«Когда надо, тогда и буду»… «Драйвера получите по графику»… «А это в моем компе в папке „Крези“… „А ему передай, чтобы он вначале мозги вылечил, а потом уж лез ко мне со своими советами“… „Без меня это никто не сделает“… „Все, мне некогда“.
— Да, кстати, — спохватился Виталик, положив трубку. — Мне надо еще штук пять. Прямо сейчас. И это никакой не аванс, а дополнительные бабки.
— А не слипнется ли у тебя, Виталинька, одно место!? — возмутилась Линда. — Ты прям как цыганка: позолоти ручку, да позолоти ручку!
— Ты меня не поняла. Это накладные расходы. Мне ведь придется долбиться на сервер «Soft Women», придется таскать оттуда огромные массивы, чтобы здесь все это наново перелопачивать и моделировать. Ты и не представляешь себе, какой это менингит! Это же придется штук пять серьезных процессоров запараллеливать, память строить выше крыши, ну, и еще по мелочам. А все это, госпожа заказчица, надо покупать. Правда, если ты украсть можешь…
— Ладно, хрен с тобой, пылесос ненасытный!
— Так я и говорю: пять штук на увеличение мощности и еще пять — аванс. Прямо сейчас.
У Линды оставались лишь пятьдесят тысяч из ста, которые Максим дал ей на карманные расходы. Слишком уж интенсивно она тусовалась в ноябре в стриптиз-клубах. А теперь у нее, стало быть, останется пять тысяч. На месяц, а то и на два скромной жизни этого должно хватить. Ведь ей же не надо ни есть, ни пить, ни одеваться; Максим забил самыми разнообразными шмотками не один шкаф. Кроме электричества ей, по сути, ничего и не надо.
Однако что она будет делать, обретя свободу? Возможно, придется уходить от Максима — и тогда понадобится и квартира, и еще что-нибудь. А просить у него денег на всю оставшуюся жизнь было бы уж совсем бестактно. Да и как себя поведет Максим, когда Линда заявит о том, что она — свободная женщина, и ее права защищает Конституция? Да, именно Конституция, поскольку Линда к тому времени обзаведется и паспортом, и счетом в банке, и всем прочим, что необходимо гражданке Российской Федерации.
«А, фигня!» — после непродолжительных колебаний решила Линда. Будет день — будет и пища. Она это где-то читала. В конце концов, выпотрошит какой-нибудь небольшой банк, где охраны поменьше. Или сорвет главный приз на одном из теннисных турниров Большого шлема. Это она сделает элементарно.
Линда достала бумажник, отсчитала сто зеленых бумажек и протянула их Виталику. Он взял их молча, не снизойдя до благодарностей. Даже не кивнув башкой, набитой гениальными мозгами. Слишком уж высоко он себя ценит, подумала Линда. Таких жизнь очень больно обламывает.
Впрочем, я сама такая, ничем не лучше. Линда горько усмехнулась.
Встретиться, чтобы непосредственно заняться делом, условились через день, когда высокопроизводительные мозги Виталика окончательно освободятся от продуктов расщепления этилового спирта.
* * *
Вернувшись домой, Линда застала Максима тихим и печальным. Впрочем, таким он в последнее время бывал довольно часто. А вот то, что он был одет, как на дипломатический прием, ее насторожило. К чему бы это? Ведь насколько было ей известно, гостей он в этот вечер не ждал.
— Ну как, весело провела день? — спросил он. И это, учитывая притаившуюся в глазах грусть, прозвучало упреком.
Линда начала импровизировать про новый корпус Третьяковки, где она якобы смотрела Малевича, пытаясь понять, почему же на Западе платят за него такие огромные деньги. А за Шишкина не платят. А потом она попыталась попасть в Большой, но…
Максим прервал ее фантазии, сказав, что через полчаса у них будет торжественный ужин. Особо торжественный, подчеркнул он. И хорошо бы Линде привести себя в соответствующее состояние.
Это ее насторожило. Что за причуды такие? Казалось бы, обычный день. Даже не выходной, хоть в этом доме уже давно никакой разницы между будними днями, выходными и праздниками не было. Уж не намеревается ли Максим сообщить за ужином о каком-то важном решении? Этого еще только не хватало сейчас, когда начинает осуществляться ее план обретения свободы!
Через полчаса, благоухая духами, она спустилась в зал. На ней было кремовое декольтированное платье. В ложбинке на груди покоилось колье — несколько крупных топазов, оправленных в серебро тончайшей работы. Максим, печально улыбнувшись, поцеловал Линде руку. Причем не тыльную сторону, а ладонь, отчего Линде стало необычайно приятно. Вначале посадил ее за стол, придвинув стул, а потом сел сам. Такое было с ним впервые.
