Но все равно откуда-то появляются все новые и новые безумцы.
И нет им ни конца, ни края, несмотря на то, что они самым возмутительным образом бунтуют против фундаментального закона эволюционного развития.
Поэтому исследователям этого загадочного явления остается предположить, что тут работает не теория ученого Дарвина, а мистическое мракобесие шарлатана Папюса. Схема такая. Вмазал чувак три стакана портвейна, сел за руль, разогнался до двухсот пятидесяти и разбился в мелкие брызги о вековой дуб или о железобетонную стену. И от этого чудовищного удара его сперма разлетается в радиусе пятидесяти километров и оплодотворяет как минимум трех женщин, у которых по истечении установленного природой времени рождаются будущие безумцы, ко всему еще и страдающие дебилизмом, поскольку зачатие было пьяным…
Нет, Максим не опасался, что Линда, войдя в раж, не справится с управлением. В ее феноменальных возможностях он в полной мере удостоверился во время тестирования. Ее «бортовой компьютер» найдет верную траекторию в любой запредельной ситуации.
Максим боялся того, что в один прекрасный момент она выедет за ворота и исчезнет навсегда. И это будет равносильно ее смерти. То есть пропаже без вести. Плакать можно, но поставить свечку за упокой нельзя. Да, да, он уже дошел и до этого! Если бы Максима спросили, к какой конфессии принадлежит Линда, он, не колеблясь, ответил бы: православная. Несмотря на то, что делали ее отпетые протестанты, а то и баптисты.
И он, сгорая от стыда, настучал в корпорацию «Soft Women» письмо. Так мол и так, приобретенная у вас модель LKW-21/15 по имени Линда просит купить ей мотоцикл «Харлей». Но я боюсь, что на нем она уедет от меня навсегда. Прошу, дескать, ответить, насколько обоснованы мои опасения.
Фирмачи сильно удивились столь нелепым фантазиям клиента, который собирается сажать куклу для секса и домашней работы на мотоцикл. Однако ответили столь корректно, что даже шизофреник не смог бы разглядеть между строк и тени издевки: «Вероятность того, что модель LKW-21/15 по имени Линда покинет своего хозяина, составляет 0,00001 процента. А это гораздо меньше, чем вероятность возникновения термоядерной войны».
При этом не преминули одобрить решение Максима приобрести мотоцикл указанной модели. Правда, если бы «Soft Women» параллельно с куклами выпускала бы еще и конкурирующие с «Харлеем» двухколесные орудия самоубийства, то рекомендации были бы несколько иными, скрыто рекламирующими собственный продукт. Таковы законы межкорпоративной борьбы, которые, в отличие от теории Дарвина, ниспосланы нам свыше.
И Максим решился!
Линда, сияя от счастья, натянула черные кожаные брюки и устрашающую черную кожаную куртку, обильно и хаотично проклепанную. Ноги сунула в черные кожаные сапоги на непростреливаемой подошве, на голову водрузила черный блестящий шлем.
— Ну, как?! — спросила она, гордо прохаживаясь перед Максимом этакой посланкой то ли футуристической антиутопии, то ли какой-то совершенно безбашенной внеземной цивилизации.
— Я тащусь и торчу! — попытался изобразить бодрость и веселье встревоженный Максим.
— То-то же! Тебе, Максик, повезло с женщиной. Я и в сексе бестовая, и за рулем чумовая!
— Но ты ездить-то умеешь? — попытался слегка отрезвить ее Максим.
Этот идиотский вопрос она даже не удостоила ответа.
Подошла к своему чудовищу, сверкающему никелем и лаком. Села в седло, послав Максиму протяжный воздушный поцелуй, отчего у него внутри все похолодело. Врубила мощный звук. Три раза газанула вхолостую, отчего лебеди в пруду в панике попытались взлететь, позабыв о подрезанных крыльях. И, выжав сцепление, плавно покатила по дорожке, выложенной цветной фигурной плиткой. И пропала из поля зрения, скрывшись за деревьями.
По реву, доносившемуся из отдаленных аллей, было понятно, что скорость постоянно возрастает.
Линда пару раз пронеслась мимо Максима. На третьем боевом заходе, километрах на ста двадцати в час, она выхватила у него из кармана пачку сигарет и зажигалку, после чего взлетела по перилам парадной лестницы, прикурив на ходу.
Такого рода фокусы она показывала прибалдевшему Максиму три дня подряд. Три дня она была весела и озорна. Три дня она отплачивала Максиму за его душевную щедрость таким запредельным сексом, что он бессчетное число раз шел в яростную атаку, падал, сраженный пулей, вставал и опять падал, и опять вставал, преисполненный священного животного чувства.
И все эти три дня в нем нарастала сладостная тревога, которая по прошествии многих лет и вспоминается, как настоящее счастье, возможное лишь в прошедшем времени.
