагона к машинисту сигнальную веревку. Поезд, не доезжая до станции, остановился. Горличко начал седлать коня.
- Уж не верхом ли ты собираешься махнуть из вагона? - пошутил Славэк.
- Сейчас увидишь, дружище.
Горличко ласково потрепал коня по шее, "шепнул" ему что-то на ухо и подвел к настежь открытой двери. Навострив уши, лошадь попятилась назад, но Горличко уже спрыгнул на землю и легко потянул за поводок уздечки.
- Алле, гоп! - скомандовал он, и лошадь вслед за хозяином совершила прыжок на землю, великолепно выполнив этот почти цирковой номер.
Горличко подал команду, чтобы эшелон следовал дальше, а сам вскочил на коня и поскакал назад.
- Я скоро вернусь, - донеслось до нас.
Станция была пунктом выгрузки отряда. Дальше начиналась линия подвижной обороны фронта.
Станционные пути были забиты видавшими виды теплушками, израненными в боях платформами бронепоездов, резервными паровозами.
Пока "прописывали" у коменданта станции прибывший эшелон интернационального батальона, прискакал Горличко. Придерживая одной рукой впереди себя черноволосого, лет двенадцати, мальчишку с горящими, как угольки, глазами, "ковбой" подъехал прямо к штабному вагону.
- Знакомьтесь, господа офицеры, с нашим молодым гостем, - с серьезным видом произнес он и подмигнул, чтобы "офицеры" держались, как подобает штабникам.
Ружек забрал мальчишку в вагон и стал угощать его сладким чаем с галетами, а Горличко, пригласив нас выйти из вагона, рассказал о своей поездке в поле...
Оказывается, когда он приблизился к тому месту, где мы видели во ржи людей, никого там уже не было, кроме этого мальчишки, который копался среди обломков разбитых товарных вагонов. Горличко он принял за чешского офицера и предложил проводить его к своему дяде - бывшему волостному старшине, как раз ожидавшему какого-то иностранца. Однако Горличко уговорил его поехать с ним на станцию, где обещал познакомить с офицерами. И теперь мальчик, оказавшись среди "офицеров", хотел показать, что он хорошо осведомлен в делах взрослых.
Вернувшись в вагон, мы стали расспрашивать мальчишку о деревне, в которой он живет. Горличко, вынув из кармана маленький браунинг, показал его мальчишке и сказал, что подарит ему эту "игрушку", если он будет хорошо вести себя.
Но парня, видимо, ничем нельзя было удивить.
- У моего дяди два: большой, с белой костяной ручкой, и маленький добыл после крушения поезда... На том месте теперь настоящий клад...
Вопрос за вопросом, и мальчик рассказал все, что знал. Нам стало ясно, что в селе Дядькино, где он живет, скрывается крупная террористическая группа: крушение воинского эшелона, убийство председателя комитета бедноты, ограбление вагона с оружием - дело рук этой банды.
Из всех обитателей штабного вагона только я разговаривал по-русски без акцента. Это одновременно и сближало мальчика со мной, и настораживало его. Дело испортил посыльный командующего войсками Симбирской группы Пугачевского.
- Товарищи командиры, вас требует к себе командующий. Поторопитесь!
Мальчишка сообразил, что его обманули, и замкнулся. Когда посыльный ушел, я попытался поправить дело.
- Ординарца генерала Пугачевского следует выпороть, чтобы впредь не шутил такими словами, - сердито сказал я.
- Возмутительно! - поддержал меня Горличко и метнул гневный взгляд вслед удалившемуся посыльному.
Нам показалось, что мальчишка успокоился, и вскоре мы пошли к командующему, оставив парня на попечении фельдшера.
Пугачевский обрадовался долгожданному пополнению.
- Сколько штыков? - был его первый вопрос Горличко. Затем он ознакомил его с обстановкой и поставил задачу на завтра...
Было уже совсем темно, когда мы вернулись к себе в штабной. Я заглянул на нижнюю полку и при слабом свете свечи, горевшей в фонаре, увидел, что мальчонка, укрытый шинелью сердобольного фельдшера, спит.
Проснулся я по-дорожному - с рассветом. Заглянул на нары и ахнул: мальчонка исчез.
- Сто чертей! - точно от нестерпимой боли воскликнул Горличко, ощупывая карманы. - Пропал мой браунинг.
- Боже мой! - простонал Ружек. - Он стащил мои часы и санитарную сумку.
Про себя я считал, что здесь большая доля и моей вины. Разве можно было после ухода посыльного оставаться спокойным?
- Может, еще не поздно и удастся его опередить, - говорю Горличко. Отрядите трех надежных бойцов из команды конных разведчиков, и я попытаюсь разыскать беглеца. А заодно разведаю местность, узнаю настроение крестьян.
Через полчаса "прапорщик" и три конных разведчика с погонами рядовых были готовы отправиться в разведку. Ружек тоже попросился с нами.
- Какие будут вопросы? - обратился я к своей команде.
Вместо ответа красноармейцы пожали плечами. Я в недоумении посмотрел на них и повторил вопрос, но они продолжали молчать.
- Смею доложить, господин офицер, - с самым серьезным видом заговорил Ружек, - эти солдаты не знают русского языка, и я должен сначала перевести им ваш вопрос.
Наконец мы обо всем договорились и отправились в путь. А через пятнадцать минут на Клавдия жалко было смотреть: он бился в седле, как в жестокой лихорадке.
Пришлось остановиться в перелеске. Пока отлаживали стремена у Ружека, откуда ни возьмись - конный патруль. Завязалась перестрелка, и шальная пуля оцарапала мне бедро. Вскоре я обнаружил, что перед нами наш мусульманский патруль и решил "сдаться". Этот эпизод несколько испортил нам настроение, но в то же время показал высокую стойкость чешских солдат: они не дрогнули перед опасностью и "сдались" только по моей команде. Быстро выяснили отношения, и каждый поехал своей дорогой.
Впереди показалось большое село с высокой колокольней. Дядькино, подумал я, вспомнив рассказ мальчишки. Надо было выяснить, нет ли здесь белых. Но как? Выждать? А тут еще Ружек не выдержал долгой езды верхом.
- Видит бог, седло не для меня, - сказал он чуть ли не со слезами. Если у вас есть сердце, дайте передохнуть...
Словом, дальше Ружек ехать не мог. Я приказал ему спрятаться с лошадью в кустарнике и наблюдать за дорогой, и мы поскакали в село.
На улицах тишина, ни души. Казалось, за каждым углом притаился враг.
На церковной площади мы спешились, и я, прихрамывая, пошел к дому священника, а красноармейцы с винтовками наготове остались у церковной ограды.
Священник встретил меня на крыльце.
- Во имя отца и сына и святого духа! - "благословил" он меня большим серебряным крестом.
- Аминь! - в тон ему ответил я.
- Проходите, господин офицер! Я мигом подниму приход!
Появилась женщина во всем черном.
- Арина, беги в сторожку и скажи Софрону, чтобы звонил в большой. Да почаще, как на пожар!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65