Стол не изобиловал деликатесами, а из напитков и вовсе был один лишь рейнвейн шестьдесят пятого года. Все правильно. Поскольку, как поняла Линда, предстоял серьезный разговор, то чревоугодие в такой сценарий никак не вписывалось.
Максим налил вина Линде и себе. Он знал, что ее рецепторы прекрасно улавливают и вкус, и аромат напитка, и его душу, если, конечно, она есть. А у этого вина душа, несомненно, была.
— За что пьем? — напрягшись и ожидая, что может услышать что-нибудь болезненное для себя, спросила Линда.
— За нас с тобой, за любовь, — ответил Максим. Они чокнулись, мелодично зазвенел хрусталь.
Максим сделал два глотка и посмотрел на Линду сквозь бокал.
«Господи, — подумала Линда, — смотрит сквозь вино, словно сквозь кровь».
Наигранная беспечность для этой ситуации явно не подходила. И она решилась, поскольку дальше оттягивать было нельзя:
— Милый, у нас сегодня какой-то особый случай, да? Этот ужин, свечи… Да и ты какой-то странный.
— Ты решила от меня уйти? — грустно спросил Максим.
— С чего ты взял? — ответила вопросом на вопрос Линда. И даже как-то смутилась: ведь он ее действительно любит!
— Ты сегодня была у программиста.
— Да, ну и что?.. То есть — ты за мной следил?
— Прости. Я понимаю, что это низко, недостойно. Но я не смог себя сдержать. Ведь ты же понимаешь, что влюбленные люди не совсем нормальны… Но я, конечно, не сам. Не крался, не подсматривал, не подслушивал. Нанял агента.
— Это еще хуже! — вспыхнула Линда.
— Но ты не ответила на мой вопрос. Ты хочешь от меня уйти?
— Ах, ты ничего не понимаешь! Я ведь тебя люблю!
Линда ничуть не кривила душой. В эту минуту она действительно любила Максима. Любила искренне. И это делало ее похожей на обычную земную женщину. Да что там «делало», она и была таковой! Любила, глядя в его тревожные глаза, сопереживая ему. Может быть, через час, через день, через неделю это чувство и покинуло бы ее. Все может быть, поскольку мир полон неожиданностей — внезапных встреч, интересных открытий, свежих переживаний…
Была, конечно, вероятность того, что она испытывала не свои собственные чувства, что работали установленные в ней блокировки. Но ведь и обычные женщины тоже «запрограммированы». Одни программируют себя сами, внушая себе, что их избранники обладают некими восхитительными качествами, которых у тех нет и в помине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
— Да, кстати, — спохватился Виталик, положив трубку. — Мне надо еще штук пять. Прямо сейчас. И это никакой не аванс, а дополнительные бабки.
— А не слипнется ли у тебя, Виталинька, одно место!? — возмутилась Линда. — Ты прям как цыганка: позолоти ручку, да позолоти ручку!
— Ты меня не поняла. Это накладные расходы. Мне ведь придется долбиться на сервер «Soft Women», придется таскать оттуда огромные массивы, чтобы здесь все это наново перелопачивать и моделировать. Ты и не представляешь себе, какой это менингит! Это же придется штук пять серьезных процессоров запараллеливать, память строить выше крыши, ну, и еще по мелочам. А все это, госпожа заказчица, надо покупать. Правда, если ты украсть можешь…
— Ладно, хрен с тобой, пылесос ненасытный!
— Так я и говорю: пять штук на увеличение мощности и еще пять — аванс. Прямо сейчас.
У Линды оставались лишь пятьдесят тысяч из ста, которые Максим дал ей на карманные расходы. Слишком уж интенсивно она тусовалась в ноябре в стриптиз-клубах. А теперь у нее, стало быть, останется пять тысяч. На месяц, а то и на два скромной жизни этого должно хватить. Ведь ей же не надо ни есть, ни пить, ни одеваться; Максим забил самыми разнообразными шмотками не один шкаф. Кроме электричества ей, по сути, ничего и не надо.
Однако что она будет делать, обретя свободу? Возможно, придется уходить от Максима — и тогда понадобится и квартира, и еще что-нибудь. А просить у него денег на всю оставшуюся жизнь было бы уж совсем бестактно. Да и как себя поведет Максим, когда Линда заявит о том, что она — свободная женщина, и ее права защищает Конституция? Да, именно Конституция, поскольку Линда к тому времени обзаведется и паспортом, и счетом в банке, и всем прочим, что необходимо гражданке Российской Федерации.
«А, фигня!» — после непродолжительных колебаний решила Линда. Будет день — будет и пища. Она это где-то читала. В конце концов, выпотрошит какой-нибудь небольшой банк, где охраны поменьше. Или сорвет главный приз на одном из теннисных турниров Большого шлема. Это она сделает элементарно.