На исходе третьих суток он дошел до того, что жарко шепнул Линде: «Ты меня любишь?»
И опять яростная атака, и опять доблестная смерть, дающая новую жизнь.
На четвертый день Линда сказала, что ей скучно в парке, что «Харлей» требует простора, как и ее душа, породнившаяся с ним. «Нет, — сказала она, поняв, что ляпнула глупость, — он мне брат. А ты — муж. Я люблю вас обоих. Но, естественно, по-разному. Ведь глупо же ревновать к брату? Правда?»
— Правда, — сказал Максим.
Больше слов не было. Потому что глупо было затевать разговор, например, про водительские права, которых у любого уважающего себя байкера быть не должно, или про волчьи законы, начинавшиеся за воротами особняка. Линда в случае необходимости любому самому матерому волку горло перегрызет.
Не могла она и заблудиться на бескрайних просторах Подмосковья, вмещающих 365 карликовых Люксембургов. Линде было достаточно пролистать атлас центральной России, чтобы в мельчайших подробностях запомнить всю ее топографию.
— Я недолго, милый, — сказала Линда, прекрасно понимавшая, какая буря бушует в душе Максима. — Часика два-три. Ты даже соскучиться не успеешь, как я вернусь. Ну, а потом мы устроим с тобой такой праздник необузданного секса, какой не снился даже главному фиджийскому богу. Я где-то про это читала.
— Что за праздник? — немного оживился Максим.
— Странно, что ты этого не знаешь. Это сейчас детям в детском саду рассказывают.
И Линда поведала историю про фиджийского бога Ндонго-туки и родоначальницу людей Таваки, изложенную столь эмоционально, словно рассказчица лично наблюдала те преудивительнейшие события.
Ндонго-туки, как и полагается богам, лежал на самой высокой горе и думал о том, какой бы ему совершить подвиг. И тут до него додолбился один шустрый коммивояжер, впаривавший глупым пралюдям стеклянные бусы в обмен на золотые самородки. Точно такую же хренотень он предложил и великому богу Ндонго-туки. Но великий бог Ндонго-туки лохом не был. Он пришел в страшную ярость и уже собрался было замочить пройдоху, но поразмыслив, предложил сделку: если непрошенный гость подскажет, какой великий подвиг может совершить великий бог, то ему будет дарована не только жизнь, но и корзина отборных бананов из сада великого бога.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
И нет им ни конца, ни края, несмотря на то, что они самым возмутительным образом бунтуют против фундаментального закона эволюционного развития.
Поэтому исследователям этого загадочного явления остается предположить, что тут работает не теория ученого Дарвина, а мистическое мракобесие шарлатана Папюса. Схема такая. Вмазал чувак три стакана портвейна, сел за руль, разогнался до двухсот пятидесяти и разбился в мелкие брызги о вековой дуб или о железобетонную стену. И от этого чудовищного удара его сперма разлетается в радиусе пятидесяти километров и оплодотворяет как минимум трех женщин, у которых по истечении установленного природой времени рождаются будущие безумцы, ко всему еще и страдающие дебилизмом, поскольку зачатие было пьяным…
Нет, Максим не опасался, что Линда, войдя в раж, не справится с управлением. В ее феноменальных возможностях он в полной мере удостоверился во время тестирования. Ее «бортовой компьютер» найдет верную траекторию в любой запредельной ситуации.
Максим боялся того, что в один прекрасный момент она выедет за ворота и исчезнет навсегда. И это будет равносильно ее смерти. То есть пропаже без вести. Плакать можно, но поставить свечку за упокой нельзя. Да, да, он уже дошел и до этого! Если бы Максима спросили, к какой конфессии принадлежит Линда, он, не колеблясь, ответил бы: православная. Несмотря на то, что делали ее отпетые протестанты, а то и баптисты.
И он, сгорая от стыда, настучал в корпорацию «Soft Women» письмо. Так мол и так, приобретенная у вас модель LKW-21/15 по имени Линда просит купить ей мотоцикл «Харлей». Но я боюсь, что на нем она уедет от меня навсегда. Прошу, дескать, ответить, насколько обоснованы мои опасения.
Фирмачи сильно удивились столь нелепым фантазиям клиента, который собирается сажать куклу для секса и домашней работы на мотоцикл. Однако ответили столь корректно, что даже шизофреник не смог бы разглядеть между строк и тени издевки: «Вероятность того, что модель LKW-21/15 по имени Линда покинет своего хозяина, составляет 0,00001 процента. А это гораздо меньше, чем вероятность возникновения термоядерной войны».
При этом не преминули одобрить решение Максима приобрести мотоцикл указанной модели. Правда, если бы «Soft Women» параллельно с куклами выпускала бы еще и конкурирующие с «Харлеем» двухколесные орудия самоубийства, то рекомендации были бы несколько иными, скрыто рекламирующими собственный продукт. Таковы законы межкорпоративной борьбы, которые, в отличие от теории Дарвина, ниспосланы нам свыше.
И Максим решился!
Линда, сияя от счастья, натянула черные кожаные брюки и устрашающую черную кожаную куртку, обильно и хаотично проклепанную. Ноги сунула в черные кожаные сапоги на непростреливаемой подошве, на голову водрузила черный блестящий шлем.
— Ну, как?! — спросила она, гордо прохаживаясь перед Максимом этакой посланкой то ли футуристической антиутопии, то ли какой-то совершенно безбашенной внеземной цивилизации.
— Я тащусь и торчу! — попытался изобразить бодрость и веселье встревоженный Максим.
— То-то же! Тебе, Максик, повезло с женщиной. Я и в сексе бестовая, и за рулем чумовая!
— Но ты ездить-то умеешь? — попытался слегка отрезвить ее Максим.
Этот идиотский вопрос она даже не удостоила ответа.
Подошла к своему чудовищу, сверкающему никелем и лаком. Села в седло, послав Максиму протяжный воздушный поцелуй, отчего у него внутри все похолодело. Врубила мощный звук. Три раза газанула вхолостую, отчего лебеди в пруду в панике попытались взлететь, позабыв о подрезанных крыльях. И, выжав сцепление, плавно покатила по дорожке, выложенной цветной фигурной плиткой. И пропала из поля зрения, скрывшись за деревьями.
По реву, доносившемуся из отдаленных аллей, было понятно, что скорость постоянно возрастает.
Линда пару раз пронеслась мимо Максима. На третьем боевом заходе, километрах на ста двадцати в час, она выхватила у него из кармана пачку сигарет и зажигалку, после чего взлетела по перилам парадной лестницы, прикурив на ходу.
Такого рода фокусы она показывала прибалдевшему Максиму три дня подряд. Три дня она была весела и озорна. Три дня она отплачивала Максиму за его душевную щедрость таким запредельным сексом, что он бессчетное число раз шел в яростную атаку, падал, сраженный пулей, вставал и опять падал, и опять вставал, преисполненный священного животного чувства.
И все эти три дня в нем нарастала сладостная тревога, которая по прошествии многих лет и вспоминается, как настоящее счастье, возможное лишь в прошедшем времени.
На исходе третьих суток он дошел до того, что жарко шепнул Линде: «Ты меня любишь?»
И опять яростная атака, и опять доблестная смерть, дающая новую жизнь.
На четвертый день Линда сказала, что ей скучно в парке, что «Харлей» требует простора, как и ее душа, породнившаяся с ним. «Нет, — сказала она, поняв, что ляпнула глупость, — он мне брат. А ты — муж. Я люблю вас обоих. Но, естественно, по-разному. Ведь глупо же ревновать к брату? Правда?»
— Правда, — сказал Максим.
Больше слов не было. Потому что глупо было затевать разговор, например, про водительские права, которых у любого уважающего себя байкера быть не должно, или про волчьи законы, начинавшиеся за воротами особняка. Линда в случае необходимости любому самому матерому волку горло перегрызет.
Не могла она и заблудиться на бескрайних просторах Подмосковья, вмещающих 365 карликовых Люксембургов. Линде было достаточно пролистать атлас центральной России, чтобы в мельчайших подробностях запомнить всю ее топографию.
— Я недолго, милый, — сказала Линда, прекрасно понимавшая, какая буря бушует в душе Максима. — Часика два-три. Ты даже соскучиться не успеешь, как я вернусь. Ну, а потом мы устроим с тобой такой праздник необузданного секса, какой не снился даже главному фиджийскому богу. Я где-то про это читала.
— Что за праздник? — немного оживился Максим.
— Странно, что ты этого не знаешь. Это сейчас детям в детском саду рассказывают.
И Линда поведала историю про фиджийского бога Ндонго-туки и родоначальницу людей Таваки, изложенную столь эмоционально, словно рассказчица лично наблюдала те преудивительнейшие события.
Ндонго-туки, как и полагается богам, лежал на самой высокой горе и думал о том, какой бы ему совершить подвиг. И тут до него додолбился один шустрый коммивояжер, впаривавший глупым пралюдям стеклянные бусы в обмен на золотые самородки. Точно такую же хренотень он предложил и великому богу Ндонго-туки. Но великий бог Ндонго-туки лохом не был. Он пришел в страшную ярость и уже собрался было замочить пройдоху, но поразмыслив, предложил сделку: если непрошенный гость подскажет, какой великий подвиг может совершить великий бог, то ему будет дарована не только жизнь, но и корзина отборных бананов из сада великого бога.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56