Линда достала бумажник, отсчитала сто зеленых бумажек и протянула их Виталику. Он взял их молча, не снизойдя до благодарностей. Даже не кивнув башкой, набитой гениальными мозгами. Слишком уж высоко он себя ценит, подумала Линда. Таких жизнь очень больно обламывает.
Впрочем, я сама такая, ничем не лучше. Линда горько усмехнулась.
Встретиться, чтобы непосредственно заняться делом, условились через день, когда высокопроизводительные мозги Виталика окончательно освободятся от продуктов расщепления этилового спирта.
* * *
Вернувшись домой, Линда застала Максима тихим и печальным. Впрочем, таким он в последнее время бывал довольно часто. А вот то, что он был одет, как на дипломатический прием, ее насторожило. К чему бы это? Ведь насколько было ей известно, гостей он в этот вечер не ждал.
— Ну как, весело провела день? — спросил он. И это, учитывая притаившуюся в глазах грусть, прозвучало упреком.
Линда начала импровизировать про новый корпус Третьяковки, где она якобы смотрела Малевича, пытаясь понять, почему же на Западе платят за него такие огромные деньги. А за Шишкина не платят. А потом она попыталась попасть в Большой, но…
Максим прервал ее фантазии, сказав, что через полчаса у них будет торжественный ужин. Особо торжественный, подчеркнул он. И хорошо бы Линде привести себя в соответствующее состояние.
Это ее насторожило. Что за причуды такие? Казалось бы, обычный день. Даже не выходной, хоть в этом доме уже давно никакой разницы между будними днями, выходными и праздниками не было. Уж не намеревается ли Максим сообщить за ужином о каком-то важном решении? Этого еще только не хватало сейчас, когда начинает осуществляться ее план обретения свободы!
Через полчаса, благоухая духами, она спустилась в зал. На ней было кремовое декольтированное платье. В ложбинке на груди покоилось колье — несколько крупных топазов, оправленных в серебро тончайшей работы. Максим, печально улыбнувшись, поцеловал Линде руку. Причем не тыльную сторону, а ладонь, отчего Линде стало необычайно приятно. Вначале посадил ее за стол, придвинув стул, а потом сел сам. Такое было с ним впервые.
Стол не изобиловал деликатесами, а из напитков и вовсе был один лишь рейнвейн шестьдесят пятого года. Все правильно. Поскольку, как поняла Линда, предстоял серьезный разговор, то чревоугодие в такой сценарий никак не вписывалось.
Максим налил вина Линде и себе. Он знал, что ее рецепторы прекрасно улавливают и вкус, и аромат напитка, и его душу, если, конечно, она есть. А у этого вина душа, несомненно, была.
— За что пьем? — напрягшись и ожидая, что может услышать что-нибудь болезненное для себя, спросила Линда.
— За нас с тобой, за любовь, — ответил Максим. Они чокнулись, мелодично зазвенел хрусталь.
Максим сделал два глотка и посмотрел на Линду сквозь бокал.
«Господи, — подумала Линда, — смотрит сквозь вино, словно сквозь кровь».
Наигранная беспечность для этой ситуации явно не подходила. И она решилась, поскольку дальше оттягивать было нельзя:
— Милый, у нас сегодня какой-то особый случай, да? Этот ужин, свечи… Да и ты какой-то странный.
— Ты решила от меня уйти? — грустно спросил Максим.
— С чего ты взял? — ответила вопросом на вопрос Линда. И даже как-то смутилась: ведь он ее действительно любит!
— Ты сегодня была у программиста.
— Да, ну и что?.. То есть — ты за мной следил?
— Прости. Я понимаю, что это низко, недостойно. Но я не смог себя сдержать. Ведь ты же понимаешь, что влюбленные люди не совсем нормальны… Но я, конечно, не сам. Не крался, не подсматривал, не подслушивал. Нанял агента.
— Это еще хуже! — вспыхнула Линда.
— Но ты не ответила на мой вопрос. Ты хочешь от меня уйти?
— Ах, ты ничего не понимаешь! Я ведь тебя люблю!
Линда ничуть не кривила душой. В эту минуту она действительно любила Максима. Любила искренне. И это делало ее похожей на обычную земную женщину. Да что там «делало», она и была таковой! Любила, глядя в его тревожные глаза, сопереживая ему. Может быть, через час, через день, через неделю это чувство и покинуло бы ее. Все может быть, поскольку мир полон неожиданностей — внезапных встреч, интересных открытий, свежих переживаний…
Была, конечно, вероятность того, что она испытывала не свои собственные чувства, что работали установленные в ней блокировки. Но ведь и обычные женщины тоже «запрограммированы». Одни программируют себя сами, внушая себе, что их избранники обладают некими восхитительными качествами, которых у тех нет и в помине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56